утро после проповеди он уплыл куда-то. Куда — никто не знал. Иерархи очень не любили объявлять свои планы, и часто даже потом нельзя было узнать, где они были и зачем. Но, видимо, дело у Пресветлого отца очень срочное.
Видимо, не зря благословил Патриарх Тора. Мастер краем глаза заметил, как что-то сверкнуло, и среагировал. Вместо щита он использовал растянутую мантию. Кинжал попал не в той фазе полета, прорезал мантию и упал. Интуиция Тора сработала и в том, что он вычислил траекторию кинжала. Он закричал: 'В том, синем с желтым окне!' Стражники и официалы бросились ловить убийцу. Кто-то хотел взять кинжал, но стражники не допустили: он мог быть и действительно оказался отравлен. Даже царапины было бы достаточно для смерти.
Туники и сапоги остались, как и было запланировано, бывшим императору и императрице любви. Но последний день праздника был полностью испорчен.
Официалы сумели найти преступника по ауре злобы и страха в углу комнаты. Все сначала думали, что он успел ускользнуть: дверь была распахнута настежь, в комнате никого. Стали хватать всех подряд в доме, но по ауре официалы вычислили хорошо замаскированный схрон и внезапно атаковали наемного убийцу. Он был парализован выстрелом отравленной иглы из духовой трубки. Официалы, чтобы сбить с толку сообщников, стали ругать друг друга за убийство преступника, и вытащили его накрытого простыней, как труп. А на самом деле участь, ожидавшая наемника, была хуже смерти. Необходимо было допытаться, кто заказчик убийства.
На следующий день утром Тор пошел на последнюю 'церемонию' подтверждения служения Ангтун. Толтисса вновь дала ему возбуждающего средства, правда, более слабого, чтобы он в последний раз проявил свою легендарную силу. Из-за двери доносились крики и стоны рабыни. Служанка Артасса от этих звуков плакала и скрежетала зубами, а посетители таверны издевались и грубо насмехались над ней. Хозяин отослал ее на кухню от неприятностей подальше. И, когда на кухню вбежала радостная Ангтун, чтобы набрать воды для омовения себя и хозяина, Артасса опрокинула на нее чан с кипятком. Ангтун чудом успела увернуться, но ноги были обварены. На крики вбежали охранники, один из них схватил Артассу и потащил к официалам, а другой осторожно поднял на руки рабыню и понес к выходу. Там расстелили на скамье полотно и уложили жертву, промывая ожоги холодной водой. Официал закричал своим служителям, которые были уже наготове для совсем другого (для заключительной церемонии подтверждения нового статуса рабыни и окончательной отмены ее казни): 'Быстро приведите палача!' Артасса перепугалась, она только теперь поняла, что натворила, и забилась в истерике. 'ПОКА ЧТО не для тебя, женщина!' — ледяным голосом сказал официал.
Пришел палач и намазал Ангтун ожоги мазью, от которой она в первый момент закричала от боли. Палач же спокойно говорил: 'Это лучшая мазь от ожогов. Мне часто приходится их лечить после допросов. Если не побоишься три раза в день ею мазаться, за три-четыре дня все пройдет.' Ангтун замолчала и лишь постанывала. Затем подошел татуировщик и в знак завершения испытания вытатуировал ей на спине три знака: 'Позорная рабыня Ангтун'. Ввиду ее примерного поведения знаки клейма были маленькие. Ангтун заплакала.
— Тебе очень больно? — на сей раз действительно участливо спросил официал.
— Я плачу от радости. Я чувствую, как боль смывает еще один слой грехов, что у меня накопился в душе за годы развратной и грешной жизни, — ответила Ангтун, и многие женщины в толпе зарыдали, а мужчины стали молиться. — И еще, я так рада, что наконец-то стала настоящей рабой своего хозяина.
— Не зря тебя благословил Патриарх, дочь моя! — промолвил официал, осеняя ее знаком малого благословения. — Продолжай так же неуклонно каяться и так же верно служить, а я и другие служители нашего суда теперь будем молиться за тебя и ставить тебя в пример другим грешникам.
