Ведь это все равно могло произойти само собой. Случайно. Вмешательство? Отнюдь…
— Ну вот, — сказала женщина с коралловыми бусами, — так, быть может, это и произошло тогда.
И она снова улыбнулась, на этот раз чуть лукаво.
А я стал думать о продолжении истории.
Стало ясно, как развивались события.
Как раз тогда она была нашей гостьей, если только так позволительно выразиться, — незаметной, неприметной, но так и должно было быть. С ней был кто-то еще, все вместе они наблюдали и за нашим зондом, посланным к Близнецам (мы о нем давно и думать перестали). Это же поворотный пункт! С него могли начаться наши отношения с соседями по Галактике. И вот они решились: небольшая коррекция — и манипулятор нашел камень, испещренный письменами, и цветок на дне бассейна… Свершилось. То же самое могло произойти и само по себе. И все же это был удивительный по нашим понятиям и масштабам эксперимент. Они измеряли параметры зонда отсюда, с Земли, и тут же вводили новые данные, на расстоянии в десятки световых лет… Трудно даже вообразить такое. Вот почему она лукаво улыбнулась, когда сказала:
— Это нетрудно: чуть-чуть поправить движение мемеханической руки, не так ли?
Одно это рассказало мне больше об их уровне и возможностях, чем я смог бы усвоить из многотомного трактата. Я представлял, что это значило, у меня захватило дух, и я попытался вдруг совсем не к месту выразить восторг. Она сухо остановила меня. Тогда в нетерпении я воскликнул:
— Это удивительно, вы раскрыли мне глаза на саму проблему! Но я могу упрекнуть вас в противоречии: наша с вами встреча была контактом! А ведь его не должно быть! Уровни несопоставимы.
— Не должно… — задумчиво сказала она. — Вы говорите о той, первой встрече? Когда я увидела, как мальчик провалился в яму?.. Что ж, вы правы.
— Но ведь вы спасли меня тогда! Как же, позвольте, согласуется это с проблемой контактов столь разных сообществ? Как вы могли это сделать, не нарушая ваших же принципов? Уж это-то вам объяснить не удастся!
— А как бы поступили вы?
— Я? Почему я?
— А вот почему. Представьте, что вы потратили много, очень много сил на то, чтобы выручить — я не нахожу более подходящего слова — другого, другую… там, за тридевять земель, где-то в космосе, Аиру, например. Выручить, спасти — и это стоило таких трудов, что вы и ваши друзья смертельно устали и кто-то произнес слово «подвиг». Но рядом, заметьте: рядом! — погибает человек. Даже не в двух шагах, нет, а совсем близко. Так близко, что вы ощущаете почти физически тепло его протянутой руки. Что вы сделаете? Вспомните о теоретических предпосылках? Об информативности контактов? Ну?
— Я думаю, что… нет. Да, я понимаю.
— Ну вот и все. Я упрощаю вопрос, на самом деле все было несколько сложнее. Но в общем так. Понятно?
— Но потом, позже, через много лет, я снова увидел вас! Это было на опушке леса. На вас было зеленое пальто. Я помню встречу: красные и желтые листья, теплая осень, наш эль… Это было?
— Возможно. Но мы говорили только о контактах. Вы знаете, сколько надо энергии, чтобы сделать эль невидимым? Не ваш, а НАШ эль?.. Он не должен мешать: сквозь него должны быть видны деревья, кусты, багровый лес на заднем плане и все остальное. А для этого нужно излучать фотоны так, чтобы получалось новое изображение, чтобы весь эль превратился в объемный экран. Вписался в местность, в пейзаж. Превратился в огромное декоративное панно. И когда мимо нас проносится терраплан, или гелиостат, или любой другой экипаж, мы должны управлять свечением этого гигантского панно, так чтобы с разных точек оно было принято за нечто другое — за группу деревьев, например. А если нас наблюдают с двух разных точек? Тяжелая задача. Это утомляет.
