Она кивнула, посасывая рану.
— Ну, перестань! — Джекс взял ее за руку. — Дай посмотреть!
— Это ерунда! — кровь потекла на ладонь.
— Необходимо наложить швы. Думаю, лучше поехать в больницу.
— Не глупи! Все в порядке.
Джекс обернул ей палец бумажным полотенцем.
— Мы едем в больницу.
— Ты можешь ехать, если хочешь, а я — нет. И не такое бывало, и все равно проходило само, — возразила Ким. — А как насчет тебя, мистер «у меня не сломана рука»? Ты-то пошел к врачу только через неделю, когда уже пальто не мог надеть!
— Мне было двенадцать, и я был упрямым болваном. А ты — взрослая женщина и должна понимать...
— Я и понимаю. Рану нужно продезинфицировать и завязать.
— Вот возьму тебя за шиворот и засуну в машину.
— Прежде чем прибегнешь к грубой силе, знай: ты не прав, — с издевкой заметила девушка.
— Потеряешь сознание от потери крови — узнаешь, кто не прав.
— Отлично, если не хочешь принести бинт и антисептик, я сделаю это сама. Большое спасибо.
— Ну, сядь, я принесу.
— Наконец-то! Чем быстрее найдешь их, тем быстрее мы возобновим приготовление сэндвичей.
— И все-таки повторяю — нужны швы...
— Замолчи, Джекс. Я серьезно! — Ким ужасно злилась на себя: ну не тупица ли? Резать с закрытыми глазами? — Только принеси, что просят, и замолчи.
Мужчина стиснул зубы: было заметно, как он раздражен.
— По крайней мере, держи руку повыше, пока не вернусь.
— Буду держать! Буду! Иди уже! — она плотнее прижала бумажное полотенце к ране. — Знаешь, я ведь не твой ребенок!
— А я не твой чертов папаша, — бросил он в ответ.
Она поставила локоть на спинку стула.
— Выше некуда, — проворчала Ким в пустоту. — Теперь доволен, Джекс?
Навряд ли, ведь ты только что накричала на него из-за упрямства и детской боязни иголок...
Разозлившись на свой паршивый, вспыльчивый характер, девушка сбросила бумажное полотенце и с силой ущипнула себя за руку.
— Вот тебе за то, что ты такая злюка!
...Н-да, превосходный день, лучше не придумаешь! Сперва эта странная сцена в его офисе, затем бессонная ночь перед камином, когда он вынужден был таращиться на пламя, словно психически больной в ступоре... Ну, и в завершение всего появление обольстительного ангела в прозрачном халатике.
— Ты вконец испорчен, парень! — Джекс достал из аптечки спирт, ватные шарики и коробку с бинтами. — А точнее, наказан чем-то похожим на коварную пытку водой. Ритмично падающие капли — одна за другой — медленно сводят с ума.
Он вернулся в кухню и вновь поразился тому, насколько хороша Ким. Растрепанные рыжие волосы, сонное веснушчатое личико, великолепные глаза... И этот треклятый наряд.
Кап, кап, кап.
— Вот, — мужчина выдвинул стул напротив. — Давай руку.
Она, не споря, сделала, что он просил. Сняв полотенце, Джекс с облегчением увидел, что кровь почти остановилась.
— Видишь, я же говорила!
Он молча смочил спиртом ватный тампон.
— Будет щипать, — пожаловалась Ким.
Мужчина взглядом заставил ее замолчать.
— Хорошо, хорошо! — она закрыла глаза, готовясь к боли.
— Извини. Вот и все.
— Ладно, теперь можно вернуться к сэндвичам.
Девушка привстала, но Джекс удержал ее.
— Не хочу, чтобы в моем ужине была кровь!
И не желаю видеть здесь порхание некой нимфы в просвечивающих одеяниях...
— Что-то не хочется есть...
Он внимательно посмотрел на Кимберли. Она побледнела.
— Тебя тошнит? — спросил мужчина, подойдя ближе. Ему потребовалось огромное самообладание, чтобы не прикоснуться к пушистым волосам, не погладить нежную щеку.
Ким покачала головой.
— Нет, но я... лучше поднимусь в свою комнату, — она с трудом привстала, покачнулась и снова села. — Ой...
— Это от вида крови, — в молниеносном чередовании злости, досады, желания и грусти все снова перевесила любовь. — Ладно, пошли в постель.
Ничего себе, оговорился... но если она не заметила двусмысленности, то и извиняться не стоит. Джекс поднял девушку на руки. Она улыбнулась и склонила голову ему на плечо.
— Я такая зануда, все всегда порчу...
Он вдохнул терпкий запах ее волос, и волна сексуального желания сотрясла все его тело. Джекс молча поднимался по лестнице со своей ценной, хрупкой ношей, каждой клеточкой ощущая, что у него в руках женщина-награда.
Кап, кап, кап.
Мужчина смотрел перед собой, изо всех сил стараясь не думать об этом, не застонать вслух и держаться прямо. Когда они добрались до гостевой комнаты, Ким легонько высвободилась и прижалась губами к его губам.
Подарив ему теплый, долгий поцелуй, она прошептала:
— Спокойной ночи, — и скользнула за дверь.
Оцепенев, Джекс долго стоял в темноте опустевшего коридора, а когда наконец очнулся от шока — испытал непреодолимое желание вломиться в дверь, подкрасться к ее постели и...
— Проклятие, — прорычал он. — Не будь ослом!
Мужчина повернулся и, пошатываясь, спустился вниз к мерцающему огню камина.
Чувства, бушевавшие внутри него, жгли сильнее адского пламени.
— Какого черта, Ким?..
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
...Зачем, о боже, я поцеловала его? Ким закрыла глаза. Что же произошло? Да, ее немного мутило, и голова кружилась из-за порезанного пальца. Джекс понес ее в спальню... а случившееся потом можно объяснить только лишь помутнением рассудка. Она поцеловала Джекса в губы!
Да, Ким и раньше легонько чмокала его в щеку или в подбородок, однажды даже в нос, но в губы — никогда. Вот Джекс пытался — в средней школе, после романтической прогулки по парку. Но, догадавшись о его намерениях, девушка уклонилась.
Тогда зачем она его поцеловала? Чтобы лишний раз помучиться? А следующим шагом станет... то самое?
У Ким перехватило дыхание от мысли, что Джекс мог заняться с ней любовью. Холодными, как лед, руками она дотронулась до своих пылающих щек...
— О чем задумалась?
Будничный вопрос прервал ее размышления.
