снова хихикнул издатель, радуясь собственному остроумию.
И он изложил суть проблемы.
— Бог свидетель: жаль, что приходится говорить об этом, но меня всегда смущало состояние нашего законодательства, сэр. Вчера вечером в Олбани было решено положить конец охране правопорядка в ее нынешнем состоянии. Эти недостойные политики попытались одним ударом сокрушить вашу полицию, а также дневную и ночную стражи и установить вместо них новую систему, построенную, по их словам, по образцу лондонской. Вдобавок, чтобы лишить меня какой-либо реальной власти, они решили отдать в подчинение этому новому якобы демократическому подразделению всех городских пожарных, районных врачей, начальников доков, уличных инспекторов, фонарщиков, звонарей и прочих служащих нашего великого города. Всех до единого. Мне сообщили, что соответствующий закон был только что подписан губернатором.
Хейс сказал:
— Господин мэр, в Нью-Йорке преступность всегда развивалась наравне с коммерцией и культурой. То, что криминальный элемент повлиял на законодательство, для меня неудивительно. Политическая машина демократов привела к успеху невежественных и недостойных людей. Для либералов настали тяжелые времена. Трудно будет соревноваться с вашими противниками и хоть как-то уравновешивать их.
— Все так, и это не может не беспокоить. Однако наиболее сведущие из советников уверяют, что если я не одобрю план демократов, то, по закону, теперешняя система управления городом останется в силе.
Хейс посмотрел Харперу прямо в глаза. Он ждал развязки.
— Нужно использовать имеющиеся у нас возможности, — продолжил новоявленный мэр, отводя взгляд к окну. — А посему я издам свой собственный закон и найму двести человек, из которых лично организую отряд охраны правопорядка. Демократы получат хороший урок. Мы будем вербовать только урожденных американцев, чтобы гарантировать лояльность. Ответственно заявляю, среди них не окажется ни единого католика. Кроме того, ради поддержания боевого духа и с целью показать, что настали новые времена, мои офицеры будут носить форму.
— При всем уважении, сэр, мои люди станут возражать против этого.
— Мне наплевать на их возражения. Однако могу ли я спросить о причине, главный констебль?
— Этот вопрос поднимается уже не в первый раз, господин мэр. Мои люди считают, что в форме они будут выглядеть как лакеи.
— Как уже говорилось, возражения ваших людей меня не интересуют. Они уволены, сэр. Полиция отныне распущена, так же как дневная и ночная стражи. На их месте образуют новый штат охраны правопорядка, который будет действовать под моим руководством. Не хочу вас обидеть, но, в отличие от «Кожаных голов», все они — профессионалы, которые служат полный рабочий день и носят форму.
Хейс остался невозмутим, однако счел нужным переспросить:
— И тем не менее, господин мэр, вы намерены оставить меня на должности главного констебля?
— Именно. Я пока что не готов освободить вас от обязанностей, ведь граждане считают, что вы отлично справлялись с ними долгие годы. Добавлю, сэр, что я тоже принадлежу к числу почитателей знаменитого сыщика. Простите за нескромный вопрос: сколько вам лет?
— Пошел семьдесят третий год.
— Это хорошо. А с какого момента занимаете эту должность?
— С 1802 года.
— Сорок два года. Вы прошли сквозь огонь и воду. Я восхищаюсь вами, но, когда Старины Хейса не станет, ваш пост будет надлежащим образом упрочен.
Я сохраню должность главного констебля и говорю вам со всей ответственностью: головорезы и хулиганы, бесчинствующие на улицах Нью-Йорка, однажды получат свое.
Моим офицерам придется научиться не обращать внимание на непочтительность окружающих. Они будут хорошо натренированы и вооружены. Я уже беседовал с полковником Кольтом по этому поводу: каждый офицер будет надлежащим образом экипирован.
Харпер встал со своего мягкого кресла и распрямился в полный рост, возвышаясь над главным констеблем.
— Я счел нужным заказать у портного образец будущей формы, — сказал мэр.
