как привидение. — Она встала. — На кухне есть какао, и, если вы как примерный больной пойдете в кровать, я принесу вам полную чашку этого напитка.
Она засмеялась, когда он театрально содрогнулся.
— Как прикажете, сестра, — вздохнул он, тоже поднимаясь. Когда Джесс уже пошла к двери, он окликнул ее.
Девушка остановилась на месте и обернулась. Видя, что он приближается, она почувствовала себя так, будто вся затаившаяся в ней любовь вдруг засияла изнутри солнечными лучами, яркими, беспощадными, блаженно-радостными.
— Спасибо, — прошептал Луиджи, указывая на забинтованную руку.
Джесс не сомневалась, что он хочет ее обнять, и ее сердце забилось в ожидании этого желанного события так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Ладонью здоровой руки он нежно погладил ее по щеке.
— Возможно, вы правы насчет раннего сна и какао! — неожиданно резко сказал он и прошел мимо нее в дверь.
Она должна радоваться, что он не пристает к ней, сердито твердила себе Джесс, помешивая какао. Существовало немало мужчин, которые довольно сильно привлекали ее, но легкость, с которой ей удавалось справиться с этим влечением, только усиливала ее подсознательное подозрение, что она не способна раскрыть объятия мужчине, которого не любит. Теперь же, вопреки всем доводам рассудка, она страдала от любви, над которой, казалось, у нее не было контроля. Это состояние было невыносимо. Перед Джесс стояла дилемма: или поддаться этой любви, или бежать прочь от столь коварного мужчины.
Дверь в спальню была открыта, но свет горел только в коридоре. Джесс прошла внутрь на цыпочках, поставила какао на столик возле кровати и только тогда обнаружила, что Луиджи в комнате нет. Оглянувшись, она увидела его силуэт в дверном проеме, и у нее в очередной раз перехватило дыхание.
— Я думала, вы уже в кровати! — проговорила она робко.
— Я чистил зубы.
— Вот ваше какао, Луиджи. Пейте и ложитесь спать, — прошептала Джесс, когда он приблизился к ней.
— Почему вы говорите шепотом, Джесс?
— Не знаю, я… Как вы себя чувствуете?
— Неплохо! — ответил он хриплым от вожделения голосом, привлекая ее к себе.
Словно внезапное сумасшествие охватило их обоих и бросило друг к другу в порыве прорвавшейся наружу страсти. Ее рот восторженно откликнулся на обжигающую атаку его рта, жаждущие губы нетерпеливо раскрылись навстречу проникновенному прикосновению его ищущего языка. Он яростно стал срывать с нее одежду, желая как можно быстрее приникнуть к ее обнаженному телу. Ощутив полураздетую Джесс в своих объятиях, Луиджи со стоном выдохнул ее имя, невнятно шепча что-то нежное, когда их сплетенные тела опрокинулись на кровать. Их губы вновь слились, сгорая от неутолимой жажды, пока тела яростно выпутывались из остатков одежды, которую он наугад отбрасывал и отбрасывал, пока они наконец не остались совершенно обнаженными.
— Я слишком сильно тебя хочу, чтобы медлить, — простонал Луиджи.
Его руки словно горячим бархатом нежнейше щекотали ее пылающее тело, освобожденное от последних тряпок, шелковых и кружевных.
— Джесс, придержи меня, если я слишком нетерпелив, но… но, пожалуйста, не проси остановиться! Я слишком долго ждал этого момента, слишком долго хотел тебя!
— Я не хочу тебя сдерживать. — Она с мольбой тянула к нему руки, пока он наклонялся над нею, вглядываясь в ее сияющие глаза. — Я не хочу, чтобы ты останавливался!
Однако в том, как он сдерживал ярость своего желания, в его взгляде, когда он в полумраке смотрел на ее трепещущее обнаженное тело, чувствовалось еще что-то недосказанное, какое-то томительное напряжение…
— Ты прекраснее, чем я даже мог мечтать! — прошептал Луиджи. Его волшебные пальцы ласкали ее трепещущую плоть, заставляя каждый нерв Джесс дрожать от страстного желания, невыносимой нежности к нему. — Ты прекраснее, чем я ожидал, — вновь простонал он, пряча горячее лицо между ее упругих грудей.
