ноги и вывесил из окна наверху. А тут моя двоюродная бабушка Энид предложила ему меренгу, — и он меня случайно отпустил. Но я отскочил от земли и прыгнул из сада прямо на дорогу. Все были ужасно рады, бабушка даже расплакалась от счастья. Вы бы видели их лица, когда меня приняли в Хогвартс, — они-то думали, что во мне недостаточно магии. Дедушка Элджи на радостях подарил мне жабу.
Сидевшие по другую руку от Гарри Гермиона и Перси Уизли обсуждали учёбу:
— Я надеюсь, мы начнем заниматься как можно скорее, мы столькому должны научиться, особенно меня интересует трансфигурация, ну, знаешь, превращение предметов во что-нибудь другое, — но это, конечно, очень сложно…
— Вы начнёте с основ, будете превращать спички в иголки и тому подобное…
Согревшийся и сонный Гарри вновь взглянул на Главный Стол. Хагрид основательно отхлебнул из кубка. Профессор Макгонаголл беседовала с профессором Дамблдором. Профессор Квиррелл, в своём дурацком тюрбане, говорил с преподавателем с сальными чёрными волосами, крючковатым носом и землистым цветом лица.
Все произошло в мгновение ока. Крючконосый преподаватель взглянул поверх тюрбана Квиррелла прямо в глаза Гарри, — и шрам на лбу пронзило острой, горячей болью.
— Уй! — Гарри прижал ладонь ко лбу.
— Что случилось? — встревожился Перси.
— Н-ничего.
Боль прошла так же неожиданно, как и началась. Сложнее было избавиться от ощущения, возникшего после взгляда учителя, — чувствовалось, что Гарри ему был глубоко неприятен.
— А что за учитель разговаривает с профессором Квирреллом? — спросил он у Перси.
— А, так ты уже знаешь Квиррелла? Неудивительно, что он так нервничает, — это же профессор Снейп. Преподаёт зельеварение, но всем известно, что он мечтает о должности Квиррелла. Знает чуть ли не всё о Тёмных Искусствах.
Гарри какое-то время наблюдал за Снейпом, но тот больше не смотрел в его сторону.
Наконец десерты тоже исчезли с тарелок, и профессор Дамблдор вновь поднялся на ноги. Зал умолк.
— Гм — ещё несколько слов, поскольку теперь мы все наелись и напились. Перед началом учебного года я хочу сделать пару объявлений.
Первокурсникам не следует забывать, что лес на территории школы является запретной зоной для всех учащихся. Некоторым старшекурсникам тоже не мешало бы это запомнить.
Лучистые глаза Дамблдора сверкнули в направлении близнецов Уизли.
— Также наш смотритель, мистер Филч, просил напомнить вам, что в коридорах, в перерывах между занятиями, запрещается использовать магию.
Отбор в команды по квиддичу состоится на второй неделе семестра. Все желающие играть за свой колледж могут обратиться к мадам Фьюч.
И наконец, я должен предупредить, что в этом году вход в правый коридор на третьем этаже нежелателен для всех, кто не хочет умереть крайне мучительной смертью.
Гарри рассмеялся, но такие же, как он, весельчаки, оказались в меньшинстве.
— Он ведь шутит? — пробормотал он, обращаясь к Перси.
— Да похоже, что нет, — ответил Перси, сдвинув брови и пристально глядя на Дамблдора. Странно вообще-то, обычно он объясняет, почему нам запрещено куда-то ходить, — в лесу, например, полно опасных тварей, это всем известно. Уж нам, префектам, мог бы и сказать.
— А сейчас, прежде чем отправиться в постель, давайте споём школьный гимн! — воскликнул Дамблдор. Гарри заметил, что на лицах учителей застыли какие-то странные улыбки.
Дамблдор легонько тряхнул палочкой, словно прогонял с неё муху, и из палочки вылетела длинная золотая лента; она повисла высоко в воздухе над столами и, извиваясь, словно змея, сложилась в слова.
— Каждый поёт на свой любимый мотив, — объявил Дамблдор. — И — поехали!
И вся школа затянула:
Все закончили петь в разное время. В конце концов, остались лишь близнецы Уизли, растягивающие слова на манер похоронного марша. Дамблдор до последнего дирижировал им волшебной палочкой, а когда они умолкли, аплодировал громче всех.
— Ах, музыка, — негромко произнёс он, утирая глаза. — Магия, затмевающая всё, что мы здесь делаем! Ну что ж, а теперь пора спать. Бегом — марш!
Гриффиндорцы-первокурсники последовали за Перси; протиснувшись мимо оживлённо болтающих студентов, они вышли из Большого Зала и поднялись по мраморной лестнице. Ноги у Гарри просто отваливались, но теперь уже потому, что он наелся до отвала и сильно устал. Он до того хотел спать, что почти не удивлялся тому, что люди на портретах, висящих в коридорах, перешёптывались и показывали на них пальцами; или тому, что Перси дважды провёл их через двери, скрытые отодвигающимися панелями и гобеленом. Они преодолели ещё несколько лестниц, зевая и еле волоча ноги; Гарри как раз начал гадать, долго ли им ещё идти, когда остальные внезапно остановились.
В воздухе висели костыли, и, стоило Перси шагнуть вперёд, они начали кидаться на него.
— Брюзг, — шёпотом объяснил Перси. — Полтергейст. Брюзг, покажись! — повысил он голос.
В ответ послышался оглушительный звук, в лучшем случае похожий то, как из воздушного шара выходит воздух.
— Мне пойти к Кровавому Барону?
Раздался хлопок, и перед ними появился человечек со злобными тёмными глазами и широким ртом; он висел в воздухе, сложив ноги по-турецки и держа в охапке костыли.
— О-о-о! — ехидно захихикал он. — Первокурсниськи! Вот потеха!
Он внезапно спикировал на них; все пригнулись.
— Уйди, Брюзг, иначе Барон об этом узнает, я не шучу! — рявкнул Перси.
Брюзг высунул язык и исчез, уронив костыли на голову Невиллу. Было слышно, как полтергейст несётся прочь, на лету барабаня по рыцарским доспехам, стоявшим в коридоре.
— Вам лучше остерегаться Брюзга, — предупредил Перси, когда они отправились дальше. — Единственный, кто может его контролировать — это Кровавый Барон, а так Брюзгу наплевать даже на нас, префектов. Ну, вот мы и пришли.
В самом конце коридора висел портрет чрезвычайно дородной дамы в шёлковом розовом платье.
