Остров в открытом море

Игорь Росоховатский Остров в открытом море

В последнее время пишут и говорят о загадке острова Чебышева, о внезапно возникающих подводных хребтах, которые тянутся от него к континенту. Приведем краткую характеристику этого острова. Он представляет собой образец современного автоматического острова-маяка и выполняет разнообразные работы: информирует проходящие суда о метеорологических условиях, принимает суда, пропускает их через шлюзы во внутреннюю гавань.

Полная автоматизация работ достигается взаимодействием управляющей вычислительной машины с 732 механизмами и аппаратами навигационных служб”.

(Из газет.)

* * *

С первого взгляда он ничем не отличался от других крохотных островов, на которых установлены маяки. Волны с тяжкими вздохами шлифовали поросшие зеленым мхом камни, перебирали длинные космы водорослей, видимые в глубине при тихой погоде. Облака осторожно обходили остров стороной, чтобы не зацепиться за антенны маяка, похожие на зубцы короны. Когда вставало солнце, зубцы вспыхивали червонным золотом.

Остров радушно встретил мою яхту, приветливо помигал маяк, выдал необходимую информацию, посоветовал, с какой стороны лучше подойти. Два робота, выполняющие работу матросов, появились на пирсе. Я повернул, как мне было указано. Еще не успел застопорить мотор, а швартовы были приняты роботами и наброшены на причальные тумбы. Затем роботы приняли трап. Как только я сошел на причал, они робко подошли поближе, заискивающе мигая индикаторами и поворачивая антенны в мою сторону. Они напоминали мне собак, тоскующих по хозяину. Казалось, вот-вот они издадут радостный лай и со всех ног бросятся навстречу. Чтобы сделать им приятное, я сказал:

— Привет, ребятки. Рад видеть вас неповрежденными.

Я ожидал услышать в ответ обычное: “Ждем приказаний”, — но ответа не было. Роботы ретировались в сторону маяка. Это слегка насторожило меня, и я вспомнил прощальные слова Бориса.

Чайки белой тучей кружились вдали — видимо, шел большой косяк рыбы. Я опустился на скамейку, предупредительно поставленную на пирсе, и стал смотреть, как мерно покачивается на волнах моя яхта. Необычная тишина стояла здесь.

Спустя несколько минут я сообразил, что совсем не слышу криков чаек и ударов волн. “Вот еще новость — молчаливые чайки и волны”, — подумал я, пытаясь посмеяться над возникающей тревогой. Вокруг пахло йодом, солью, свежестью — благотворным запахом моря.

Внезапно тишину нарушили четкие гулкие шаги. Они были похожи на удары молотка, забивающего гвозди. Я резко обернулся и увидел одного из роботов. Теперь на нем вместо кокетливой матросской шапочки был белый поварской колпак.

“Это еще что такое? — подумал я. — Кому понадобилось переодевание? Не роботу же…”

В руках новоявленный “повар” нес какой-то прибор, похожий на судок-термос для хранения пищи. Я удивился еще больше, когда робот подошел поближе и у меня во рту появилась слюна от приятного запаха жареного мяса. Несомненно, запах доносился из судка. Но кому же робот несет пищу? Я не заказывал обед. Неужели на острове кроме меня есть люди? Может быть, потерпевшие кораблекрушение? Но в таком случае, там, откуда я прибыл, знали бы об этом.

Постоянно здесь не живет никто. В лоции сказано: “Необитаемый, полностью автоматизированный остров-маяк”.

Робот обогнул меня и направился к башне маяка. Перед ним в стене образовалось круглое отверстие. Он вошел — и отверстие закрылось.

Я подошел к стене, за которой он только что исчез. Она была шершавой и холодной. Пальцами я нащупал кромку и канавку. Наверное, это были края двери. Откуда-то сверху донеслась музыка. Мне показалось, что за выпуклыми стеклами на вершине башни я различаю человеческое лицо. Оно взглянуло на меня большими темными глазами и скрылось.

