теперь такая участь не грозит: ведь мужья в этих семьях были почтенные крестьяне, ничем не знаменитые, а шлюхи просто не подпустят к нему ни одну честную девушку, да и честные девушки отвернутся от него из-за его постоянных приключений с нечестными. Вспоминая свою невесту, он уже начал жалеть, что так поступил с нею, буквально растоптав ее. Во всяком случае, до прихода разбойников шлюхой она не была. Но все-таки Урс сомневался: может, просто ни один соблазнитель на нее не позарился до Белого Енота?
Второй штурм, когда войско Ворона дошло уже до двух тысяч разбойников, был наконец-то штурм баронского замка. Положив четыреста восставших, Ворон взял замок, хотел было разрушить его до основания, но времени и сил не было. В этих боях Урс почти не участвовал. Его берегли и посылали вместе с несколькими перешедшими на сторону Желтых дворянами уговаривать мелких дворян присоединиться к отряду. Это было тем более целесообразно, что в отряде явно не хватало организованности и командиров.
Потери от штурма скоро были с лихвой восполнены. К восставшим шли все новые и новые желающие. Уже четыре уезда были практически полностью под властью Желтых. И тут в отряде вновь появился брат Неясыть. Он переговорил с Вороном, и восставшие двинулись вперед. Ворон велел всем посвященным заплести косы и надеть значки. Таиться больше не надо было. С пением героических песен и своего веселого гимна восставшие пошли на великие дела. По дороге к ним присоединились еще пара относительно маленьких отрядов Желтых: удальцов по пятьсот. Урсу казалось, что он едет на своем коне как командир в большом, несокрушимом войске. Жажда битвы обуяла его, он даже плохо спал.
Словом,
Порвались путы,
Терпение лопнуло.
Крови потоки
Людей невинных
Мстители страшные льют.
Глава 14. Столичная паутина
Итак, с того самого момента, когда Эссу, девушку, которую втайне любил Великий Мастер-оружейник Тор Кристрорс, сделал своей возлюбленной принц Клингор, судьба Тора пошла наперекосяк. Он, уже добившийся известности, богатства и положения как один из лучших оружейников всей Империи, оказался замешан в политические игры сильных мира сего. Эти игры сначала вынесли его из деревни Колинстринна, где Тор укрывался от суеты больших городов, и принесли в город Карлинор, который ныне стал столицей Рокоша Девяти Принцев. Затем они забросили его в ужасные застенки Имперского Суда на имперском острове Киальс, когда Тора обвинили в ужасающих богомерзостях. Имперский Суд, полностью независимый от властей и от конкретной конфессии (из четырех судей один был из числа назначенных Имперским Сеймом по рекомендации Императора, один — из одного из крупных ленов Империи, один — от Патриарха, один — от Первосвященника, и на каждый процесс состав судей был другим, так что четыре силы внимательно следили друг за другом), абсолютно неподкупный, из двух противоположных отношений — в обвинение Тора и в его защиту — признал справедливым тот, в котором авторы обвинения сами обвинялись в клевете. По ходу дела выяснилось, что богомерзостями занимались на самом деле некоторые из авторов обвинения, и процесс вылился заодно в обвинение против сатанинской тоталитарной секты, которая обосновалась в Колинстринне. Но это очень тяжело далось Тору: он на шесть месяцев оказался оторван от своей мастерской и своей семьи, был подвергнут пыткам и безжалостным испытаниям в ходе следствия, а после суда окунулся в порочную и суматошную атмосферу имперской столицы в период Великого Сейма. В это время, как правило, на имперский остров съезжались все короли и князья, обязательно прибывали Император и 500 членов Великого Сейма, а за знатью тянулись целая свора челяди, искателей и искательниц приключений, художников, воров и другой пены, сопровождающей сборище богатых и знатных людей.
Несчастный Тор чувствовал, как его против воли заносит в те сферы, в которых он никогда не хотел бы вращаться и по той причине, что у него был совсем не характер политика, и по той причине, что он ведь уже был Великим Мастером совсем в других вещах: в реальном ремесле. Больше всего ему хотелось бы побыстрее вернуться домой, в мастерскую и к семье, но все новые и новые дела его задерживали. Попутно кузнец обрастал такими связями, одна мысль о последствиях которых ужасала его. Суд определил ему в рабыни-наложницы одну из осужденных, а самая знаменитая гетера Империи захватила его в свои крепкие объятья. Король его королевства, как ни странно, относился дружелюбно к участнику мятежа, но что крылось за таким дружелюбием? Тора, неожиданно для него, определили в сеньоры тех самых мест, где у него была мастерская, где он женился и где его возненавидели и оклеветали. А зачем ему было все это? Мастерская, если ее хорошо наладить, давала доход больше, чем девятнадцать деревушек баронства, а сколько будет еще хлопот с этими деревнями, с местными дворянами и разбойниками! Вдобавок его владения лежали как раз на стыке между землями, занятыми восставшими, и землями, оставшимися верными правительству. По ним безжалостно прокатывалась гражданская война, остаться от которой (хотя бы частично) в стороне становилось все более проблематично. Вот и сейчас Тор, верхом на коне и в сопровождении двух пеших охранников, возвращался домой с заседания Сейма, где его вдобавок еще сделали делегатом Сейма, так что завтра надо было опять ехать на совершенно ненужные Мастеру (да, честно говоря, и Владетелю Колинстринны тоже) заседания.
Около дома гетеры Толтиссы Тор наткнулся на пышный кортеж своего короля Красгора. Король как раз выходил из паланкина. Тор соскочил с коня и поклонился. Король милостиво кивнул Тору, на тонком, ироничном, немного болезненном лице монарха возникла сдержанная улыбка и он сказал: 'Пожалуйста, без церемоний. В доме любви, куда мы сейчас вместе войдем, еще неизвестно, у кого ранг выше!' Тор вымученно улыбнулся в ответ: 'Как тебе будет угодно, твое величество!'
Зайдя в дом, Тор поднялся к себе, переоделся и заглянул к своей рабыне в соседней каморке. Рабыня выздоравливала после покушения на нее, когда ее облили кипятком. Она лежала на постели с ногами, намазанными сильно пахнущей мазью (это было лучшее снадобье от ожогов, которое делал для исцеления пытаемых палач Имперского Суда). Рабыня радостно улыбнулась и сказала: 'Хозяин, мне говорят, что ноги быстро заживают. Через пару дней я смогу вновь служить тебе.' Рядом с наложницей сидели пара рабынь гетеры и оживленно осуждали с ней какие-то женские проблемы, разглядывая хитоны с разноцветными полосами. Видимо, Ангтун объясняла им значение разных цветов полос на балах высшего общества (конечно же, там были не хитоны, а танцевальные роскошные платья, и не полосы, а цвет всего платья целиком). Тор пожелал ей скорейшего выздоровления, погладил по голове и отправился с обреченным видом вниз.
В приемной зале были расставлены подношения короля. Тор не стал их детально рассматривать, но видно было, что они очень богатые. Толтисса пригласила его возлечь за пиршественный стол вместе с ней и королем, а прислуживали им не служанки, а ее ученицы и клиентки, которые так и вились возле короля. Король на весь этот цветник внимания практически не обращал, он разговаривал лишь с хозяйкой дома.
— Твое величество, мне просто нельзя без ущерба для чести моей принимать такие дары. За один вечер и ночь это просто неприлично.
— А мне, великолепная Толтисса, просто нельзя без ущерба для чести моей забирать свои дары обратно.
— Ну ладно, значит, тогда три вечера и три ночи ты будешь здесь моим почетным гостем.
— А кузнец Тор останется хозяином? — улыбнулся король без всякой тени ревности.
— А он мой почетный гость на все время, пока не покинет Имперский Остров. И я своих гостей не прогоняю, если они не провинились, — сказала Толтисса с улыбкой, но в голосе ее чувствовалась тревога.
