воспитание слугам…
– И что же, его высекли?
– Слава Богу, нет: няня любит его как мать, и ей удалось сделать так, что он не заплакал.
– А ужин?
– Бетси обещала поделиться с малышом ужином, так что он не ляжет спать голодным.
– Думаю, графиня знает об этом, если только она не очень далека от домашних дел.
– Как вы можете защищать мать, которая не хочет защитить своего ребенка?
– Я ее не защищаю, но у этого положения больше нюансов, чем кажется. Возможно, графиня сейчас превратилась в женщину мрачную и неприятную, но было время, когда она выглядела совсем иначе. И разве я не имею права найти место для сочувствия в своем сердце?
– Только к ребенку! – не сдавалась Сара.
– Послушайте, Мурфилд – жестокий и мстительный человек. Десять лет назад он женился на избалованной девушке ради ее денег, а когда его болезненная супруга не произвела на свет наследника сразу же, все заподозрили, что он поколачивает ее, хотя граф, конечно, старался бить ее, только когда его никто не видит. Зная его крутой нрав, даже ангелы могли бы с перепугу решить, что не стоит вмешиваться.
– Значит, вы думаете, что я действительно рисковала ребенок все же может пострадать?
– Я этого не говорил.
– Но хотели сказать. Вы хотели сказать, что я была не права.
– Боюсь, вы неправильно поняли меня, Сара! Я не одобряю порки детей и не защищаю поведение леди Мурфилд. Всякая достойная мать скорее позволила бы высечь себя, чем видеть, как держат в страхе ее дитя. Но все не так просто. Жизнь никогда не бывает такой простой, а закон не допускает никакого вмешательства в то, как лорд обращается со своей женой или сыном. Так что же вы хотите, чтобы я сделал?
– Сделал?
– Видите ли, когда я узнал о приказании высечь малыша, я постарался сохранить самообладание, чтобы не взять на конюшне хлыст и не дать Мурфилду попробовать его собственное лекарство. Но если бы я так поступил, его жена и ребенок только еще больше пострадали бы.
Сара прикусила губу.
– Но ведь леди Мурфилд – дочь герцога и должна пользоваться определенным влиянием…
– Все изменилось, когда графиня, в конце концов, произвела на свет сына. Мурфилд радостно кукарекал над ним, как петух над навозной кучей, в восторге от того, что теперь он может вставить шпильку своему брату. Много лет назад они отдалились друг от друга, но с появлением сына брат перестал быть наследником графа. И все же его жена все еще живет на краю пропасти. Очень ли она любит ребенка? Наверное, нет. Поступила ли она нарочито жестоко со своим малышом, предложив оставить его без ужина, или она пыталась отклонить более серьезное наказание, предложив более мягкое? Не знаю. Но леди Мурфилд не зря покрывает эту Бетси Дейви, и если Мурфилд когда-нибудь узнает, что няня не подчинилась его прямому приказанию, ее уволят. Тогда у малыша никого не останется.
– Прошу прощения. – Сара опустила взгляд. – Скорее всего, вы правы. Леди Мурфилд успешно смягчила бы гнев своего мужа, если бы я не вмешалась.
– Нет, вы поступили правильно, но я ничего не стану предпринимать, если только не узнаю, что Мурфилд действительно является Дедалом. Однако мне трудно представить, что граф мог принуждать вашу кузину стать его любовницей после того, как жена, в конце концов, выполнила его самое большое желание.
– Значит, вы думаете, что граф – не Дедал?
– Напротив, это наш самый вероятный кандидат. Просто я не могу представить себе его мотивы, вот и все.
– Такому человеку, как Мурфилд, не нужны мотивы. – Сара чуть прикрыла глаза. – Не могу представить себе, как сумела Рейчел познакомиться с ним, но если все же она познакомилась и была с ним хоть чуточку невежлива, он мог преследовать ее только за это.
– Вздор! Мурфилд не станет преследовать кого бы то ни было, не имея на это важной причины.
Облака закрыли солнце, и все вокруг сразу потемнело.
– Что ж, мы и приехали сюда, чтобы узнать это, – задумчиво сказала Сара.
– Вам не стоило приезжать в Девон. – Голос Гая внезапно приобрел мрачное звучание. – Вы ничего не можете здесь сделать, что мне не удалось бы сделать самому и с большим успехом.
– Не забывайте, сэр, что Рейчел – моя двоюродная сестра!
– О! – Гай усмехнулся. – Об этом я помню постоянно.
Сара внимательно посмотрела на него. Взгляд у него был какой-то напряженный, но к напряженности примешивалось нечто большее, чем сожаление, большее, чем негодование.
Сара словно услышала шум войска, рванувшегося в бой, и грохот отдаленной битвы.
– И что же вы собираетесь сделать?
Он прижал ее к гранитному постаменту и коснулся ее щеки, затем отвел назад выбившуюся прядь волос. От этого прикосновения Сару охватила сладкая дрожь, лишающая возможности сопротивляться. Ей хотелось либо убежать, либо потерять сознание, чтобы навсегда оставаться у этого льва под прицелом темных глаз Гая Деворана.
