сидела съежившись. Она уставилась в окно и делала вид, что любуется пейзажем. Джек прекрасно понимал, что ее кажущаяся заинтересованность ночным лесом была лишь маскировкой: Люси не хотела разговаривать с ним. И он догадывался, о чем она сейчас думает. Она уверена, что унизила себя. Когда Люси наткнулась на него в ванной, он так растерялся, что не знал, как вести себя. Что бы ни сделал, он все равно примет неправильное решение. Какой же ты тупица, Джек Галлахер, твердил он себе. Да, он хотел ее, но прежде должен был услышать слова любви. А когда она отпрянула от него, ясно давая понять, что сожалеет о своем поступке…
Джек сдавленно простонал, когда от нового прилива желания ощутил спазмы в животе. Проклятие! Всю жизнь его преследовали женщины, залезали через окно спальни, липли к нему как мухи. Так почему же только одна из них, на которую не действуют его чары, и есть та единственная, кого он любит больше всего на свете? Что он такого сделал, за что так жестоко наказан? Джек попытался сосредоточиться, одолевая поворот на узкой дороге, шедшей вдоль гор Озарк. Ночью трасса была опасной, поскольку плохо освещалась. Хотя мысли его тоже были опасными. Он хотел остановиться у обочины, обнять Люси крепко- крепко и сказать ей, чтобы она не расстраивалась. Сказать, что он любит ее, что сожалеет о причиненной ей боли. Было очевидно, что Стэдлер имеет над Люси такую власть, о которой она и сама не догадывалась. И хуже всего, что он, Джек, проиграл в сравнении с ним. Черт побери, зачем было настаивать, чтобы она подумала о завтрашнем дне? Почему он не схватил ее на руки и не унесся с ней на вершину блаженства, что она и предлагала? А потом он бы жил воспоминанием об этом прекрасном моменте всю оставшуюся жизнь. Но его проклятая гордость требовала, чтобы Люси призналась, что тоже любит его — любит так же сильно, как он ее. Всей душой!
Джек снова покосился на нее:
— Люси? — Она вздрогнула, но не повернулась, поэтому он продолжил: — Не думай, что…
— Давай все забудем, — произнесла она слабым голосом. — Если ты хоть капельку любишь меня, ты никогда больше не упомянешь об этом. — Последние слова она произнесла всхлипывая.
Джек сквозь зубы прошептал проклятие.
Весь оставшийся путь в машине царила гробовая тишина.
Люси достала свои ключи, когда они наконец приехали домой. Был час ночи. Никто из них не хотел будить Элайзу и отвечать на вопросы по поводу их внезапного возвращения.
Люси спешила спрятаться в своей комнате. Джек почувствовал это, но не мог позволить ей так просто уйти.
— Люси? — Одного этого слова было достаточно, чтобы она замерла у двери. — Подожди секундочку.
Он заметил, как она напряглась, и понял, что она пытается набраться мужества и обернуться. Когда Люси повернулась к нему, он бросил чемодан на кушетку и открыл замок. Раскрыв чемодан, он вытащил коричневый пластиковый пакет и выпрямился. Джек уже хотел заговорить, но тут увидел в ее голубых глазах такую тоску, что застыл.
Желание обнять ее захлестнуло его, и он сделал шаг к ней, но Люси тут же отступила назад, и Джеку показалось, что в лицо ему плеснули холодной водой. Он отошел, чтобы она перестала бояться его. Он уже и так причинил ей слишком много горя за одну ночь. Протянув пакет, он просто сказал:
— Я купил это для тебя.
Люси перевела печальный взгляд с его лица на пакет, потом снова на него. И ничего не сказала.
Джек горестно улыбнулся.
— Я заметил, что ты не купила себе ничего, кроме той шляпы, поэтому подумал…
Люси молчала, только смотрела на него. Ее потухший взгляд говорил лучше всяких слов.
Джек вдруг разозлился.
— Черт побери, Люси! — Его голос прозвучал резче, чем он ожидал. Он увидел, как ее глаза снова наполнились слезами. Она, должно быть, думает, что он презирает ее за слабость. Что, конечно же, было неправдой. — Ты не сделала ничего постыдного, — мягко произнес он.
— Ты слишком добр ко мне, Джек, — вымолвила Люси дрожащими губами.
