дорога наверх нам будет. У нас ведь есть четыре ящика взрывчатки, каждый ящик это двадцать пять кило. Правда взрывателей нет. — предложил начальник штаба Бондарев. — Видел я раньше, как в карьерах щебень добывают. Сначала взрывают, а потом выбирают. Нам также нужно сделать.
— Это хорошая идея. Но один большой взрыв нельзя делать. Мы в горах, от такого взрыва и взрывной волны могут образоваться лавины, а также сель. Тогда нас всех здесь накроет и заживо похоронит. — добавил Уваров. — Надо делать не один большой, а несколько малых взрывов и правильно их рассчитать. Сверху и сбоку. А для подрыва взрывчатки, взрыватели мы сделаем. Диверсанты, мы или нет! Есть у вас в полку саперы?
— Саперов-то найдем. Только вот надо подумать, что бы земля как попало не падала, а так, как нам нужно. — ответил Климович. — Надо будет снизу изгородь из деревьев сделать, чтобы грунт не сыпался в разные стороны. К работам надо приступать сейчас же. Времени нет.
— Товарищ подполковник. А что мы с людьми делать будем? Объяснить же всю ситуацию надо. Да и белые на той стороне, я думаю, что отсиживаться не будут. — вступил в разговор политрук Жидков.
— А так все и объясним, как есть. Правду от людей скрывать нельзя. Любое промедление в этом, играет против нас. Надеюсь, что наши люди все поймут. Тем более уже все догадались, что произошло. Дальше нечего тянуть кота за хвост. Вот после завтрака и объявим. — решил Климович. — Люди с того берега, я думаю, тоже в стороне не останутся. Тем более переговоры уже с ними велись…
Не успел командир полка закончить фразу, как с другого берега озера раздался винтовочный залп. Все схватились за оружие и выскочили из землянки. Климович приказал вынесли его наружу, но Баюлис запротестовал, ссылаясь на то, что швы на ране могут разойтись. Командир пообещал, что будет вести себя осторожно и тем более, надо будет своим людям объявить о сегодняшнем решении, а этого он не доверит ни кому. Баюлис сдался.
Двое бойцов аккуратно вынесли из землянки своего командира. К нему подбежал Дулевич:
— Товарищ подполковник, капитан Невзоров по телефону перезвонил, попросил извинения, что не предупредил. Это они прощальный залп давали над могилами погибших. Попросил разрешения прибыть к нам на переговоры вместе со своими офицерами.
— Хорошо. Мы с ними встретимся, но позднее. Пускай пока подождут. — пояснил Климович. — А, сейчас надо с нашими людьми переговорить. Откройте борта у того грузовика и поднимите меня в кузов. Объявите общий сбор возле него.
Весть о том, что эти выстрелы не обозначали нападение, быстро облетела лагерь и немного успокоила людей. К грузовику с командиром полка, сидящему на пустых ящиках в открытом кузове, стали собираться бойцы и беженцы. Многие уже догадывались, зачем их собирают и давно ждали этого момента. Между бойцами бегали мальчишки-детдомовцы, но уже не так резво как в первый день. И у них оказались, энергия и молодой задор не безграничны.
Климович попросил подняться на грузовик Уварова и Бондарева. Остальные командиры встали среди своих бойцов. Отдельной групкой возле кабины грузовика расположились артиллеристы Григорова с примкнувшим к ним Максимом со своими современниками. С другой стороны грузовика стояли пограничники Бажина и Николай Антоненко. Синяков, как бы незаметно, забрался в кузов ЗИС-5 с зенитными пулеметами.
Когда Бондарев доложил командиру, что весь полк в сборе, Климович поднялся, опираясь на помогавшему ему Уварова. Дождавшись, когда смолкнут голоса и наступит тишина, он произнес:
— Товарищи, все вы знаете, что произошло. Пока непонятное нам природное явление, которое перенесло нас из Припятских лесов в неизвестные горы. Более того, здесь оказались не только мы из сорок первого года, но и люди из нашего с вами будущего, из две тысячи девятого года и из нашего прошлого, из девятнадцатого года. В каком именно времени мы сейчас находимся, никто не знает. Честно вам скажу, что ни я, ни присутствующие здесь командиры, не можем найти этому объяснение. Мы все оказались выдернуты из привычной для нас жизни и брошены в другой мир, пока неизвестный нам. Вернемся ли мы когда-нибудь назад, я не знаю. Никто сейчас этого не знает. Но я знаю одно. Чтобы выжить здесь, нам надо всем объединиться, независимо от того, кто из какого времени и у кого какие взгляды на жизнь. Люди из будущего уже присоединились к нам. Люди из прошлого также согласны это сделать. Все понимают опасность ситуации, если мы останемся внутри этого котлована. Вода из озера уходит, закончатся продукты и лес, может настать зима. Тогда всем смерть. На общем собрании командиров было принято решение выбраться отсюда наверх, а затем, обследовав территорию, спуститься с гор, если это конечно возможно. Вот пока в общих чертах и все. Имеются ли у кого-нибудь вопросы?
— А как мы выбираться то будем, лестницы строить что ли? — раздалось из толпы.
— И лестницы делать тоже. Но больше мы рассчитываем на направленные взрывы, которые обрушат часть котлована, благодаря чему может образоваться дорога наверх. Но для этого надо, начиная с сегодняшнего дня быстро и упорно трудиться. Времени у нас очень мало.
От небольшой группы красноармейцев, державшихся вместе, вышел боец с колоритной внешностью, в котором можно было угадать бывшего уголовника.
— Командир, вопрос можно задать?
— Задавайте. Но в армии нет обращения к командиру 'можно', есть 'разрешите'. И когда обращаетесь к старшему по званию, надо представляться.
— Извиняюсь. Разрешите обратиться. Красноармеец Махончук.
— Обращайтесь.
— Я и мои товарищи интересуются. Если нас сюда перенесло и не известно куда, то получается, что здесь нет того, что было там, еще позавчера, где мы немцам кровь пускали?
— Да. Пока так получается.
— Значиться так. Получается, что нет здесь страны советов, нет чекистов и милиции, нет тюрем и лагерей для зека? Амнистия вышла, свобода полная, так выходит, что ли?
— Свободу я вам полную не обещаю. За кражи, грабежи и насилие будем наказывать, вплоть до расстрела. А в отношении того, что нет милиции, тюрем и лагерей, правда. Нет здесь ни Советского Союза, ни товарища Сталина, ни товарища Берии. Так уж получилось, что здесь нам всем придется начать новую жизнь. Не такую, как была раньше.
— А если я, к примеру, с женщиной по согласию договорился, стрелять не будете?
