гордости оставлять вас голодной, Элисса. Садитесь и поешьте.
Ее пальцы вцепились в кружку.
— Не называйте меня Элиссой, — угрожающе прошипела она. — Мы не друзья.
— Как вы не можете понять, что я не краду у вас гостиницу. Она просто принадлежит мне. Если вы предъявите мне чеки, я возмещу все ваши затраты в связи с изменениями, которые вы здесь произвели. — Он тряхнул головой и сел поудобнее, чтобы лучше видеть Элиссу. — Не хочу поступать нечестно.
Чеки? Изменения? А как же гостиница? Элисса и ее сестры вложили в нее все до последнего пенни. Кроме того, управление этой гостиницей было ее мечтой, всей ее жизнью! И он смеет говорить о честности?
Из ее горла вырвался истерический смех.
— Да, мистер д’Амур, вы прямо сказочный принц. С вашего позволения, у меня дела в городе.
Сердце Элиссы сжималось всякий раз, когда она подходила к почтовому ящику, но сегодня она с облегчением обнаружила, что никаких писем с угрозами больше не поступало. Слава богу! Первое письмо, так напугавшее ее, явно было делом рук кого-то с излишком свободного времени и недостатком совести. Такой вариант предлагала ей и полиция. На письмах совсем не было отпечатков пальцев, так что следствие быстро зашло в тупик.
Свободно вздохнув, она выкинула глупые страхи из головы. Ей хватает неприятностей с Алексом д’Амуром и реальной угрозой потери имущества! Да и дел невпроворот!
Всю неделю гостиница была переполнена, и у Элиссы совсем не оставалось времени на размышления над главной проблемой. Хоть д’Амур и пропадал целыми днями со строителями, но неизменно возвращался к ужину.
Сегодня Элисса то и дело поглядывала на часы. С минуты на минуту могли приехать сестры с семьями. Что она будет делать с мистером д’Амуром? Что она скажет о нем сестрам? Она не может испортить им Рождество известием о том, что вскоре все они потеряют гостиницу и деньги, вложенные в нее.
И хуже того: у опытного юриста профессора Грейсона тоже не было для нее утешительных новостей. Никаких новостей вообще. Праздники — самое неподходящее время улаживать дела. Казалось, что все в государственных учреждениях, кто имеет хоть какой-нибудь вес в нужной отрасли, в отпуске. От беспомощности Элиссе хотелось кричать.
Она вертела в руках чашку из-под кофе, закрыв глаза в немой молитве, чтоб это было не последнее Рождество, проведенное здесь. А если уж и случится худшее, то чтоб этот праздник не был омрачен для ее сестер жестоким известием о праве на наследство мистера д’Амура.
Стук в дверь заставил Элиссу вздрогнуть и открыть глаза.
— Кто там?
— Алекс. Мне необходимо воспользоваться вашим факсом.
Она тряхнула головой, прогоняя подступающую тошноту:
— Заходите.
Дверь со скрипом отворилась, и Элисса поднялась, чтоб одернуть шерстяную юбку, больше от неловкости чем по необходимости.
— Как-то странно, — проговорил он. — Никаких оскорблений? Указаний на дверь? Угроз снести голову? — Д’Амур остановился за ее стулом, удивленно приподняв брови. — Думаю, вы отравили мое рагу и теперь хотите посмотреть на мою предсмертную агонию.
Элисса скрестила руки и откинулась в кресле.
— Признаюсь, именно это я и замыслила.
Он с любопытством взглянул на нее.
— Я знаю, что вы не получили никаких утешительных новостей от своего друга-адвоката просто потому, что их и быть не может.
— Послушайте, — со вздохом промолвила она, — я прошу вас об одолжении.
Его глаза сузились, в них явно читалось недоверие.
— Я отказываюсь спрыгнуть с крыши.
Едва сдержавшись, Элисса молча сжала руки.
— Будьте серьезны, прошу вас! — Она вновь посмотрела на часы и разжала ладони. — У меня очень мало времени. Моя… — она откашлялась, — моя семья приезжает на Рождество, и я не хочу, чтобы это недоразумение омрачило им праздник.
— Мисс Кросби, вы должны смириться с тем…
— Так вот! — перебила Элисса. — Вы должны следовать моей легенде о том, что мы с вами старые друзья еще со времен учебы в юридической школе.
— Юридической школе? Вам ведь около тридцати, самое большее тридцать два? Мне тридцать восемь, мисс Кросби. Я закончил юридический факультет Гарварда и открыл собственную практику раньше, чем вы…
— Хорошо, хорошо! — Элисса покачала головой. — Скажите, что мы встретились на конференции, или еще что-то в этом духе.
— И что?
Элисса отвела глаза, оглядев пустые цементные стены.
— Я не знаю… Мы подружились, полагаю.
— Нет. У нас был роман! — предложил он.
— Что?
Он пожал плечами и насмешливо посмотрел на нее:
— А по какой еще причине я могу быть здесь?
— Многих мужчин связывает с женщинами дружба.
— Но не меня! — Скрытая насмешка становилась явной. — Это было бы забавно, — продолжал он. — Конечно, если мы будем придерживаться этой лжи, мне придется с вами спать.
— Очень смешно, мистер д’Амур, — фыркнула Элисса.
— Я знаю из практики, что чем проще история, тем лучше. Если вам нужно солгать семье, то скажите, что я новый владелец особняка д’Амур и остановился у вас, пока его реконструируют, и мы подружились.
Немного подумав, Элисса кивнула, согласившись, что идея не так уж плоха.
— И… так как вы не сделали заказ заранее, — продолжила она, — мне пришлось поселить вас в подвале.
Внезапно Алекс д’Амур стал серьезным, и это не укрылось от Элиссы.
— Может, не стоит лгать? Может, лучше рассказать все вашей семье?
— Если в вас есть хоть капля человечности!.. Я не хочу омрачать праздники моей семьи.
— Меньше всего меня заботят семьи, — цинично подчеркнул он.
— Мисс Элисса! — донесся голос Беллы. — Ваши сестры приехали.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
С тех пор как умерла мама, Элисса всегда была сильной старшей сестрой, от которой зависели младшие — Элен и Люси. Убитый горем отец не мог должным образом позаботиться о трех маленьких девочках. А ведь ей самой в то время было всего девять. Даже когда Элисса поступила в юридическую школу, она звонила домой каждый вечер, чтобы выслушать сестер, помочь им, успокоить. Отца окончательно свалили болезни, и он целиком рассчитывал на старшую дочь. И теперь, когда Элен и Люси выросли, они все еще полностью полагались на Элиссу.
Она не позволит Алексу, посягающему на ее имущество, испортить им праздники! Элисса не часто видела сестер после их замужества и поклялась, что ничем не омрачит их недолгую встречу.
Стараясь унять дрожь в голосе, она пролепетала почти шепотом:
— Если вы не хотите сделать это для моей семьи, то…
