После чего он скомандовал своим:
— Бейте ведьм, но не всех убивайте! Порите как следует всех, и хватайте тех, кто помоложе! Кто из мужиков будет пытаться сопротивляться, сначала пытайтесь плеткой, не поможет — убивайте!
А с бабами, играющими в ведьм, стало твориться что-то неладное. Их проклятия, отражаясь от мощного духовного щита царя, стали действовать на них. Их стало тошнить и даже выворачивать наизнанку. Мужики растерялись. Тут на них набросились старки и начали бить плетьми, а нескольких самых уродливых ведьм зарубили. После чего принц попросил князя объявить местным жителям, что случилось, и что их деревня теперь отдана на поток и разграбление.
— Дураки вы! — сказал князь. — Наш вождь осенен Великим Благословением и проклятия отразились обратно на жадных и подлых людей, привыкших жить разбоем. А теперь вас ограбят, заберем самых лучших из ваших женщин, а остальных поимеем по праву завоевателей. А ваших ведьм-старух сейчас разложим посреди площади и как следует выпорем, так что они долго будут спать на животе.
И началась оргия грабежа, насилия и порки. Пороли старух и старейшин. Старух за ведовство, старейшин за жадность, трусость и подлость. Девушек и молодых женщин агашцы хотели забрать как добычу, но царь настоял на том, чтобы не перегружаться ничем лишним. А заодно Атар предложил остаться на ночь в деревне и не мешать местным жителям убегать, чтобы разнеслась весть о том, что этих паломников не проклянешь.
На следующее утро отряд выступил дальше. Агашцы, да и свои воины, все-таки уговорили захватить несколько женщин и несколько крепких мужчин. Мужчин заковал в цепи местный кузнец, которому за это демонстративно заплатили. Рабы правили телегами, на повозках сидели захваченные женщины в разорванных одеждах, а то и нагие. Тяжелые вещи принц брать запретил, но несколько телег нагрузили провиантом. Угнали также всех лошадей и ослов, и кроме них немного коров и овец, чтобы по дороге иметь свежее мясо.
Вечером вошли в следующую деревню. Предупрежденные жители попрятались, а несколько старейшин вышли с подношениями. Подношения были благосклонно приняты, после чего было сказано, что местные жители могут торговать за справедливую цену.
Отряд остановился в деревне и выставил смешанные патрули. В деревню вели всего три дороги, и все их постарались перекрыть, даже ту, по которой пришли.
Местные жители были исключительно дружелюбны, они всячески уговаривали воинов остановиться в их домах, обещая угощение и женщин. Принц заподозрил нечто и решил на всякий случай подстраховаться. Он раздал своим людям орехи колы, захваченные из Старквайи и хранившиеся в багаже врача, и велел не спать ночью. Князь просто не пустил своих людей в дома, хоть они и были очень недовольны.
Как раз оттуда, откуда пришли паломники, ударила ночью большая банда грабителей. В деревне в этот самый момент хозяева домов попытались перерезать своих гостей. Но старки были готовы, и началась резня внутри домов. А патруль удержал банду полчаса, пока не подошли основные силы. Бандиты постарались пробраться еще и по тропам, но князь взял с собой элитные войска: горных стрелков. Они уже не раз ходили по этим дорогам и перекрыли подходы сверху. Словом, битва выродилась в побоище. На узкой дороге старкам в железном строю было легко держать оборону. А бандюги сами себя наказали. Задние перли, стремясь быстрее дорваться до убийств и добычи, и не давали отступить тем, кто уже готов был бежать от неминуемой смерти впереди. Наверху завязались мелкие стычки, но горцы были настолько уверены в том, что они застанут паломников врасплох, что при первом же отпоре бежали со всех ног. Словом, утром на дороге лежала гора трупов, а среди старков ни один не был убит. Среди агашцев была пара убитых.
