До темноты у нас много времени, и мы отбираем 16 наиболее наполненных баллонов с кислородом. Все готово к очередному рабочему дню. На этом переходе у нас должны быть самые тяжелые рюкзаки за весь выход.
В 18:00 Балыбердин говорит, что очень тяжелы рюкзаки, до палатки лагеря IV еще далеко. Наванг отказался от дальнейшего подъема. Прикидываем: при таком темпе набора высоты им предстоит ночная работа — в лагерь IV ребята поднимутся не раньше 22 часов. Уже засыпая, слышим шум падающих камней и звяканье какого-то металлического предмета. Значит, Володя и Эдик еще на нашей стороне стены. До 22:00 держим рацию на приеме, ожидая дополнительной связи, назначенной на 20.00.
1 Мая. Обмениваемся с базовым лагерем поздравлениями. Сообщаем, что наша колонна сейчас выступает в лагерь III. База дает «добро» на замену 3 спальных мешков кислородными баллонами и сообщает долгосрочный прогноз, по которому ожидается резкое ухудшение погоды в районе Эвереста с 3 по 10 мая. Наш штурм приходится на середину этого срока — 6 мая.
Ребята сверху передают, что достигли IV лагеря только в 23:00. Эдик оставил рюкзак несколькими веревками ниже. Утомленные вчерашним переходом, они еще не решили, как построят сегодняшний день.
Нам предстоит тяжелая работа. Каждый берет по 4 баллона весом по 3,3 кг, по 2 кг прочего общественного груза и свои личные вещи.
Пока мы медленно передвигаемся по перилам, делая по нескольку вдохов на каждый шаг, Бершов прилаживает к своему рюкзаку дополнительный 5-й баллон и надевает маску. Выйдя из лагеря II более чем с часовой задержкой, он догнал и обогнал нас. Когда же мы подходили к палаткам, в автоклаве уже закипала вода. Туркевич, видя, как его обошел Бершов, на 10-й веревке тоже берет дополнительный баллон и надевает кислородную маску. Но силы уже израсходованы, и кислород не дает такого же эффекта. Свободно располагаемся в палатках двойками.
Что же наверху?
18:00. Вечерняя связь. Балыбердин передает, что он обрабатывает 4-ю веревку над лагерем IV, а Мысловский вернулся за рюкзаком, оставленным накануне при подходе к лагерю. Впереди Володя не видит проблем. Путь к Западному гребню открыт.
Если бы эти веревки над лагерем IV были провешены до выхода на штурм, это значительно облегчило бы задачу передовой группы!
Снова ожидается позднее возвращение Володи и Эдика к палатке, и Тамм опять назначает дополнительную связь. Поздно вечером узнаем, что Балыбердин обработал полностью 4 веревки, а Мысловский при подходе к лагерю перевернулся на веревке и вынужден был сбросить рюкзак. Материальные и моральные потери значительны.
Мы просим их к утренней связи продумать перечень необходимого для них снаряжения. Обещаем посмотреть возможность подъема рюкзака Мысловского.
К утру потрясение ребят не прошло. Они какие-то заторможенные. Долго пытаюсь выяснить, что же им необходимо для дальнейшей работы. Приходится самим решать ряд вопросов. В результате поднимаем в лагерь IV 6 баллонов кислорода, маску, редуктор, кошки, 2 веревки, продукты. Бершов продвигается дальше и к 14 часам подходит к ребятам, обрабатывающим 6-ю веревку, доставляя им 3 баллона кислорода.
Мы же разгружаемся около палатки и пытаемся рассмотреть в кулуаре рюкзак Мысловского. Наконец различаем что-то красное. Это скорее моток веревки, а не рюкзак, и достать его не так-то просто. Отказываемся от этой затеи и возвращаемся в лагерь III.
По плану у нас завтра дневка, но мы хотим подняться в лагерь IV, если передовая двойка освободит его. К нашим прежним опасениям по поводу отсидки добавилось еще два: ожидаемое ухудшение погоды и тревожное положение передовой двойки.
Обсуждаем различные варианты штурма вершины. Их много. Это и выход ночью из IV лагеря вслед за передовой двойкой (полнолуние, ночи светлые и безветренные); подъем в лагерь V со спуском одной двойки на ночлег обратно в IV лагерь (если передовая двойка спустится рано и не сможет продолжить спуск в IV лагерь), чтобы на следующий день налегке снова подняться в V лагерь и продолжить совместное восхождение; ночевка вшестером в лагере V и наш ранний выход на штурм (если ребята вернутся так поздно, что до нашего выхода можно будет немножко пересидеть всем в палатке) и ряд других.
