А вдруг она неповинна в шпионстве? Он крепче обнял ее. А если ее решение предаться любви не циничное и не заранее просчитанное в отличие от его решения? Что, если она вовсе не использовала его? А ее ранимость и страстность подлинные?
Изнемогая от нежности, он пригладил светлую прядь ее волос и заложил за ухо.
Все его поведение, все его мысли и желания говорили о том, что он влюблен. И он мог поклясться в этом перед всемогущим Богом!
Сильвия проснулась, когда угли в камине почти прогорели и Дав все еще держал ее в объятиях, стараясь, чтобы импровизированное покрывало не соскользнуло с ее плеч и спины, согревая ее теплом своего тела. Однако пол под расстеленным плащом и грудой одежды уже совсем остыл.
– Увы, – вымолвил он, покрывая поцелуями ее отяжелевшие со сна веки. – Нельзя допустить, чтобы мистер Фенимор обнаружил нас здесь, придя на работу. – Он порылся в куче одежды, на которой они устроились, отыскивая свои часы, и вгляделся в циферблат при слабом свете углей. – Около двух ночи. Увы, увы, мы должны идти.
Десять минут спустя Сильвия, вжав голову в плечи, уже ступала на булыжную мостовую, по которой мела поземка. Дав улыбнулся. На улице – ни души. Шел снег, мелкий, сухой, похожий на сахар.
– Ну вот, – промолвил он. – Теперь перед нами задача добраться домой, не замерзнув по дороге до смерти. Ты есть хочешь?
– Я просто умираю с голоду! Я бы лошадь сейчас съела.
– Право, мадам! Неужели вчера вечером мне не удалось насытить вас?
Она усмехнулась в ответ.
– Насытить? И вы еще спрашиваете? Однако мы вчера так и не пообедали, да и от основательного завтрака я бы не отказалась.
– А я, значит, недостаточно основателен для тебя? – засмеялся он.
Лицо ее, и так разрумянившееся от мороза, залилось краской.
– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Я пресыщена до мозга костей. Но не найдется ли у Мартина Финча пирогов для нас?
– Напрасная надежда. Завтра, то есть уже сегодня, воскресенье и в пекарне выходной. Но ничего. Я знаю одну харчевню поблизости, где подают еду ночь напролет. Только держись там поближе ко мне. И веди себя как мужчина. Тогда, может быть, мы и выберемся оттуда целыми и невредимыми.
Она засмеялась в ответ. На сердце у нее было легко и радостно.
Если бы Сильвия вытянула обе руки в стороны, то вполне смогла бы коснуться дверей и окон домов по обеим сторонам переулка, где располагалась харчевня «Пес и утка». Фасад трактира, обвешанный поблескивавшими сосульками, тонул во тьме. Единственный фонарь освещал пса на вывеске, отчего красный глаз его казался светящимся.
– Весьма низкопробный кабак, – шепнул Дав ей на ухо. – Здесь околачиваются моряки, ворье и непотребные женщины. Держись тихо и предоставь объясняться мне.
Он отломил сосульку, свисавшую с вывески, толкнул дверь и нырнул внутрь. Волна жара; шума, кухонного чада и табачного дыма ударила Сильвии в лицо. Она только старалась не отставать от Дава, который, бойко орудуя локтями, пробился к пивной стойке и сделал заказ.
– Добрый старый эль, самый лучший, пять кружек. Никакого джина или грога. Хлеба с говядиной на двоих.
Дав усадил ее в уголке, сам сел так, чтобы находиться между ней и сквернословящей пьяной оравой завсегдатаев.
Никто, судя по всему, не спал в «Псе и утке». Пиликали скрипки, стараясь перекрыть гомон, пение и смех, сливаясь в хриплую какофонию под потолочными балками. Дым стоял столбом.
Молоденькая брюнетка, разряженная в красный шелк и довольно стройная, хотя груди ее выпирали из корсета так, что походили на две груши, выложенные на тарелку, поставила перед ними три кружки и усмехнулась Даву.
– Ну что, красавец, – проронила брюнетка. – Надумал-таки заплатить шиллинг нежной Нэнси?
Вторая девушка, появившаяся из-за спины Нэнси, весело захохотала. Такая же темноволосая и темноглазая, она несла в руках поднос, нагруженный нарезанной говядиной и ломтями хлеба, который и поставила перед Сильвией.
– Отстань от него, Нэнс! Дав в жизни не платил за это, так станет он сейчас начинать, да еще из-за худобы костлявой вроде тебя?
Дав засмеялся и, поднявшись, бросил шиллинг на стол.
– Возьми, Нэнси, и юбки тебе задирать не придется. Нэнси ухмыльнулась во весь рот и полезла к Даву с поцелуями.
Вторая монета со звоном упала на стол.
– А вот для тебя, Бесс, если согласишься посидеть здесь, охраняя моего молодого друга от твоей слишком уж темпераментной сестрицы. Мистер Уайт не привычен к обществу девушек вроде вас. Он девственник.
– Ни о чем не беспокойтесь, – ухмыльнулась Бесс, усаживаясь за стол напротив Сильвии. – Я присмотрю за пареньком, хотя если вы собираетесь отсутствовать более часа, то, вернувшись, можете застать своего паренька уже и не девственником.
Дав отломил ломоть хлеба, положил на него кусок говядины и подхватил две кружки другой рукой. Затем подмигнул Сильвии и исчез вместе с Нэнси, вертевшейся возле него вьюном.
