ладонях греет? Так, мужская вечеринка, мальчишник, это понятно, но он-то им на хрена понадобился?
Но пока Гаор всё это думал, его тело проделало все необходимые движения, а глотка гаркнула:
— Рыжий здесь, хозяин!
Сторрам улыбнулся и жестом гостеприимного хозяина указал на него, обращаясь к сидевшему рядом.
— Прошу. Всё что хотите.
Гархем прошел к свободному креслу и сел, взял свою рюмку и отпил.
Гаор неподвижно стоял, и трое мужчин пристально рассматривали его.
В комнате было тихо. Только потрескивал огонь в камине — дорогая модель со звуковой имитацией, да очень тихо, но отчётливо, не смазывая звук, играла музыка в угловом тоже дорогом музыкальном центре, ему уже случалось такой проверять. Значит, это квартира, чья? Кто-то живет или так, 'гнёздышко'? Это, похоже, их гость и его предлагают… как угощение, в дополнение к коньяку? Ну…
— Образование?
Гаор вздрогнул, не сразу сообразив, что спрашивают его и спрашивает незнакомец.
— Общевойсковое училище, солдатское отделение, полный курс, — и вовремя спохватился, — господин.
Не так одобрительный, как констатирующий кивок.
— Год выпуска?
— Пятьсот пятьдесят девятый, господин.
— Кем выпущен?
— Аттестованный рядовой, господин.
— Кем демобилизован?
— Старший сержант, господин.
На хрена это им? Сторрам решил похвастаться, какие у него рабы? Или… что это торги, Гаор старался не думать, сразу задавив мелькнувшую мысль.
— Встань сюда.
Гаор перешёл на указанное место и оказался практически в центре гостиной, освещённый и верхней люстрой, и угловым торшером, и пламенем камина.
— Раздевайся.
Гаор снял, привычно сложил и положил на пол — больше-то некуда — рубашку, расстегнул и снял, сложил поверх рубашки брюки и выпрямился. Если они думают, что он сейчас прикроется и тем подставит себя под оплеуху, то хрен вам, на такое новика можно купить, а он не первый раз на… чёрт, неужели всё- таки сортировка, нет, не хочу, нет…
Трое мужчин спокойно поверх рюмок с коньяком рассматривали стоявшего перед ними обнажённого человека. Тихая приятная музыка, трепещущее пламя в камине, неслышно текущее время.
— Смирно.
Негромкий голос словно хлестнул Гаора, заставив подтянуться и напрячь мышцы.
Легко оттолкнувшись от кресла и не выпуская рюмки, Ридург Коррант встал и подошёл к застывшему в уставной стойке рабу. Обошёл вокруг.
Как в музее — мелькнула у Гаора идиотская в этот момент мысль, но он и в самом деле вспомнил, что сам так же бродил вокруг древних статуй.
— Осколочные, пулевые, — пробормотали из-за спины с непонятной интонацией, и вдруг опять резкие, как выстрел, команды. — Руки вперёд! Наклонись! Ноги расставь!
'Столик'?! Зачем?! За что?!
Чужая рука проводит по его спине костяшками пальцев, слева от позвоночника, справа, так же проходится по ягодицам…
Это… Всё-таки это?! Нет, надо бить сейчас, сразу…
— Смирно!
Строевая команда разворачивает его в стойку, прижимая уже сжатые в кулаки руки по швам.
Гаор перевёл дыхание и с ужасом увидел улыбку Гархема. Тот явно наслаждался зрелищем. Так… так… нет, выдержу, не дам тебе этой радости. Сцепив зубы, Гаор изо всех сил сохранял по-армейски неподвижное лицо.
Незнакомец снова обходит его кругом и, улыбаясь, подмигивает Сторраму. И тот, тоже улыбаясь, говорит.
— Да, и даже не слишком волосатый.
Чёрт, он же уже слышал это, тогда, там на аукционе. Так всё-таки торги?
— На потомство проверяли? — деловито спрашивает незнакомец.
Сторрам покачал головой.
— Я не занимаюсь разведением.
— Почему? Вам не нужен лишний доход? Детёныши дают неплохую прибыль.
Голос Сторрама серьёзен.
— Если чем-то заниматься, то серьёзно. Соответствующий контингент, контроль размножения. Я занимался животноводством, у меня и сейчас небольшая конюшня, нет, капитан, породистое разведение требует больших вложений, им надо заниматься серьёзно, а пускать процесс на самотёк…
— Но вы, надеюсь, его не кастрировали?
— Разве не видно? — подчеркнуто удивляется Сторрам и хохочет.
Капитан подходит вплотную уже спереди, смотрит прямо в глаза.
— Если в аттестации сержанта написано 'умён', не верь глазам своим, а?
Ответа явно не требуется, его попросту грубо и цинично лапают, ощупывая половые органы. Гаор непроизвольно зажмурился, чтобы ничего не видеть, не сорваться, потому что нападение на хозяина, а, сорвавшись, он уже разбирать не будет — это смерть и всем остальным, не децима, а каждого, нет, он не поддастся…
— И к тому же выдержанный, — с этими словами его отпускают и оставляют стоять одного.
Гаор медленно открыл глаза. И увидел беззвучно смеющегося Гархема. Зрелище было мерзким.
— Он у нас влюбчивый, — наконец, вытирая выступившие от смеха слезы, сказал Гархем и отхлебнул из своей рюмки, — влюбился, понимаете, в рабыню-малолетку и безумствовал в лучших романтических традициях.
— Ну-ка, ну-ка, — усаживается в свое кресло капитан, — впервые слышу, чтобы раб безумствовал из- за женщины, да ещё в романтических традициях.
Смеясь и прихлёбывая коньяк, Гархем стал рассказывать.
— То на Новый год он её катал на перилах, по наружной лестнице.
— Там же восемь этажей! — изумился капитан.
— Шесть, — поправил его Сторрам и уточнил, — но высоких.
Капитан покачал головой.
— Действительно… безумство.
— Это ещё что! Вы ведь знаете, рабыни всегда себя чем-нибудь обвешивают. Особенно волосы, повязывают яркие тряпочки.
— Да, я с этим сталкивался.
— Ну вот, и у неё ветром унесло такую тряпочку, и прямо на эмблему, так он, — Гархем рюмкой показал на Гаора, — полез за ней. По стене, по растяжке… — Гархем снова отхлебнул и с живым интересом посмотрел уже не на собеседников, а на него, — Рыжий, она что, и в самом деле такая сладкая была?
— А сейчас она где? — спросил капитан.
— Утилизирована, — кратко ответил Гархем и неохотно пояснил, — вышел не очень приятный инцидент, и её пришлось отправить на утилизацию. Так он прямо в буйство впал, пришлось изолировать. На трое суток, — и хихикнул уже вслух, — для успокоения и вразумления.
— Надо же, — капитан покачал головой, глядя на Гаора, — страсти какие. Так что, у всех, значит, вдоль, а у неё поперёк…
Стиснув зубы до боли в скулах, Гаор молча, не выдавая себя ни единым движением, слушал их разговор.
