Махмудбек больше не встретился с Баймирзой Хаитом. Осталась только фотография. Статный господин в светлом костюме. И он, в местной одежде, худой, небольшого роста…
Махмудбек вез с собой и другую фотографию, выпрошенную у доктора Азими. Доктор расстался с этим снимком без сожаления.
— Только у наших воинов вид далеко не бравый, — усмехнулся он.
Азими решил, что снимок нужен для какой-нибудь пропагандистской цели. На фотографии застыл строй туркестанских легионеров. Перед ним выступал Вали Каюмхан. Отступив от него, в эсэсовской форме стоял Баймирза Хаит.
Позже этот снимок появится в зарубежной печати… Тысячи эмигрантов узнают, что собой представляют руководители Туркестанского комитета.
Доктор Азими, сославшись на занятость, не приехал провожать Махмудбека. Не было и других эмигрантов. Махмудбек уезжал как-то тихо, незаметно.
Только тяжелый, грустный разговор состоялся с Шамсутдином. Махмудбек предложил ему ехать дальше.
— Куда, господин?
— Сначала в Турцию… У меня же паспорт этой страны.
— Я вам нужен?
Махмудбек, помолчав, честно сказал:
— Я теперь буду только лечиться, ты же знаешь, Шамсутдин.
— Я знаю, господин, как вы устали. Но я не хочу знать, куда вы едете Может, в Европу…
— Может, дорогой Шамсутдии, поеду в Европу. Если ты хочешь … — Он не договорил.
— Я вернусь назад, — сказал Шамсутдин, — туда, где с вами познакомился. Там меня ждут. Не обижайтесь, господин.
— Это правда?
— Правда, уважаемый Махмудбек. Меня ждет невеста.
— Ты ничего не говорил о ней.
— А зачем? — вздохнул Шамсутдин и улыбнулся. — Некогда было.
— Я помогу тебе купить дом, немного земли. Тебе надо тоже спокойно пожить…
Шамсутдин ничего не ответил. Только наклонил голову.
…Самолет прорвался сквозь облака. Вдали, в тумане, показались горы. Снег был и розоватым, и голубым, и ярко-серебристым.
— Смотри, Фарида, как красиво!
Она еще не привыкла к самолету. Она еще иг могла поверить в то, что произошло.
— Последний перевал… — сказал Махмудбек.
— Что? — не поняла Фарида.
— Я говорю, что за этими горами начнется земля, зеленая равнина. Потом город. Большой город. В нем родилась твоя мать.
— А там? Дальше?
— Синее теплое море. В это время оно совершенно синее…
И еще он хотел сказать, что за морем будет родная земля, родные люди. Самое светлое небо. И самые красивые горы… Одна из вершин с удивительным названием — Айкар.
У него, Махмудбека Садыкова, в паспорте, выданном много лет назад турецким консулом, стоит и этот псевдоним: Айкар-али… Консул выполнил просьбу Махмудбека: приказал записать в паспорт псевдоним, который часто появлялся в разных документах самых разных стран.
Правда, Махмудбек увидит Айкар не сразу.
Но они все равно увидят Айкар — «Лунный снег». Золотистые и розоватые краски на склонах горы. А внизу шумную, беспокойную речку.
Махмудбек молчал. Фарида, не отрываясь от иллюминатора, баюкала дочь. И пела. Тихо, без слов…
А он, Махмудбек, ведь никогда не слышал и даже не знал, что Фарида может петь…
Владимир Рыбин
Иллюзион
Индикатор замигал, и из динамика послышался хриплый приглушенный голос: — Операция переносится на шестнадцать ноль-ноль… Инспектор уголовной полиции Луис Мортон, вот уже третий день прослушивавший эту телефонную линию, вскочил, едва не опрокинув стул, кинулся к магнитофону. «Наконец-то гангстеры заговорили, наконец-то будет чем порадовать начальство!»
— Что случилось? — спросил другой, испуганный, нервный голос.
— За мной следят.
— Примени маскировку.
— Применял. Берту разве проведешь?
— Что буде-ет?!
— Порядок будет. Только попозже, в четыре.
— На старом месте?
— Где же еще?
— Условия?/
— Захвата там по дороге.
— Я прошлый раз приносил.
— Черту с тобой, принесу. А ты обеспечь закуску…
Мортон выругался и выключил магнитофон. «Опять эти алкоголики договариваются. И ведь так темнят, сволочи, будто банк накрыть собираются».
Он прошелся по комнате, остановился у окна. Тень от угла дома, наискось перечеркнув улицу, подобралась к подъезду на противоположной стороне. Это значило, что день перевалил за половину и пришло время сбегать к папаше Цимке перекусить.
Мортон оглянулся па дверь и подумал, что пора бы явиться этому лентяю Роланду и сменить его у магнитофона. И едва он оглянулся, как дверь приоткрылась и в проеме показалась удивленная физиономия посыльного Форреста, которого все в участке звали просто Фо.
— Шеф вызывает, — сказал Фо, оглядывая комнату так, будто никогда ее не видел.
— Я же на линии.
— Мое дело — передать.
— А ну посиди тут. Услышишь разговор, нажми вот эту кнопку. Понял?
Фо пожал плечами, отчего тонкие погончики на его плечах быстро вскинулись и опали, словно крылышки.
Шеф был зол. Он кинул на стол лист бумаги, ткнул в него пальцем.
— Полюбуйся.
Мортон наклонился и прочитал: «Готовится ограбление музея… этого месяца будет украдена…»
— Какого музея? — спросил он.
— У этого балбеса Форреста надо спросить, — взорвался шеф. — Вскрывал конверт и, видите ли, не нарочно отхватил ножницами чуть не половину письма.
— Так приложить срез…
— Нету среза. Он, видите ли, сжег его. Мало ему зажигалки, вздумал о г бумажки прикурить.
