полотен в драконов; затем он убивал их стрелами. Священнодействия в честь Митры он запятнал настоящим человекоубийством, тогда как обычно там только говорится или изображается что-либо способное вызвать страх».
Те же «Жизнеописания августов» рассказывают о человеческих жертвоприношениях, которые совершал Марк Аврелий Антонин, более известный под именем Гелиогабал. Император не случайно получил свое прозвище — он вырос в провинции Сирия, где был посвящен в жрецы финикийского бога солнца Эл(а) — Габала. Из-за созвучия первой части этого имени с греческим «Гелиос» — Солнце — римляне называли его Гелиогабалом. Став императором в четырнадцать лет, подросток превзошел всех своих предшественников в совершенно фантастическом извращенном разврате, надругательстве над святынями и торговле государственными должностями. Провел он и религиозную реформу, возвеличив своего, абсолютно чуждого римлянам бога и поставив его над всеми богами империи: «…Как только Гелиогабал вступил в Рим… он освятил Гелиогабала на Палатинском холме, возле императорского дворца, и построил ему храм. Он стремился перенести в этот храм и лепное изображение Матери богов, и огонь Весты, и Палладий, и священные щиты, словом — все, что глубоко чтят римляне. Он добивался того, чтобы в Риме почитался только один бог Гелиогабал. Кроме того, он говорил, что сюда надо перенести религиозные обряды иудеев и самаритян, а равно и христианские богослужения для того, чтобы жречество Гелиогабала держало в своих руках тайны всех культов…
Гелиогабал приносил и человеческие жертвы, выбирая для этого по всей Италии знатных и красивых мальчиков, у которых были живы отец и мать, — думаю для того, чтобы усилить скорбь обоих родителей. При нем находились и ежедневно действовали всякого рода маги, а он подбодрял их и благодарил богов, которые, по его представлениям, были их друзьями, и в то же время он рассматривал внутренности детей и мучил жертвенных животных согласно обрядам своего племени».
Гелиогабал продержался у власти четыре года и погиб восемнадцати лет от роду. Свою смерть он тоже мечтал обставить как своего рода ритуал.
«Сирийские жрецы предсказали ему, что он умрет насильственной смертью. Поэтому он заранее приготовил веревки, свитые из шелка и багряного и алого материала, чтобы — в случае необходимости — окончить жизнь, удавившись в петле. Заготовил он и золотые мечи, чтобы ими заколоть себя, если какая- либо сила принудит его к этому. В кошачьих глазах, гиацинтах и изумрудах он заготовил себе яды, чтобы отравиться, если ему будет угрожать какая-нибудь серьезная опасность. Выстроил он и очень высокую башню и поместил внизу, перед собой, золотые, украшенные драгоценными камнями плиты, чтобы броситься вниз; он говорил, что и смерть его должна быть драгоценной и роскошно обставленной: пусть говорят, что никто не погиб так, как он».
Смерть Гелиогабала действительно носила ритуальный характер — об этом позаботились зарезавшие его заговорщики. Но все оказалось совсем не так, как предполагал сам император:
«Прежде всего были умерщвлены различными способами соучастники его разврата, одних убили, отрубив им необходимые для жизни органы, другим пронзили нижнюю часть тела, чтобы их смерть соответствовала образу их жизни. После этого бросились на Гелиогабала и убили его в отхожем месте, куда он бежал. Затем на виду у всех тащили его труп. Воины — видя последнего надругательства — хотели бросить его труп в клоаку. Но так как оказалось, что эта клоака не могла вместить его, они сбросили его с Эмилиева моста в Тибр, привязав к нему груз, чтобы он не всплыл на поверхность и никогда не мог быть похоронен. Но прежде чем сбросить труп в Тибр, его протащили по всему пространству цирка. Его имя, то есть имя Антонина, за которое он так упорно держался, желая считаться сыном Антонина, было по приказу сената отовсюду соскоблено… После смерти его называли… Протащенным, Грязным и многими другими именами — в зависимости от того, какое случившееся при нем событие хотели отметить. Он — единственный из государей, чей труп тащили по улицам, кинули в клоаку и сбросили в Тибр».
