ссарацастрцы начнут уходить. Конники наскочили на ничего не ожидавший разъезд, рутинно патрулировавший дорогу, по которой должны были доставить провиант, и захватили обоз, шедший к защитникам. Кое-кому дали убежать на перевал. С перевала помчались горцы отбивать обоз и уничтожать наглых союзников, влезших в тыл. Первый натиск отбили конники, второй уже конники вместе с пехотой, а затем все войско горцев стало разбегаться, а остатки его сдались: с фронта на них шла вторая группа пехоты, немедленно выбившая слабый заслон с перевала и теперь настигавшая горцев.
На два дня раньше другой из перевалов стали громить из катапульт, в день вылазки Тлирангогашта подбавили греческого огня а затем пошли на штурм под руководством Линтиронта Логимского. Вторая группа тоже откатилась, и третьей осталось лишь спешно отступить со своего перевала, чтобы не быть отрезанной и принужденной к гибели или позорной сдаче.
После этого основная часть армии царя царей рассеялась по своим уделам. И принц подступил к столице.
Вьентяну был предъявлен ультиматум: три дня на размышление, чтобы сдаться. В случае сдачи всю казну нужно отдать, все имущество поступает на три дня в распоряжение победителей, но жизнь, свободу и недвижимое имущество все жители сохранят, кроме сотни женщин, которые будут иметь право забрать победители. А иначе всех ждет смерть или рабство. На глазах у столицы начали собирать осадные орудия, еще несколько сумели доставить через перевалы в разобранном виде.
Через три дня столица не сдалась, но затеяла переговоры, стремясь хоть чуть-чуть смягчить условия сдачи. Тогда в город полетели первые огненные снаряды, и на следующий день послы столицы подползли на коленях с веревками на шее, моля принца повесить их за упрямство и промедление, но пощадить город. Принц, уже немного освоившийся с агашскими нравами, собственноручно прошелся по их спинам плетью, после чего простил и принял сдачу на заранее высказанных условиях, причем сотню девственниц и красавиц, достающихся победителям в собственность, разрешил отобрать самим жителям города, предупредив, что, если будут утаиваться самые красивые, то он заберет по своему выбору еще сотню. Правитель города нижайше попросил Тлирангогашта принять свою дочь в наложницы, а самую красивую из его жен в служанки, и пришлось на это согласиться.
Барон Таррисань на границе степи подвергал тораканов ужасам той войны, которую они привыкли вести сами. Он набегал на их стойбища, угонял скот, слуг, рабов, женщин, детей. А крестьяне просто перебегали к нему либо присоединялись к его отряду. Обессилевшие тораканы ответить как следует не могли, тем более, что у них начались внутренние раздоры.
Партия мира становилась постепенно все более сильной. Дополнительными аргументами для нее стало то, что соседи, пока еще не начиная полномасштабной войны, активизировали свои набеги. Единичные набеги ватаг молодежи были в обычае у степняков, такие инциденты обычно решались затем ответным набегом и личной встречей ханов. Но сейчас сил на ответные набеги практически не было, и соседи начинали все более наглеть. Скоро тораканов начнут терзать со всех сторон и просто порвут на клочки.
Но сторонники войны просто не слушали никаких резонов. Они кричали, что на них долг крови, что не может быть, чтобы горожане долго продержались против степняков, а трусость стариков, желающих мира, мешает победить. Они вспоминали подлое нападение старков на отпущенных пленных, кастрированных беков. Их еще больше возмущал уход крестьян, но обходиться с оставшимися крестьянами лучше они не желали. Начались стычки между сторонниками двух партий и кровная месть внутри племени. Старейшины со всего племени сочли за благо поставить батыров лицом к лицу, заставить их поклясться в том, что ни у кого нет долга крови по отношению к своим соплеменникам, а кто восстанет против этого, станет кровником всех батыров племени. Из-за раздоров долго не могли собрать курултай и поднять нового хана.
Но курултай начался с драки, в результате которой сторонники войны, пользуясь своей физической силой (в основном это были молодые батыры) просто выгнали с курултая всех сторонников мира и подняли своего хана. После этого все оставшиеся напились кумыса и араки, как полагалось по обычаю, и легли спать. Храбрости у военной партии было много, да ума мало.