— И потому я видел ваши корабли ночью в тайге?
— Может быть.
— Они летели в направлении Берега Солнца. Там осуществляется… проект, вы знаете…
— Знаю. Странный проект. Он мне напоминает вашу легенду о Прометее. Вы хотите овладеть звездным огнем. Но что вы знаете о самих звездах? Об их недрах? Почти ничего.
— Мы знаем, что звезды — источник энергии. Мы действительно ближе к той цивилизации, что постигла тайны генов, к биоцивилизации. Мы лишь чуть уклонились в сторону: теперь мы поклоняемся звездам, Солнцу, естественному реактору. Мы хотим сохранить пространства планеты свободными от термоядерных станций — пусть цветут сады. Мы сделаем океан легкими и сердцем планеты.
— Ну что ж, может быть, это ваш путь… Но кто знает, что ждет нас и вас в будущем? Звезды… если бы вы могли представить, сколько тайн еще скрыто от вас и даже от нас. Наш поиск приносит поразительные находки… Но теперь мне пора. Я вернулась к вам, чтобы исправить ошибку… ту, давнюю ошибку, в которой я не могу все же никого винить. Я не могу отнять у вас воспоминаний, но пусть происшедшее будет казаться вам сном. Поверьте, у нас нет иного выхода. Прощайте!
Я попытался удержать ее. Но она спокойно поднялась со стула и ушла. Я остался один и несколько минут раздумывал о происшествии, и голова у меня почему-то кружилась. С необыкновенной ясностью возникали вдруг обрывки фраз, я словно еще продолжал спорить и убеждать ее. Все было напрасно: какая- то невидимая работа происходила в моем мозгу. Но я уже спал.
Рано утром серые ветки тополей качались на ветру как тени. И было свежо от открытого настежь окна. Я поднялся с постели. Легкое головокружение живо напомнило мне ночь: я умылся, оделся, вышел на улицу, прошел около километра по пустынной улице, направился к шумевшему морю. У двух скал кружили ветры. Под рассветными полотнищами облаков бежал по морю корабль. Я сел на камень, морщинистый валун, и бездумно следил за кораблем… Уж не созданный ли моим воображением гармонист навеял странные грезы о космосе?
Я решительно встал и быстро пошел домой. Я не в силах был пока разобраться: требовалось время. Взбежав по лесенке, я вошел в комнату, где была она. Приблизился к окну, притронулся к спинке стула, на котором она сидела будто бы ночью… Справа на подоконнике я заметил красную горошину. Я осторожно сжал ее пальцами. Она была твердой, прохладной, блестящей. Бусина. Все, что она мне оставила на память.
Морские клавиры
На набережной среди пестро одетых людей меня догнал Энно. Я почувствовал, как рука его сжала мое плечо, и в ту же секунду услышал густой приятный голос:
— Вот мы где прячемся!
— Рад видеть, Энно. Тысячу лет…
Он тут же поволок меня куда-то, я не сопротивлялся, но и не помогал ему, просто переставлял ноги, удивляясь очевидному, неопровержимому факту: он был еще молод. Почти ровесник. «Да нет, — подумалось мне, — теперь я старше его».
Он втиснул меня в свой эль («самая быстроходная машина в мире»), и мы взлетели, я и глазом моргнуть не успел.
— Прощайся с берегом, — добродушно прогудел Энно.
— Ты с ума сошел — работа!
— Какая работа, если впереди три выходных! Чудак.
Он не понимал, не знал, не догадывался. Каково мне будет на «Гондване» теперь? У них это очередное плавание, шестнадцатая или семнадцатая экспедиция. Это их дом. И что бы там ни случилось, они оставались там. И тоже кое-что, наверное, помнили. И не распускали нюни.
— Ладно, — сказал я. — Покатай.
— Я тебе покажу настоящее каноэ, — по-детски улыбнувшись, таинственно, вполголоса сказал