Гелиогабал был убит в начале третьего века. Возможно, он был последним из римских императоров, кто приносил человеческие жертвы (если он действительно их приносил — ни один источник, кроме «Жизнеописаний…», об этом не упоминает). Правда, Евсевий Кесарийский в своей «Церковной истории» обвиняет в этом же преступлении императора Валериана, правившего в середине третьего века. Последний действительно прославился жесточайшими репрессиями против христиан, но то, что пишет о нем Евсевий, ссылаясь на Дионисия Александрийского, выглядит малоубедительно. Во-первых, египтяне, на влияние которых ссылается Евсевий, отказались от человеческих жертвоприношений за три тысячи лет до описываемых событий, и во-вторых, обвинения Евсевия слишком похожи на то, что писал неизвестный автор об уже упомянутом Гелиогабале. Тем не менее дадим слово Евсевию:
«Власть принял Валериан вместе с сыном Галлиеном… Так милостив и благожелателен к нам не был никто из императоров; даже те, о ком говорили, что они открыто стали христианами, не принимали нас с таким явным дружелюбием и любовью, как он в начале царствования. Весь дом его был полон благочестивых людей; это была Церковь Божия. Но его учитель, глава египетских магов, постепенно убедил его избавиться от них. Он посоветовал ему казнить чистых и благочестивых мужей и гнать, как врагов, тех, кто был помехой для его мерзких, отвратительных заклинаний (есть ведь и были люди, которые могли одним своим присутствием и взглядом, даже только вздохом и звуком своего голоса разрушать все козни демонов-губителей). Он предложил ему совершать нечистые посвящения, преступные колдовские обряды, богослужения, неугодные Богу, убедил губить несчастных детей, приносить в жертву младенцев несчастных родителей, рассматривать внутренности новорожденных, разрубать и разрывать создания Божии, будто бы ради собственного счастья».
Христианские авторы вообще охотно приписывали римским императорам человеческие жертвоприношения, но в этом они были небеспристрастны. Несмотря на то что массовые преследования и казни христиан с редкими перерывами продолжались в империи до 311 года, назвать эти казни жертвоприношениями в прямом смысле слова, пожалуй, нельзя. Впрочем, это уже вопрос терминологический. С одной стороны, христиан казнили в рамках уголовного законодательства. С другой стороны, как мы уже писали, римское право трактовало любую казнь как жертвоприношение. И тем более это могло относиться к людям, которых посылали на смерть из-за отказа поклониться языческим богам. Поэтому приведем с небольшими сокращениями отрывок из текста, написанного одним из первых христианских историков, Секстом Юлием Африканом, в первой половине второго века.
«Однажды император Адриан построил себе дворец и пожелал посвятить его богам, прибегнув для этого к нечестивым языческим обрядам. Когда он принес богам жертвы, то жившие в идолах демоны сказали императору: „Вдова именем Симфороза и ее семеро сыновей день за днем притесняют нас, молясь своему Богу. Если она с детьми согласится принести нам жертву, мы обещаем исполнить всякое твое желание и благословим тебя“. Тогда Адриан приказал привести вдову с сыновьями и со всей вежливостью попросил их принести жертвы богам. Но благословенная Симфороза отвечала ему: „Мой супруг Гетулий с братом Амантием были народными трибунами, служа тебе и Риму. Оба они претерпели гонения за имя Христово, отказавшись принести жертвы идолам, и как добрые воины Христовы своей смертью победили твоих демонов… Сейчас, на небесах, они пожинают плоды своих подвигов, наслаждаясь вечной жизнью в присутствии Вечного Царя“.
Адриан ответил: „Либо ты с сыновьями своими принесешь жертву всемогущим богам, либо я сам принесу в жертву тебя с детьми“. Благословенная же Симфороза сказала на это: „Откуда же мне выпала такая честь — что я сочтена была достойной стать жертвой для Господа Моего?“ Император не понял: „Я принесу тебя в жертву моим богам“. Симфороза же ответила: „Твои боги не могут принять меня в жертву, но если меня сжечь за имя Христово, то своей смертью я скорее уничтожу твоих богов…“ Тогда император повелел отвести ее в храм Геркулеса, где ее стали бить по щекам и подвешивать к потолку за волосы. Когда же ни уговорами, ни угрозами не удалось склонить ее к идолопоклонству, император приказал привязать ей