Таррисань, прослышав от бека Тёрикиня, который возглавил мирную партию среди тораканов, что сторонники войны до конца прогнали 'трусов' с курултая, взял его проводников и ночью напал на стойбище, где происходил курултай. Выскочившего из своей юрты голым, но с мечом в руке, вновь избранного хана он зарубил лично. Так что теперь на счету барона оказались три убитых хана. Батыров, беков и нойонов, которые не успели сбежать, всех перебили. Простых нукеров и людей угнали в плен.
Лишь после этого на новом курултае тораканы подняли ханом сторонника мира, молодого батыра Улугая. Он был одним из немногих спасшихся после разгрома в битве, несколько раз доблестно отбивался, а потом столь же доблестно бежал при набегах старков. (В этом предложении нет иронии. У степняков умение вовремя бежать весьма ценилось, если сочеталось с несомненной храбростью в битве.) Тот немедленно отправился с десятком отличных коней и десятком красивых девушек просить мира у царя Атара.
Царь царей Куструк попытался было еще некоторое время вести партизанскую войну. Принц лично со своими друзьями и небольшим отрядом частенько ходил на перехват отрядов горцев. Любимой наложницей его оставалась Шакитот, которая постепенно стала вводить новые обычаи: появлялась с открытым лицом, без шаровар и в платье без рукавов и длиной выше щиколоток. Принцу это было, в общем-то, приятно. Плохо оставалось лишь то, что Шакитот никак не могла забеременеть.
Через три недели после падения столицы принц уходил со своим отрядом в очередной рейд. Шакитот, пользуясь своим положением, выбежала к нему в своем красивом широком розовом платье, обняла его при всех голыми руками и пожелала:
— Пусть тебе всегда сопутствуют удача и победа!
Принц неожиданно для друзей показал на нее пальцем. Двое из них заколебались: все знали, что это любимая женщина царевича. Чанильштолот первым пустил в девушку стрелу. Остальные сразу же сделали то же, а затем один из друзей снес ей голову. А двух заколебавшихся принц немедленно обезглавил, после чего объяснил свои действия:
— Двое друзей казнены за плохое исполнение приказа, их похороните с почетом. Наложница в последнее время стала наглеть, злоупотребляя своим положением, а сегодня дважды скрыто прокляла меня. Ведь Судьба не допустит, чтобы человеку всегда везло. А победимы даже Победители, так что и непобедимости желать нельзя: это оскорбление высших сил и высших принципов. Поэтому сожгите ее труп как ведьму.
Друзья и остальные призадумались. Ведь подобные пожелания частенько употреблялись, считаясь безвредными преувеличениями, а тут четко было показано, что это страшное кощунство.
Через месяц, глядя, как стремительно разоряется Долина Кувшинов, и убедившись, что старки тем временем полностью овладели четырьмя царствами восточных предгорий, а пятое им само сдалось, выйдя из состава Ссарацастра, что агашцы заселяют Цмукстош и Порорль своими колонистами, царь царей предпочел подписать мир. К Лиговайе отошли четыре царства, Агаш получил право заселить своими людьми два приморских города, которые формально стали независимыми, после чего их новые агашские правители принесли вассальную присягу царю Агаша. У Ссарацастра остался всего один порт.
Улугай явился к барону, получил от него свиту и пропуск и, прихватив лучших аргамаков и самых красивых девушек в подарок царю, поехал сдаваться к Атару, который замирял и делил между своими людьми Кратавело, где шла партизанская война, менее интенсивная, чем в Алазани и в Ицке, но тоже неприятная.
Встретившись с царем, Улугай заявил, что старки дерутся не по правилам:
— Вы все делаете неправильно. На войне кочевники должны быть хитрее горожан, а в торговле и в переговорах — вы. Так не годится.
— После того, как мы появились на Юге, мир здесь переменился. Придется вам учиться многому новому, — ответил Атар и призадумался: он ведь высказал то, что, кажется, на самом деле произошло.
Горстка людей иной культуры сыграла роль закваски, и теперь по всему Югу должно было пойти
