словно уже видела все наперед.
— Значит… — Анна от этих слов почему-то воспрянула духом.
— Сдвинь левой рукой. — Перед Анной Покэ возникли старые, пожелтевшие от времени и частого использования карты.
Она беспрекословно подчинилась, находясь в состоянии странного возбуждения.
— Ты выйдешь замуж… — Старуха прищуренными глазами посмотрела на Анну, и молодая женщина не удержалась, чтобы не спросить:
— Когда?
— Как только придет время, — заметила гадалка и добавила: — Только тебе это будет дорого стоить. Очень дорого. Готова ли ты заплатить столь великую цену?
— Разумеется! — воскликнула Анна в возбуждении. Ей уже казалось, что ее мечта сбывается прямо здесь. Еще чуть-чуть, и все. Поэтому она, больше не раздумывая ни о чем, задала главный вопрос. — Сколько?
Анна в нетерпении уставилась на странную женщину, которая все это время раскладывала и перекладывала свои карты, словно играла ими. Анна Покэ готовилась услышать сумму, которую ей сейчас придется выложить.
Гадалка не торопилась делиться тем, что знала. Она выжидала время, словно размышляя: говорить или не стоит. Но все же решилась.
— Жизнь, — наконец произнесла вещунья и вперила в посетительницу взгляд узких темных глаз.
— Не поняла, — удивленно приподняв брови, проговорила Анна. — Я спрашиваю, сколько стоит моя затея?
— Жизнь. И больше ничего.
— Вам никто не говорил, что вы странная? — Анна вскочила с дивана. — Что вы такое несете? — Ее лицо исказило негодование. Она не очень обрадовалась тому, что услышала. Деньги — это понятно. Но жизнь…
Джина поднялась следом за дочерью. Она испугалась.
За дочь.
— Не спорь, — неожиданно для самой себя и для дочери произнесла она очень твердым голосом. — Не спорь. И мой тебе совет: оставь эту затею. Переезжай вместе с сыном к нам с отцом, пока не поздно…
Анна не дала ей досказать.
— Хватит, надоело! Пошли отсюда.
Она твердыми шагами направилась к выходу, резким движением распахнула ветхую дверь и уже минуту спустя стояла на улице.
Джина задержалась на пороге.
— Извините ее, — смущаясь, попросила прощения она. — Она еще так молода.
— Мне очень жаль, что она не слышит голос разума. — Старая вещунья безразлично повела плечами.
Джине нечего было сказать. Она немного постояла, словно хотела что-то еще спросить, но так и не решилась, после чего вышла следом за дочерью.
Странная женщина проводила ее грустной улыбкой и с сожалением покачала вслед головой. Но ничего не сказала.
Хотя могла бы.
Когда Джина очутились на улице, Анна уже сидела в своем длиннозадом «понтиаке». Джина подошла к ней и, заглянув через открытое стекло, умоляя, проговорила:
— Не делай глупости, доченька, прошу тебя. Зачем платить такую огромную цену за чужое счастье?
— Это моя жизнь, — сказала дочь, как отрезала, и тут же добавила: — Все равно будет как я хочу. Это ты, дура, послушалась эту полоумную, поэтому и живешь всю жизнь в нищете и нюхаешь вонючую рыбу. Надо было отстаивать свои права! Смотреть на тебя противно! Ты хоть сама-то смотрела на себя в зеркало, на кого ты стала похожа?!
— Анна! — ахнула Джина.
— Иди домой, мама. — Анне надоело слышать причитания матери. И, прежде чем завести машину, она добавила: — Дура твоя гадалка. Без нее обойдусь.
В этот же день она, не заезжая домой, отправилась в церковь и поставила Николь толстую свечу.
За упокой.
Домой она вернулась после обеда с чувством выполненного долга. Сэйри ее встретила недобрым взглядом, и, когда та отвернулась, Анна по-ребячески выставила язык, словно дразня, и тут же, шелестя платьем, проскользнула мимо нее к ребенку. Анна старалась больше не связываться с Сэйри Бак.
— Как вел себя мой Тедди? — спросила она у миссис Томпсон, поднявшись к сыну.
— Хорошо, миссис. — Темнокожая нянька была немногословна.
Анна поцеловала малыша в маленький лобик и, оставив его на попечение миссис Томпсон, ушла к себе. Где до прихода Марка развлекала себя тем, что примеряла новые платья, которые недавно купила.
Ни о чем плохом она не думала.
К сыну не наведывалась. Даже когда он пару раз всплакнул.
Зачем, если его есть кому успокоить, накормить, напоить и переодеть?
Уже вечером она ужинала с Марком, облачившись в одну из обнов.
Марк, как всегда, ничего не заметил.
Анна, как всегда, молча проглотила обиду.
Ужин был неизменно прекрасным и обильным. Рыба, отваренная на пару, молодой картофель в масле с зеленью, лангусты в каком-то умопомрачительном соусе, сухое вино, пирог со сливами. Марк не отказывал себе в удовольствии поесть.
Несмотря на сложности первой половины дня, расположение духа у Анны было преотличным. Самое главное, что она вынесла из сегодняшней поездки, и именно это подняло ей настроение, конечно же, было то, что старая вещунья напророчила ей, что она выйдет замуж. А это для Анны было самое главное.
О расплате за украденное счастье она не думала.
Зачем?
Хорошее предсказание всегда запоминается быстрее и легче. О плохом, да еще о будущем, никто не думает. Человек рождается и живет для того, чтобы быть счастливым. И если что-то не складывается в первой половине жизни, во второй обязательно все должно измениться.
Люди верят в это.
И Анна верила.
Она считала, что она жила и живет просто ужасно и достойна лучшей участи, чем могли предложить ей ее родители. А после того, как узнала, кто ее настоящий отец, окончательно решила, что обязательно станет такой же, как и он.
Маленький Тедди сладко спал в плетеной овальной корзине, специально приобретенной для него, которая стояла на стуле рядом с Марком. Этого требовал Марк. Он хотел видеть сына как можно чаще. И темнокожая миссис Томпсон каждый раз к ужину приносила ребенка в гостиную.
— Не правда ли, он прелесть? — заметив, как Марк неустанно с любовью в глазах наблюдает за сыном, пропела сладчайшим голосом Анна, съев небольшой кусочек рыбы и запив его белым сухим вином.
Она не уставала играть ради осуществления задуманного.
— Сэйри сказала, что ты куда-то ездила. Куда? — Марк, сделав несколько больших глотков вина, осушил бокал и пристально посмотрел на Анну.
Старая коза, она еще и подглядывает за мной, со злостью подумала Анна, но не выдала себя ничем. Она улыбнулась во весь рот и живо проговорила:
— Ездила к матери. Что-то она себя неважно чувствует. — Демонстративно вздохнула и сочувственно добавила: — Возраст. Он берет свое… Потом заехала в церковь. Помолилась за нее. — И тут же сменила