Джесс попыталась было что-то сказать, но из ее горла вырвался только тихий стон, и она, обхватив его за плечи, страстно прижалась к нему. Касания его губ и даже одно только ощущение его теплого дыхания там, между порывисто вздымающихся в своей наготе упругих холмиков, пронзали ее, как электрические разряды. Она безнадежно пыталась сдержать свое нетерпеливое желание, которое грозило вот-вот взорвать ее изнутри. Тело Джесс напряглось, как струна, она со стоном выдохнула его имя, повторяя его снова и снова, когда он перенес безжалостно возбуждающую игру своих губ и языка на ее груди, затвердевшие до боли. Она протяжно застонала, и по ее телу волной пробежала дрожь.
— О, Луиджи! — отчаянно умоляла она, ее пальцы вцепились в его волосы в той же страстной судороге, что сотрясала все ее тело. Джесс металась на подушке, как в бреду, — потому что это не могло быть явью!
— Я не делаю тебе больно? — прошептал он, приподнявшись на локтях и нависая над ней; его лицо было едва различимо в полумраке, когда он, тяжело и неровно дыша, взглянул на нее.
— Нет! — неистово запротестовала она, обвивая руками его шею, — что ты! Ты ни капли не делаешь мне больно, наоборот, ты… — Она только покачала головой, не в силах передать словами обуревавшие ее чувства.
— Я — что? — хрипло спросил он. — Что, Джесси, что?!
Джессика теснее прижалась к его мускулистому телу, нетерпеливо притягивая к себе его голову.
— Возьми меня, Луиджи, — прошептала она дрожащим от страсти голосом.
В ответ послышалось что-то вроде тихого звериного рычания. Он перевернулся на бок, торжественно заключая ее в кольцо своих жадных рук, и притянул к своей твердой груди, поросшей шелковистыми волосами.
— Ты дрожишь, — хрипло прошептал он. — Боишься меня, да?
— Ничего не могу с собой поделать, — задохнулась Джесс, охваченная страстью настолько, что уже была не в силах понять, что овладевший ею мучительный, неистовый трепет — это никакая не боязнь, а страстный ответ ее тела на желанный контакт с его возбужденной мужской плотью.
— Я рад, что ты не можешь с этим справиться, — ответил Луиджи с нервным смешком, снова начиная подвергать сладким мучениям все ее тело. Теперь для него не существовало никаких препятствий, она сама этого захотела. Глаза Джесс закатились, рот приоткрылся…
— Луиджи! — закричала она, чувствуя, что сходит с ума, а ее жадное желание превращается в яростный голод.
— Ты хочешь, чтобы я остановился? — прохрипел он, отвергая ее бессвязные протесты, и улыбнулся ей хмельной улыбкой, — перед тем, как его рот возобновил свою изысканную игру. — Никогда не проси меня остановиться, — простонал Луиджи. Его руки продолжали свою неистовую, мучительно-дразнящую, пламенную игру со всем, что им попадалось на пути. Отступать было уже некуда.
Когда ее собственные руки и губы начали ответную игру, его рот в страстном нетерпении вернулся к ее рту. Ее робкие стоны смешались с его тяжелыми стонами в пьянящем угаре поцелуев, касаний и проникновений, его тело обрело власть над ее необузданным нетерпением, и она наконец оказалась распростертой под ним.
Джесс уже напряглась, бесстрашно ожидая натиска, чтобы принять его в себя, когда нежное, бесконечно интимное прикосновение его руки вызвало у нее тихий вскрик изумления, смешанного с нетерпением. Рука касалась ее лона благоговейно и настойчиво.
— Я не боюсь! — вскрикнула она, сама не сознавая вырвавшихся у нее слов.
На мгновение он замер над ней, а потом вдруг разразился тихим потоком нежных слов на итальянском. Его руки возобновили сводящую с ума, исступленную и яростную атаку на ее тело, доведя ее до такого состояния, что, когда он наконец вошел в нее, она испытала такое безумное жаркое наслаждение, что у нее вырвался сдавленный стон восторга.
— Итак, ты все-таки боялась, — хрипловато упрекнул Луиджи, благодарно поцеловав ее и пытаясь