…Когда, вернувшись домой, я рассказал об этом Борису, он нисколько не удивился.

— Значит, там снова есть пациент вместо меня, — сказал он, щуря веселые рыжие — с искорками — глаза. Жизнерадостность переполняла его, брызгала смехом, лучилась морщинками.

— Пациент? — удивился я. — Но ведь там нет докторов.

— На свете есть такое, друг Горацио, что и не снилось нашим докторам! — И он засмеялся.

Наверное, мое удивление было достаточно выразительным, потому что его смех замер. Борис несколько секунд смотрел на меня невидящим взглядом, думая о чем-то своем. Наконец, решился, рывком выдвинул ящик письменного стола и вынул оттуда несколько писем. Когда он протянул их мне, его рука чуть-чуть дрожала.

— Пожалуй, тебе нужно, просто необходимо, их прочесть. Может быть, это поможет проникнуть в загадку острова и понять, как возникают подводные хребты…

ПИСЬМО ПЕРВОЕ

20 января

Здравствуйте родные!

У меня все в порядке. Ежедневно хожу на службу, по выходным — на лыжах. Да здравствуют выходные дни, загородные парки и чистый снег!

Валя, ты удивляешься, что я свой институт называю службой. Так короче. Кроме того, служба — слово емкое. Оно включает все институты и другие подобные заведения и учреждения. А в том, чтобы служить, говорят, нет ничего плохого. “Служить бы рад…” Вторую часть фразы опускаю не без умысла… Прислуживаться для меня исключено из-за некоммуникабельности характера, как утверждает мой друг Виктор Воденков…

За окнами — ночь. Длинная и тоскливая. Морозная. Вылупила свои ледяные звезды и смотрит во все укромные уголки. Как вы знаете, космическое излучение пронизывает нас насквозь, и нашу планетку тоже. Вот и выходит, что можно ежесекундно видеть, как на рентгеновском аппарате,

всю нашу подноготную. Но при одной мысли об этом у меня начинает кружиться голова, как это случалось еще в школе. Помню, мама рассказывала, что в детстве у меня часто бывали внезапные головокружения с тошнотами.

На днях нашему отделу поручили заниматься систематикой Представляете? Несомненно, кому-то для диссертации понадобились сведения о состоянии всего участка: с кривой температур на разных высотах, с графиком взаимозависимости давления и влажности и тому подобное. Все возмущались страшно. Мужеподобная наша красотка Надежда Кимовна говорит: “Пойду к Вольдемарычу и все ему выплесну”. А Илья Спиридоныч шипит: “Нет уж, на этот раз не буду в углу сидящим. Это уж всякие границы переходит”. И Танечка—Манечка—Любочка, лаборанточки, в один голос: “И мы работы посторонней делать не станем…”

Ну, и я тоже высказался. Впрочем, вы знаете, я и раньше не молчал, упорно завоевывал репутацию смутьяна

А когда пришел великий день мятежа, все готовились с утра. Начинать поручили Илье Спиридонычу — все-таки заместитель и к тому же доктор наук.

В два пришел Сам. Походил, походил по лаборатории, потом вдруг говорит:

— Слышал я, что тут некоторые интересуются, для кого им систематику делать.

И глазом в мою сторону косит.

“Кто же ему успел доложить?” — думаю. И помимо воли заползает в душу восхищение Вольдемарычем. Ведь не ожидал наших выступлений — сам пошел в атаку. Впрочем, это старый испытанный прием.

— Чтобы избежать кривотолков, — говорит Вольдемарыч, — я сразу скажу вам: систематику будете делать для Нифонтова, заместителя начальника Управления. Нифонтов возглавляет комплексные исследования о влиянии атмосферных условий на здоровье человека — в частности, на его психику, — вещает Вольдемарыч. — Нифонтов по образованию психолог и в метеорологии, естественно, не силен. Вот мы и поможем ему для общего блага. Надеюсь, мне не нужно вам напоминать, что исследования на стыках