Впрочем, один достаточно тяжело раненый среди старков был. Молодой воин Синь Алитар был пленен женщиной из местных и не пожелал ни с кем разделить ночлег. Его схватили, затащили в подвал и стали там сначала миром уговаривать (вернее, повторять фразу на Древнем Языке: 'Путник, прости нас, грешных, и благослови нас.') Когда он вместо этого начал ругаться на своем языке, старики и его любовница принесли сверху углей и начали ему пятки поджаривать, продолжая просить прощения и благословения. Если бы царь вовремя не понял, что одного воина нет, и не послал своих проверить этот дом, не жить бы Алитару. А так он просто на долгое время был лишен способности ходить, и его пришлось везти на повозке. После этого любовного приключения он навсегда остался хромым, и шутил по-солдатски с товарищами:
— Хорошо еще, что эта стерва прикладывала угли к пяткам и под коленки, а не к мужским местам.
Царь и князь единодушно решили: этой деревне не жить. Чтобы не оказаться виновными в истреблении крестьян, в каждом крестьянском дворе выбрали одну молодую женщину на оставление в живых и разрешили каждой из них оставить себе одного ребенка. Остальных жителей связали и уложили в доме местного вождя.
После битвы необходима была передышка. Поэтому отряд отдохнул сутки в деревне. Воины как следует отвели душу с женщинами, как с обреченными на смерть, так и с теми, кого планировали оставить на своих участках. На следующее утро старейшин и любовницу Алитара посадили на колы, остальных зарубили, приказав сделать это рабам, чтобы не поганить кровью выродков свои мечи. Под вопли оставленных в живых полурастерзанных женщин союзники подожгли дома и покинули деревню, угоняя скот.
Перед этим князь подошел к царю и предложил ему расковать пленников из предыдущей деревни.
— Горцы теперь их считают за трусов и предателей, назад им дороги нет. Они будут сражаться за нас не на жизнь, а на смерть.
После такого кровавого урока путников больше не стремились перебить по ночам. Но однажды еще раз пришлось отражать атаку большой банды. И опять среди старков не было ни одного убитого. А вместе союзники полностью разгромили раз в пять превосходящую численностью банду.
Агашцев удивляла боевая выучка старков. Старки были рады, что агашцы не трусили и дрались как мужчины и воины. Царь и князь чувствовали себя как два лучших друга. Но каждый из них понимал, что в будущем политика может развести их в разные стороны.
Пока месяц царя и князя не было, все окрестные племена и князьки решили совместно с пиратами напасть на Лангишт и старков. Слухи о победах старков разнеслись повсюду, и все были уверены, что их флот везет несметные богатства. А еще ходили легенды о гуриях и апсарах, которые очаровывают для них царей и полководцев. Эту добычу тоже очень хотелось захватить. Союзники считали, что, лишенные полководцев, армия и город станут легкой добычей. А полководцев после этого можно будет подстеречь на обратном пути из монастыря.
Полковник Асретин, рыцарь царства Лиговайя, все время мучил своих людей военными упражнениями. Никто не возражал, поскольку все уже убедились, насколько это важно. Горожане, включая воинов, подсмеивались над ним и над старками. У них даже воины упражнялись раз в пять дней, а горожане от случая к случаю. А эти каждый день высылали патрули, и шесть дней из семи тренировались, давая себе расслабиться и погулять лишь на седьмой.
Из-за налаженного патрулирования, для старков появление враждебных отрядов поблизости не было сюрпризом. Как только донесли о том, что некоторые из горцев, желая побыстрее дорваться до добычи, грабят деревни княжества Лангишт, Асретин послал сто своих конных пехотинцев и двадцать дворян, и наглые грабители сами попали в плен. Хоть дело происходило в постный день, Асретин счел, что местные обычаи ему не указ, и посадил на кол только их вождей.
Такое начало ободрило горожан, и они начали спешно формировать ополчение. В мирное время они почему-то об этом не задумывались. Брат князя Аркоглош, оставленный в качестве наместника на время паломничества, велел всем помещикам и крестьянам собраться в городе. Асретин потребовал практически всех не занятых уже в коннице лошадей себе. Аркоглош, немного подумав, согласился, поскольку боеспособность старков была уже легендарной.
Враги подходили с разных сторон. Плохо согласованные их действия позволило потрепать многие отряды заранее, но к моменту битвы все-таки силы врагов в шесть раз превосходили силы старков. Если учитывать еще городской гарнизон и ополчение, то численный перевес был, правда, 'всего' в три раза.