База дает «добро», и мы переселяемся в лагерь IV. По рации корректируем Мысловского и Балыбердина в выборе места для установки палатки лагеря V на рыжих скалах. От них до Западного гребня совсем немного.
Продвижение нашей группы идет уверенно: переходы между лагерями заканчиваем в светлое время, хорошо отдыхаем, выдумываем различные блюда, чтобы все ели с аппетитом. В этот выход с особым удовольствием готовим рис с ветчиной, обжаренной в масле с луком, с соусом «Молдова», компот, приготовленный из сухофруктов карманного питания с подмороженными яблоками, маринованные огурчики. Это помогает восстанавливать силы после тяжелой дневной работы.
Несмотря на то что в группе собрались лидеры своих коллективов и первое совместное восхождение мы совершили лишь 2 года назад в Медео, команда получилась дружная. Работаем спокойно. Острые углы не сглаживаем — обсуждаем, доказываем, разбираемся, пока не приходим к общему мнению. Бершов включает приемник, с которым не расстается на любом восхождении, и мы долго слушаем «Маяк».
4 мая — самый длинный и напряженный, полный радости и тревоги экспедиционный день. Несмотря на все превратности судьбы, в 6:10 утра Балыбердин и Мысловский покидают штурмовой лагерь и устремляются к вершине. Наверху очень холодно. Мерзнет питание в рации. Приходится ретранслировать штатные переговоры базы с группой I.
— База, база. Передаю информацию. Ребята идут по рыжим скалам, придерживаясь гребня. Когда идут по южной стороне, то все нормально, когда же по северной, то очень холодно. Там тень и ветер. Володя идет без кислорода, Эдик — с кислородом. Володя чувствует себя нормально, Эдик немного устал. Володя хочет включить ему подачу кислорода на 2 литра в минуту. Путь пока простой. Идут практически одновременно. Их мучают заходы на северную сторону, где очень холодно. Сейчас у них ожидается такой заход. Как поняли? Прием.
Таим: Все понял, все понял. Предупреди их, чтобы не пропустили на спуске сход с Западного гребня. Как погода? Прием.
Я: Погода пока великолепная. Ветра нет, солнце. Самочувствие у нас хорошее…
(И Балыбердину): Володя, Володя Балыбердин! Мы поднимаемся в лагерь V, имейте это в виду. Как понял? Прием.
Через 5,5 часа очередная радиосвязь застала меня в 2 веревках от лагеря V, Ефимов — на веревку выше, а Туркевич и Бершов, наверное, уже занимаются благоустройством бивака. Балыбердин сообщает, что они сильно устали. Каждый очередной взлет гребня принимают за вершину, а ее все нет и нет.
Идет снег. Иногда сквозь мглу пробивается солнце. Убираю рацию и продолжаю подъем. Выхожу из кулуара и вижу вершинный склон Эвереста, а на нем две точки (похоже, люди), которые тут же закрываются облаками. Мгновенно в памяти возникла картина, о которой много раз писали в разных изданиях: «Последний раз Оделл видел Мэллори и Ирвина на предвершинном гребне где-то на высоте 8600. Облака закрыли их, и они не вернулись…» Останавливаюсь в недоумении. Что это? Постепенно понимаю, что я не мог видеть ребят. Это, наверное, скальные выступы.
Расширяем площадку и переставляем палатку. Теперь в ней будет посвободнее. Включаю рацию, вызываю базу, находящуюся сегодня весь день на приеме, и узнаю, что в 14:35 Балыбердин и Мысловский первыми из советских восходителей поднялись на высшую точку планеты. Радуемся за ребят и поздравляем Евгения Игоревича и всех на базе. На мой вопрос: «Что пьете в лагере по случаю успеха?» — Тамм холодно отвечает, что пить еще рано, надо дождаться спуска. Тогда мы еще не знали, что в это время по ледопаду Кхумбу спускали Лешу Москальцова. Он с Голодовым вышел на восхождение. Переходя трещину, Леша потерял равновесие и упал с лестницы. Задержался на снежной пробке 15 м. ниже.
Притихшие, залезаем в палатку и включаем рацию на прием. Началось напряженное ожидание.
«Катастрофа обычно складывается из нескольких часто не связанных между собой случайностей, которые безжалостно накладываются и приводят к трагедии».
«Случайности», начавшиеся в группе Мысловского 30 апреля — а может быть, и еще раньше, — чуть было не привели к трагедии.
