Тоже Прыгун объяснил. Так что можно не дёргаться и говорить, как у костра вечером. Как на выпасе.
— Эркин, а ты заметил, как на тебя та, ну, в красной юбке, глаз положила?
— А пошла она…
— И совсем не хочется?
— Мне и так хорошо. Что вы все из-за этого с ума сходите? Что ты, что Фредди.
Андрей покраснел:
— Ну… ну, не знаю, но я посмотрел сегодня…
Эркин усмехнулся:
— Тебя тоже… зазывали. Чего не пошёл?
— Ну-у…
— Хочется?
Андрей кивнул.
— Ну, раз хочется, так иди.
— Не знаю… боюсь я…
— Чего? Ты ж умеешь.
Андрей быстро вскинул на него глаза. Нет, Эркин не насмешничает, смотрит спокойно.
— Ты вот рассказывал. Её раздеваешь, сам раздеваешься. Мне ж нельзя. Раздеться.
— Д-да, чёрт, — Эркин всерьёз растерялся. — Я и не подумал. А… а раньше ты как?
— Как есть, — буркнул Андрей. — В… Ну, там, все такие, да и быстро надо, пока не застукали.
— По-рабски, — понимающе кивнул Эркин. — А потом? С Молли?
— С ней я сам не знаю, как получилось. Догнал у барака, поблагодарить хотел, честно, ни о чём не думал, обнялись, зашли к ней, и… и всё. Само собой.
— Раздевался?
Андрей молча помотал головой. Эркин задумчиво свёл брови и улыбнулся:
— Тогда тебе в темноте надо. Понял? Чтоб она тебя не видела, — и тут же поправил себя, — не рассматривала. Свет выключил и разделся. Или в одежде. Неудобно, конечно…
— А… не обидится она… на такое?
— Это ты у Фредди спроси. У него их навалом. Это я, — Эркин невесело улыбнулся, — всегда подстраивался, делал, что они хотели и как хотели. А он, говорят, их под себя гнёт.
Андрей рассмеялся получившейся шутке.
— Да уж. Он, как ты, не выкаблучивается.
— А для чего нас держали? — усмехнулся Эркин. — Ей муж там или хахаль надоел, устала она от них, и в Палас прямым ходом. И здесь это ей не так, и это не по нраву! Стерва — она стерва и есть.
— И ни одной… ну… порядочной, что ли?
— Порядочная — это какая? — уточнил Эркин. — Я не смеюсь, я слова не понял.
— Не знаю, — растерянно признался Андрей. — Ну… ну… Нет, не могу. Ну, есть стервы, шлюхи, а есть порядочные.
— Тогда понимаю, — кивнул Эркин. — Такие в Палас не ходили. Наверное. Мне не попадались. Все они… помешаны на этом.
— Ну, Молли не такая, — запротестовал Андрей. — Это ты зря.
Эркин рассмеялся:
— Нам из-за баб ещё цапаться…
Андрей на секунду задумался и негромко заржал:
— И впрямь… Смехота!
— Но раз хочется, — отсмеялся Эркин, — иди, конечно. Ты на меня не смотри. Мне и раньше это на хрен нужно не было. С мальства наелся. А как перегорел…
— Тебе… не болит сейчас? — осторожно спросил Андрей.
Эркин покачал головой:
— Нет. Тогда отболело. Ну, если стукнуть, — он усмехнулся, — больно, конечно. А само по себе не болит.
— И… у всех вас так? Ну… не хочется?
— Стоп! — Эркин выставил ладонь предостерегающим жестом. — О себе я тебе сам сказал. О ком ещё догадался, молчи.
— Молчу, — согласился Андрей.
— Полезешь с вопросами или намекнёшь там — на нож посадят, и я не заслоню.
— Не дурак, понял, — Андрей всей пятернёй взъерошил волосы. — Странно устроен человек.
— Ты про что?
— Да про то самое. Вот у меня с зимы, ну, — он усмехнулся, — со рва того и, считай, до Молли не было ничего. Сначала и не думал об этом. Потом засвербело.
— Болело или дёргало? — деловито спросил Эркин.
— Да нет. Ну… ну, не по себе как-то. Вот хочется тебе этого, и всё тут.
— Ну и как?
— Чего как? Было раза два. Я и не разглядел их. Потому и считаю, что не было. Да и пьяный я был. Не разбирал ничего. Сама поднесла и затащила. А какая она из себя… Только и помню, что сказала мне, мол, лучше ты, чем… — Андрей запнулся и виновато посмотрел на Эркина.
— Я понял, — кивнул Эркин. — Чего уж там. Всякое зимой делалось. Слышал я, как у костров трепали. Но думаю, врали больше. Ты с Фредди поговори. Я без смеха, серьёзно.
Андрей кивнул, повертел свою кружку и вытряс в рот последние капли лимонада.
— Ну что, давай на боковую?
— Ага, отоспимся. Кружки ополоснуть бы, чтоб не липли.
— Мг. К утру обсохнут, уберём.
Они быстро навели порядок на столе, задвинули засов на двери и пошли в ванную.
— Фредди придёт, достучится, пока мы в душе? За водой-то не слышно.
— Услышим, — отмахнулся Эркин. — Да я думаю, он не придёт.
— По своим пошёл, — Андрей фыркнул, — милашкам.
— Три радости у ковбоя, — засмеялся Эркин. — Посмотрим, какой он завтра будет.
— Спорим, ни хрена его не возьмёт. Кто на выпивку крепкий, того и баба не умотает.
— Тогда и я должен хмель держать.
— А может, тебя только водка и берёт, подвинься. Спину потереть тебе?
— Давай, коли не лень. Ух ты! Кожи-то оставь хоть немного. Куда я с голым мясом?
— А мяса у тебя… Мускулистый, чёрт. На борьбе ты всех покидаешь.
— Увидим. На своих нарвусь — повозиться придётся.
— А пойдут они?
— А чего ж нет? Штаны-то не снимать. Давай теперь я тебя.
— Ага. Ты только того…
— А то я рубцов не знаю. Стой только спокойно, не дёргайся.
— Ага. Ой, чёрт, больно же!
— Я ж сказал. Не дёргайся. Я ж меж рубцов. Ну и расписали тебя. А так?
— Терпимо. Ага, хорош.
— Постой. Вот так беру. Не больно?
— Нет, а что?
— Стой тогда. Я под струёй промну тебя малость.
Эркин взял Андрея за плечи и, упираясь большими пальцами в лопатки, нажал, выгибая.
— Ах ты…!
— А теперь плечи вперёд. И ещё раз. Ну вот. Я тебя костяшками сейчас. Аккуратно. Ну, всё. Больше ничего нельзя пока. Обмойся ещё раз и иди ложись.
— Ага. И впрямь, здорово. А ты?
— Поиграюсь, — усмехнулся Эркин. — Ну, воду поменяю. Ты ж не любишь этого.
— Горячо-холодно?