Выпятив грудь, он направился к отполированному деревянному шкафу, стоявшему у стены в северном углу комнаты. Открыв обе двери, достал новое обмундирование.
— Как видите, форма сшита из плотной прочной саржи. Она будет состоять из рубашки, жилета и брюк. Все темно-синего цвета. Пуговицы обошьют той же тканью, а на воротнике-стойке будут золотой шелковой нитью вышиты буквы «МП», означающие принадлежность к Муниципальной полиции. Каждому мы присвоим личный номер, его также вышьют на воротнике золотым шелком — это будет служить для идентификации офицеров. Кроме того, на груди у наших ребят появятся значки в виде восьмиконечной звезды — именно столько голландских парней стояло у истоков городской полиции. Звезда будет сделана из меди и станет символом верности своему долгу. — В заключение мэр с гордостью воскликнул: — Их будут называть не иначе как моей звездной гвардией!
Тут Харпер метнул Старине Хейсу образец медного жетона; тот поймал его довольно ловко, учитывая неуклюжесть броска и слабеющие рефлексы главного констебля.
— По моему приказу главной заботой новой полиции станет вопрос трезвости населения, — продолжал новоиспеченный мэр. — Сдается мне, закрыв ирландские пивные, мы получим шанс снова взять под контроль наш великий город и поставить эмигрантов-католиков на место. Теперь ирландские пивные будут закрыты по воскресеньям.
— Зачем, сэр? — спросил детектив. — Я долгие годы сражался с нью-йоркской преступностью. Издавая столь жесткий и предвзятый закон, касающийся лишь отдельной группы населения, вы только упрочите тот самый криминал, который пытаетесь обезоружить.
— Я не буду излишне жесток, мистер Хейс. В доказательство будет организовано торжественное празднование Дня независимости в Сити-Холл-парке. В том числе для этих ужасных ирландских католиков. В качестве освежительного напитка там будет подаваться исключительно свежая питьевая вода из Кротона. Народ больше не может терпеть, главный констебль. Простите, но мы оба знаем правду. Ни дневная, ни ночная стража на самом деле не занимается предотвращением преступлений. Надо признать, что большинство ваших людей действуют заодно с преступниками, ради личной корысти. Нужно ли мне упоминать имя Джона Кольта или сержанта Макардела?
— Разве это удивительно, сэр, учитывая, каких людей мне приходилось нанимать? Неповоротливого кузена одного политика, бездельника дядюшку — другого. Сколько раз я приходил в Муниципальный совет, прося денег, чтобы завербовать подходящий контингент? Мы делаем что можем исходя из имеющегося. Что же касается сержанта Макардела, то ему нет оправданий.
— Понятно. И все же нужно ли мне говорить, что ваша полиция, из кого бы она там ни состояла, перестала ловить бандитов, а вместо этого с готовностью участвует в преступных махинациях и получает за это свой куш? Или заключает тайные сделки с целью возврата украденных товаров за вознаграждение, предложенное торговцем, а потом делит полученные деньги с самими ворами. И в конечном счете все стороны, вовлеченные в это предприятие — кроме, разумеется, торговца, — готовы его повторить. Я редко видел, сэр, чтобы такого грабителя поймали. Так что давайте наведем в этих делах порядок, а?
На столе у мэра лежала газета.
— В свете вышесказанного я перейду к этому изданию, — сказал Харпер. — Вы его читали?
Хейс через стол стал вглядываться в печатный текст.
— Я должен был на что-то обратить внимание? — Главный констебль достал из внутреннего кармана пальто очки с увеличивающими линзами.
Собеседник указал на первую страницу. Это был выпуск «Сан», яркие заголовки гласили: «Ошеломительное известие!», «С нарочным из Норфолка!», «Через Атлантику за три дня!», «Поразительный триумф!», «Читайте во всех подробностях!»
— Мы живем в новом мире, — произнес мэр. — Только вчера люди за три дня пересекли по воздуху Атлантический океан, друг мой. Как выясняется, по чистой случайности, но это не важно. Авиатор Монк
