на западном берегу большого пресноводного пруда, с самого первого дня получило название «Томбс».[2]
Кабинет главного констебля находился рядом с камерами смертников и большой камерой, где держали хулиганов и нарушителей общественного порядка. Здесь ежедневно сменяли друг друга бесконечные вереницы пьяниц, буйных скандалистов и игроков. Их держали там до тех пор, пока парни, очухавшись, не заплатят штраф, после чего отпускали восвояси.
День был жаркий не по сезону, даже для Нью-Йорка конца июля. Душная влажность воздуха казалась гнетущей. Погода, в сочетании с вредоносными испарениями болота, расположенного под тюрьмой, оказывала пагубное воздействие на здоровье Старины Хейса. Он отер лоб большим носовым платком, согнав с желтого дубового стола одну из многочисленных тюремных кошек, — их держали здесь, чтобы хоть как-то бороться с полчищами крыс. На какое-то время внимание констебля привлек громоподобный голос, читавший лекцию заключенным. Тема проповеди: «Дьявольские последствия злоупотребления спиртным».
— Прошу прощения, сэр, — продолжал сержант Макардел, — джентльмен, приходивший сегодня утром, представился как мистер Артур Кроммелин. Кажется, та девушка, с которой он связан каким-то образом, пропала, и он — а также все, кто ее знал, включая мать, — очень обеспокоены этим обстоятельством. Молодой человек пришел поговорить с вами, но, поскольку вас не оказалось на месте, он изложил свою проблему мне, сэр.
— Хорошо, — сказал Хейс. — Кто эта девушка?
— Ее имя — Мэри Роджерс, сэр.
Хейс прищурился.
— Вам знакомо это имя, сэр?
— Да.
— Вы ее знаете?
— Если это та самая Мэри Сесилия Роджерс с Питт-стрит, что когда-то работала в табачной лавке мистера Джона Андерсона на Бродвее, то, кажется, о ее пропаже уже заявляли около трех лет назад. Ваш собеседник упоминал это обстоятельство?
— Нет, сэр.
— Если я правильно помню, в тот раз к нам приходила ее мать — она тоже была чрезвычайно встревожена. Несчастная утверждала, что девушка оставила предсмертную записку; однако всего через неделю мисс Роджерс вернулась, заявив, что ездила к тетушке в Бруклин. Подозреваю, что на самом деле она была совсем в другом месте.
— Интересно где, сэр?
— Со своим любовником.
— Не удивлюсь, если сейчас произошло то же самое, сэр, — кивнул Макардел.
— Я тоже, — сказал главный констебль, отворачиваясь от окна с железной решеткой, сквозь прутья которой виднелся двор. — Я тоже…
Глава 3
Убийство
На посту главного констебля два дня обычно проходили за один. Город задыхался от летней жары. Преступность кипела в пропитанном сыростью районе Файв-Пойнтс, пузырилась в цветных кварталах вдоль ручья Минетта, ключом била в мокрых доках.
На Роуз-стрит уличного торговца с землистым лицом зарезали из-за лотка на колесах. С пристани у Джеймс-стрит пропали четыре бочки рома. На Четырнадцатой улице были обнаружены три замужние дамы, завернувшиеся под платьями в муар, пятью минутами ранее украденный из галантерейного магазина Эндикотта. Молодого врача из городской больницы, которого коллега-медик обвинил в том, что он купил трупы матери и ребенка в Старой Пивоварне,[3] застали в тот момент, когда он препарировал приобретенные тела в операционной, расположенной в подвальном этаже дома на Хестер-стрит. Трое преступников, промышлявших вместе с «Бандой Чарльтон-стрит», выйдя однажды ночью на разбой, утонули в Гудзоне, когда украденную ими лодку протаранил трехмачтовый корабль.
Так протекала ни с чем не сравнимая жизнь этого города: ежедневные и еженощные преступления. До тех пор пока в четверг утром, без малого в десять, у ворот тюрьмы «Томбс» не появился молодой человек, назвавший себя Дэниелом Пейном, служащим пробковой фабрики: он спрашивал главного констебля Джейкоба Хейса.
— Я жених Мэри Сесилии Роджерс, — заявил этот тип с лицом землистого цвета, когда сержант Макардел провел его в кабинет.
Сыщик уже и думать забыл об этой девушке, рассудив, что плутовка наверняка сбежала с очередным любовником.
Однако после того как пробковых дел мастер вошел в кабинет, Хейс понял, что ошибался.
— Мне сказали, что мистер Артур Кроммелин сообщил вам о кое-каких обстоятельствах, касающихся моей суженой, и, вероятно, обвинял меня, — продолжал Пейн. — Но это уже не важно. Ее нашли. — Он смотрел вниз. Заметно было, что молодой человек дрожит; слова застревали у него в горле. — Боюсь, она м-мертва, — заикаясь, проговорил он.
Главному констеблю показалось, будто чья-то холодная рука проникла к нему во внутренности и сжала кишки.
— Мертва? — спросил он. — Что это значит, сэр?
— Мистер Кроммелин когда-то жил в меблированных комнатах пансиона Роджерс, я сейчас тоже снимаю там квартиру. Тогда он был нареченным юной леди, хотя теперь я занял его место. Вчера, после своего визита сюда, Артур сам взялся за ее поиски. Он отправился в Хобокен, получив в пивной на Дий- стрит известие о том, что молодую женщину, по описанию похожую на Мэри, видели у паромной переправы. Оказавшись в штате Нью-Джерси, он увидел толпу, окружавшую тело, лежавшее на берегу реки возле пещеры Сивиллы, и оказалось, что это именно она. Мэри… — Бедняга произнес это имя сквозь рыдания.
— Она утонула? — спросил Хейс, внимательно рассматривая молодого человека; тот продолжал всхлипывать и причитать.
— Боюсь, дело гораздо серьезнее.
— Серьезнее?
— Кроммелин утверждает, что ее убили.
Детектив пристально посмотрел на пробковых дел мастера:
— А он уверен, что не ошибается? Быть может, мисс Роджерс всего лишь стала жертвой несчастного случая?
— Нет-нет! — воскликнул Пейн чуть ли не с негодованием. — Это убийство! Кроммелин вернулся сегодня с первыми лучами солнца: его задержали там в качестве свидетеля для допроса. Молодой джентльмен привез с собой несколько обрывков ленты, кусок ткани с платья Мэри, цветы с ее шляпы, подвязку и нижнюю оторочку корсета. Все это ему дал следователь, доктор Кук, попросив передать вещи миссис Роджерс, чтобы та могла опознать дочь. Кроме того, мистер Артур привез заколку девушки и один из ее башмаков: он счел это неоспоримым доказательством — ведь бедняжка носила очень маленький размер обуви. Мать узнала вещи дочери. — Пейн снова зарыдал. — Нет никаких сомнений.
Глава 4
Между приливом и отливом
