рабыни, и заранее откажись от мысли, что ты сможешь попросить одну из них в подарок. Они свободные знатные женщины.
— Ну тогда я смогу попросить одну из них в жены. Она была бы жемчужиной моего гарема.
— Попросить ты ее сможешь. А вот согласится ли она?
— Разве у вас женщина сама решает, за кого выйти замуж?
— Смотря какая женщина. Женщин из владетельных семей, конечно же, выдает замуж их семья за того, кого нужно. А свободные полноправные выходят замуж сами.
— Я слышал о неприличных нравах на Севере. Наверно, рассказывают больше лжи, чем правды. Но мне становится все интереснее. Однако, надо учиться у горцев! Перед паломничеством нельзя даже допускать таких соблазнительных мыслей. Лучше выпьем еще вина и сложим стихи.
И два собеседника подняли чаши южного сладкого вина.
После пары чаш князь, расслабившись, произнес:
Много грехов накопил, много неправды содеял.
Ныне я в горы иду, чтоб искупить хоть их часть.
Душу больную несу, чтоб возвратить себе целой,
Древние стены пройдя, смоем мирскую мы страсть.
Царю вновь пришлось напрячь все свои силы, чтобы найти достойный ответ.
Суетный мир устремил в души поток наслаждений,
Чтобы от вечных вещей нас навсегда отделить.
И потому честный ум мучим шипами сомнений,
Что к чистой истине путь для нас грехами закрыт.
Непогода кончилась. Подождав еще пару дней, чтобы дороги высохли, и накинув на себя и своих людей плащи с двенадцатью семиконечными звездами в знак того, что они отправляются в паломничество, царь и князь вместе с сотней своих людей двинулись на северо-восток, где в горах стоял Южный Великий Монастырь. Походная военная одежда агашцев была почти такой же, только сапоги подкованные, а юбки короткие, выше колен.
Каноническая территория этого монастыря была просто громадной. На севере она доходила до Великой реки, на юге правоверные в вере Победителей царства и княжества побережья тяготели к этому монастырю где-то на полторы тысячи верст. Среди всех Великих Монастырей Земли он считался сильнейшим и богатейшим. Формально Император Юга получал благословение на царство именно здесь, так что ни один из северных Великих Монастырей не мог похвастаться таким статусом. Но вот Южная Империя, в отличие от старкской, была полной фикцией.
В Старкской Империи верховная власть была очень слаба, но существовала. Император регулярно рассуживал королей и князей Империи. Часто собирался Имперский Сейм, на котором разные государства по крайней мере могли высказать друг другу претензии. Из-за выборности Императора постоянно велись политические игры насчет того, кто следующий возложит на себя корону. Словом, в потенциале власть и авторитет были, но нужна была очень сильная личность на посту Императора, чтобы их реализовать. Принц-князь Клингор такой личностью был, именно поэтому его первоначально стремились сделать Императором: личность-то есть, но ресурсов, чтобы реализовать свои устремления, у нее недостаточно, и тем самым она была бы обезврежена и даже использована другими.
На Юге же царствует древняя императорская династия, непрерывно продолжающаяся уже полторы тысячи лет. Но Император Юга правит лишь своим доменом, небольшим царством Имашанг в тех местах, где Мастрацасса делится на ряд рукавов, между которыми издревле прорыт еще и ряд каналов. Эти места назывались древним знаком Благодать. Они были действительно превращены в исключительно плодородные и богатые земли трудом многих поколений крестьян, прочно сидевших на своих наделах.
Чтобы попасть в Благодать из тех мест, где сейчас находился царь Атар, надо было пересечь горы и двигаться дальше примерно на север. Оба отрезка пути (и горный, и степной на севере) были очень опасны. Местные народы отнюдь не испытывали вырождения, а, наоборот, были энергичны и воинственны.
В деревнях, через которые проходил отряд, местные жители действительно демонстрировали свою набожность, с благоговением взирая на плащи паломников и вынося им еду. Князь предупредил, что на пути в монастырь платить за еду нельзя. Считается, что, угостив паломников, семья смывает грехи полугода.
— Вот на обратном пути они постараются с нас содрать как можно дороже. А потом еще и благословения от нас потребуют, чтобы забрать себе еще и часть духовной силы, что мы приобретем в молитвах и покаянии. Да и убить путника на обратном пути считается наименьшим грехом. Ведь он душу очистил и попадет в рай или в райское перерождение, особенно если перед смертью простит и благословит своих убийц, — пояснял князь.
Такие слова не добавляли вдохновения в души паломников. Все понимали, что на обратном пути придется туго. Плащи будут сброшены, и очень пригодятся доспехи, которые пока что едут в тюках на спинах лошадей. Ведь паломники должны идти пешком. В крайнем случае по немощи позволяется ехать на осле. А лежачего должны нести на носилках родные, но ни в коем случае не наемные слуги либо рабы.
Неделю отряд шел до Великого Монастыря. И вот, наконец, символические ворота монастырской территории. За ними стояли часовня и странноприимный дом. Монастырь виднелся верстах в двух. Он был обнесен высокими стенами. За стенами сияли купола двенадцати храмов. Великолепием своим он превосходил Монастыри севера.
Путникам полагалось перед тем, как войти в сам монастырь, исповедоваться в охранительной часовне, обмыться в холодном и горячем источнике около ворот, сбросить мирские одежды и надеть рясы кающихся. Оружие оставалось в маленькой крепости охраны, сторожившей в основном подвалы для вещей паломников. Искусные воры, чтобы получить воровское благословение перед опасным и прибыльным делом, пытались выкрасть что-либо из оставленных вещей. Было принято пойманных воров не передавать мирскому суду, а налагать на них полтора года строгого покаяния и работ в монастыре. Это наказание они воспринимали как должное и никогда не избегали его, считая, что оно смывает грехи их воровской жизни. Так что страже зевать не приходилось.
В принципе полагалось также провести день в странноприимном доме, но сейчас паломников было слишком много, и среди них две коронованные особы. Поэтому после того, как они символически провели час возле странноприимного дома и вкусили постного обеда, их пригласили внутрь Монастыря.
Атар хотел, как принято на севере, сразу внести вклад. Но князь предупредил его, что на Юге вклад вносится в последний день, чтобы не было впечатления, что с человеком обходятся не как того заслуживает его душа, а как того заслуживает его золото. На третий день поста, молитвы и покаяния царя и князя попросил пожаловать к себе Настоятель. Как и полагалось, правители оделись в смиренное одеяние паломников и вошли, демонстрируя полный отказ от атрибутов светской власти.
— Смиренные грешники Атар из Старквайи и Тлиринташат из Лангишта приветствуют тебя, пресветлый владыко! — одновременно, чтобы и здесь подчеркнуть, что мирские ранги исчезли, произнесли они.
— Я вижу на ваших спинах тяжкие грехи, и не только ваши, но и тех, за кого вы в ответе. Готовы ли вы на самое строгое покаяние, чтобы избавиться от них? — грозно произнес Настоятель.
Эта часть ритуала была самой коварной. Почти всегда такой вопрос был формальностью, но порою после утвердительного ответа следовал приказ до конца жизни отправиться в одиночную келью и там соблюдать строжайший пост и обет молчания. А отрицательный ответ был абсолютно неуместен.
— Да! — опять одновременно ответили оба.
— Тогда на колени и молитесь! — прогремел Настоятель, и оба властителя, радуясь в душе, что опасный момент пройден, пали ниц и стали молиться.
После того, как они произнесли последние слова молитвы и подняли глаза вверх, незаметно подошедшие монахи подхватили их под руки и усадили на два подготовленных кресла. Перед ними