— Я не добрый, — парировал он, всем сердцем молясь, чтобы она перестала так смотреть на него. — Я ни к кому не был добр.
— Не надо, — предупреждающе подняла она руку. — Я прошу тебя! Пожалуйста!
Джек сжал зубы, ненавидя эту категоричность в ее глазах. Злясь на себя, что упустил свое счастье, он достал из пакета и показал ей куклу, сделанную из сухих колосков пшеницы. Ангел! Когда он, Джек, увидел эту куклу, то сразу подумал о Люси: такие же светлые волосы, украшенные золотыми лентами… маленькие ручонки держат золотую звезду… головка чуть наклонена. И, конечно же, почти прозрачные крылышки.
— Я увидел ее и подумал о тебе, — прошептал он, понимая, что его слова звучат нелепо.
Люси посмотрела на подарок, и слезинка скатилась у нее по щеке. Люси протянула руку и взяла куклу. Но не улыбнулась. Проходили минуты. Невыносимо долгие минуты. Потом Джек увидел, как другая слезинка замерла у Люси на подбородке. Наконец она подняла на него глаза и протянула подарок назад.
— Я больше не маленькая девочка, Джек. Не надо…
Джек демонстративно засунул руки в карманы, давая понять, что не заберет куклу. Люси тяжело вздохнула. Когда еще одна слеза соскользнула у нее с ресниц, Люси бросила куклу к его ногам и ушла, закрыв перед ним дверь. Звук закрывавшейся двери был почти беззвучным, но для Джека он прозвучал, как взрыв ядерной бомбы.
Очень долго Джек стоял молча, а его душа умирала. Женщина, которую он любил, не хочет принимать от него никакие подарки. Она поддалась порыву, но сразу же замкнулась в себе после его неосторожных слов.
Но она все же его жена.
У Джека появилось такое ощущение, что после этой ночи Люси не захочет больше мириться с ложью. Что же ему теперь делать? Непреодолимое чувство горечи заполнило его. Он так отчаянно любит ее, а она даже…
Джек смотрел на куклу, лежавшую вниз лицом на полу. В горле как-то странно запершило, сердце сдавила боль. Он нагнулся, поднял куклу и повернулся спиной к двери Люси. Чувство вины пронзило тело, сжало внутри все так, что он не мог даже дышать. Но Джеку не верилось, что это конец… крах. Планы, которые он лелеял, только причинили боль Люси. А ведь он надеялся совсем на другое. Он почувствовал себя отъявленным обманщиком. Да как он смел жениться на ней, не сознавшись, что все было по- настоящему! Он заслужил презрение Люси. Джек содрогнулся от этой мысли.
Ему захотелось с диким криком взбежать по лестнице и вытащить из комнаты Стэдлера, этого напыщенного типа. Захотелось, захотелось…
Но вместо этого он бережно положил куклу в чемодан, опустился на кушетку и закрыл лицо руками. Джек знал, чего на самом деле хотел. Он хотел войти к Люси, заключить ее в объятия и любить страстно, безумно. Он хотел сказать ей, как давно и безнадежно ее любит. Он хотел, чтобы и она кричала ему о своей любви. Пусть услышит весь штат Миссури! Вот чего он хотел. Вот как было бы, будь этот мир совершенным. И штат Миссури проснулся бы прямо сейчас.
К сожалению, мир далеко не совершенен.
Поэтому сегодня, в первый раз в жизни, Джек Галлахер плакал.
Люси, поджав ноги, сидела на диване и покачивала колыбельку, в которой спала маленькая Люсиль Глориана Лорд. Она старалась не думать о Джеке и смотрела на прелестное личико своей тезки. Но было слишком трудно не думать о нем… Его не было почти весь день. Люси ничего не понимала в деле приобретения недвижимости, но все равно сомневалась в том, что этот проект, с новым рестораном, может отнимать у Джека столько времени.
Маленькая Глори, как часто называли малышку, что-то промурлыкапа, пытаясь захватить ручонками пальцы тети. Ласковая улыбка озарила лицо Люси. Но мысли ее снова вернулись к Джеку. Все вышло так, как она и боялась. Джек начал избегать ее. Он, вероятно, был в душе возмущен ее глупым поведением и не мог находиться с ней рядом. У Люси сжалось сердце при воспоминании о своем бесстыдном поступке:
