полицейский.
— Ага, стало быть, и до меня очередь дошла. — Алиса ухмыльнулась ему и сжала подлокотники кресла, поднимаясь на ноги.
— Я думаю, мне следует пойти с тётей, — заторопилась Бетси. — Она пожилая женщина, нездорова и…
— Сиди где сидишь, Бэт! — рявкнула старуха. — Я, ещё, слава богу, сама себе хозяйка, хоть тебя это и не устраивает.
— Тётя, да я же только…
— Не лезь, сказала! — Она взглянула на неё так, что Бетси тут же стушевалась. — А со мной пойдёт вот эта женщина. — Алиса показала на Берди. — Беру её себе в адвокаты.
— Но… простите… сержант Тоби… — забормотал Мартин.
— Вот что, сынок, я буду с ним говорить только в присутствии адвоката. Верно, мисс?
— Я к вашим услугам, мисс Олкотт, но я… — начала было Берди.
— Остальное потом, — проворчала Алиса. — Оплата и всё такое. Пошли! — Она на удивление проворно двинулась к двери.
Берди встала и последовала за ней, озадаченно подняв брови. Шествие замыкал Мартин, старательно глядя себе под ноги, чтобы невзначай не встретиться с горящим взором Бетси.
8 Паутина
— Слава богу, избавились наконец от этого проходимца. С плеч долой. А ежели его прикончил кто — спасибо ему за такую услугу!
Алиса с вызовом уставилась на Тоби, а тот в свою очередь украдкой взглянул на тихонько сидящую Берди, которая, опустив глаза, едва заметно улыбалась. Тоби нахмурился.
— Скажу вам со всей откровенностью, мисс Олкотт: я пока не знаю, был ли это несчастный случай, самоубийство или даже убийство. Отдельные детали, обнаруженные при осмотре трупа и окрестностей, настораживают, и я бы не спешил с выводом о том, что Трелор случайно отравился недавно опрыснутыми яблоками. Однако признаки отравления налицо: перед смертью покойника рвало, рядом с трупом найдено несколько огрызков. Кроме того, как известно, вы предупреждали своих гостей, что деревья опрыснуты и есть с них яблоки опасно.
Алиса слушала его очень внимательно.
— А теперь, мисс Олкотт, я бы попросил вас припомнить, чем и в какое время вы опрыскивали деревья.
Старуха посмотрела на него в упор и медленно, раздельно проговорила:
— Я уже сказала тебе, сынок, что не помню, когда и какие деревья опрыскивала. Если этот гнусный червяк вздумал ночью воровать яблоки из моего сада — я не отвечаю. Понял?
— Хорошо, мисс Олкотт, пока оставим это. — Тоби устало провёл рукой по лбу и по веснушчатой лысине, как бы стараясь навести порядок в голове. — Скажите, а не слышали ли вы чего-нибудь необычного в ту ночь после того, как ушли к себе? Или, может быть, видели, ведь ваша комната выходит окнами в сад.
— Да, мне оттуда видны почти все мои деревья.
— Так как же?
— Да нет, особо ничего. Как всегда: люди ходили взад-вперёд, спускали воду в уборной. Ещё слыхала, как эта дурёха за перегородкой выла в подушку. Нынче женщины всякий стыд потеряли. Да и мужчины тоже.
— Вы, очевидно, имеете в виду миссис Сьюзен Тендер? — Взгляд Тоби упал на Верити Бервуд, и он с интересом отметил, что улыбка исчезла у неё с лица.
— Да, я ведь сплю за перегородкой, а она тонкая, что картон. Через неё всё слышно, что на веранде творится, а уж ночью и подавно. Если уж на то пошло, сынок, я слыхала там кое-что и почище. Подумаешь, девчонка плачет — это мне не в диковинку! — Её глаза блеснули из-под тяжёлых век сперва на Тоби, потом на Мартина, и рот снова скривился в ухмылке.
Мартин густо покраснел. Старая карга! В доме смерть, а ей хоть бы что. Ещё говорит, что молодые стыд потеряли!
Тоби и глазом не моргнул.
— Вы слышали, как плакала Сьюзен Тендер. Когда примерно это было?
— Да рано, я только-только пришла к себе. Она-то ещё раньше убежала: Бет к ней прицепилась: дескать, она строила глазки этому распутнику. Чистое враньё! Даже слепой бы увидел…
— Строила глазки покойному, мистеру Трелору?
— Тогда, чёрт его дери, он ещё покойником не был. — У Алисы вырвался горький смешок. — Куда там — так и вертелся возле каждой юбки. «Моя милая» да «моя прелесть» — никого не обошёл!.. Сперва за рыжей увивался, после на жену стал поглядывать, потом к этой пристал, к жене Криса, там и до самой Бет добрался, а на закуску опять рыжая… Даже ко мне подлаживался, гнусь такая. Одним словом, может, кому из них это и нравилось, да только не этой… как бишь её… Флосси, что ли… Она, бедная, не чаяла, как от него отвертеться, это было ясно как божий день. А Бет, чертовка, зазря её обидела. Её ведь хлебом не корми — дай при всех уязвить кого-нибудь. Чтоб после на своём настоять. Она такая… Когда-нибудь обожжётся на этом.
— На своём настоять? — как бы невзначай переспросил Тоби.
— А то как же! Она добивается, чтоб Крис жену бросил. Хочет, чтоб женился на ком познатней, а то и вовсе холостяком остался. Ей ведь надо самой им командовать. Вон как она с Анной расправилась! А теперь за Криса возьмётся… — Алиса вдруг осеклась, спохватившись, что наговорила лишнего, и беспокойно повернулась к Берди. — Может, я зря говорю?
— Говорить или не говорить — ваше право, мисс Олкотт, — спокойно сказала Берди. — Однако будет лучше, если теперь вы расскажете сержанту Тоби всё, что вы видели и слышали прошлой ночью.
Алиса снова ссутулилась.
— Ну, значит, девчонка плакала, потом всё какие-то разговоры, и дверь — то откроется, то закроется. Потом вроде угомонились. Крис пришёл к себе, говорили они тихо, но я-то всё равно слышала. Она плакать сразу перестала. Ещё ветер всю ночь шумел. Я слушала-слушала, уж думала — крышу сорвёт. Свет везде погасили, и у Криса, и на кухне — других-то окон мне не видно. То и дело хлопали дверью чёрного хода — оно и понятно, там ведь уборная. Да трубы гудели в ванной — это, стало быть, руки мыли. Вот и всё, сынок.
Алиса уж было собралась уходить, но Тоби опередил её, вопросительно подняв брови.
— Неужели всё, мисс Олкотт? А вот Анна упомянула о какой-то суматохе в холле, вскоре после полуночи. Не слышали?
— Твоя правда, слыхала крик, а после разговоры… Но это уж было далеко за полночь. Во втором часу, думается. Однако вскоре утихли. Должно, что-нибудь опять с женой Криса… Они потом шушукались у меня за стенкой — слёзы и всё такое. Ну, улеглись наконец.
— А вы ведь, мисс Олкотт, определённо недолюбливали покойного, — заметил Тоби, задумчиво глядя на старуху. — Не объясните почему?
Алиса презрительно фыркнула.
— Тому, у кого голова есть на плечах, не за что его любить. Я, как его первый раз увидела в прошлом году, сразу поняла, что он за птица. Ночью разъезжает, до полудня спит. Всё амурничал, так его перетак. Честная женщина, коли с таким ветрогоном свяжется, потом долго слёзы лить будет. — Щёки её даже слегка порозовели от гнева, а глаза недобро сверкали.
— А дочь вашей племянницы вы любите? — вдруг спросил Тоби.
Алиса сомкнула губы, и краска медленно сошла с её лица.
— А ты как думаешь! — с каким-то вызовом сказала она. — Ясное дело, люблю, своей-то семьи у меня нету.