— Я недостойна, отец мой! — сквозь слезы промолвила Ангтун, но в душе она была действительно очень рада, несмотря на сильную боль. Опять она стала героиней дня!
Мастер немедленно покинул совершенно омерзительную ему теперь таверну и переехал во дворец Толтиссы. Официалы, безусловно, освободили его и рабыню от необходимости посетить церемонию водружения на кол чучела той благородной дамы, которой ранее была Ангтун. Договорились, что палач будет приносить свежую мазь трижды в день и отдавать врачу Толтиссы. Конечно же, хозяйка не желала, чтобы палач переступал порог ее дома. На Ангтун надели одну из подаренных Толтиссой для нее туник. Туники были из качественной красивой материи, по низу каждой туники шла широкая полоса одного из цветов танцевальных платьев. Тем самым Ангтун, знавшая их код, могла ненавязчиво показывать свое состояние своей одеждой, не привлекая внимания обычных слуг.
Ночью разгневанная толпа разнесла таверну как 'притон греха и преступлений'.
Словом:
Сердце разбилось
С жизнью столкнувшись иной
На три осколка.
Кто меня любит?
Сам я кого же люблю?
Глава 12. Сейм
После таких событий ночью возлюбленные скорее успокаивали друг друга и лечили друг другу души. Тор с горечью сказал:
— Вокруг меня ужас и смерть!
— Тебя уже втянули в политику, а там всегда ужас и смерть, — кратко ответила Толтисса. — Жизнь легкой не бывает, тем более жизнь знаменитости, — с горечью добавила она.
— И теперь так будет всегда? Нет, я найду способ уйти от этих смертельных игр.
— Если не увлечешься призраками, найдешь! — сказала Толтисса, поцеловав его.
— Ну ты-то не призрак, тобой увлечься можно! — ответил Тор, и они крепко обнялись.
Наутро Мастер впервые завтракал вместе с возлюбленной. Но сразу после завтрака они разошлись по своим делам. Мастер хотел закупить ингредиенты для мастерской и посетить старшину здешних оружейников. Но добраться до своего привычного общества ему удалось не скоро, и не в этот день.
Прежде всего, на него спикировали члены делегации королевства Старквайи на Имперском Сейме. Они передали ему поздравления канцлера (присовокупив при этом, что король его, несомненно, уже соизволил лично поздравить вчера). Чунь Линьсилиньс писал в своем послании, что он рад оправданию Мастера Тора и великодушно прощает ему участие в мятеже и другие совершенные им ранее деяния. А в знак уважения к перенесенным им испытаниям он освобождает Мастера и его мастерскую на три года от всех налогов и повинностой, и тот может без опаски вернуться в свою мастерскую в Колинстринне, для охраны коей чужие войска ему теперь не нужны. Конечно же, на последние события канцлер еще не успел отреагировать (при попутном ветре корабль шел от Киальса до Зоора три дня). Видимо, послание было заготовлено заранее на случай оправдания Тора. А что было заготовлено на случай его осуждения, Тор даже помыслить не мог…
Тор хотел было разорвать послание и бросить его в лицо депутатам, но потом вспомнил слова Толтиссы, чтобы он не лез в политику. Единственный способ остаться в стороне был вежливо и безучастно поблагодарить и сразу же отделаться от назойливой компании. И он продолжил путь, все время останавливаясь, чтобы по возможности вежливо отвечать пристающим к нему господам и дамам. Он все время молился внутри себя. чтобы не взорваться, поскольку уже видел, к чему ведут его взрывы.
Компания из Карлинора оказалась более предусмотрительной. Они повстречали Тора у Главного мастера цеха оружейников Киальса. Цех был довольно большим, поскольку на острове толклась знать, но по этой же причине никто из Великих Мастеров не хотел здесь жить, и Тору даже не предлагали остаться на острове.
Соратники уединились в дальней комнатке, и Тору начали подробно рассказывать о происшедшем за полгода.
