собственностью, и обращалась с ним просто запанибратски. А когда он совсем обессилел, скукожился, и уже не в состоянии был даже приподнять втянутую в хилые плечики головку, Клава всё настойчиво пыталась его раздраконить, втянув в рот весь его истощённый организм вместе с подсобным хозяйством. Впрочем, безуспешно, поскольку хозяин этого сморчка, он же тренер, забылся в здоровом крепком сне.
Где-то на краю села уже щёлкал кнут пастуха, когда дверь Клавиного дома открылась, и из неё вышел Аполлон с литровой банкой мёда, в сопровождении Клавы. Клава нежно поцеловала его в губы, и он сбежал с крыльца и затопал по дороге.
Глава XLIV
Через несколько дней, посреди недели Клава вновь заглянула к Аполлону. Она была явно расстроена. Аполлон сразу понял, что комиссар оказался крепким орешком.
– Что, Клавочка, твой комиссар не сдаётся? – спросил он сочувственно.
– Да ну его к чёрту! – в сердцах выпалила Клава. – И не называй его моим. Всё! С ним всё покончено. Раз и навсегда! Я остаюсь с тобой. В субботу пойдём в сельсовет.
Аполлон в полной растерянности смотрел на Клаву. Он ожидал чего угодно, только не этого. Он уже просто ненавидел этого Жува. Это ж надо быть такой дубиной, чтобы упираться, когда такая! женщина тащит его в рай!
– Послушай, Клавочка, что, совсем безнадёжен? – не теряя остатков надежды, спросил он.
– Совсем, – отчеканила Клава. – Да ну его! Мучиться ещё с ним…
Видно было, что она уже приняла окончательное решение со своим воздыхателем, который со своим примитивизмом сам больше походил на собаку, или, скорее, на барана, чем кто бы то ни было.
– Ну, Клавочка, – попытался переубедить её Аполлон. – Такую носяру не стСит так быстро списывать в архив.
– А что с этого носяры взять, кроме размеров? В музей его только что выставить, да и всё.
– Ну так ты пригрози ему, что не пойдёшь за него.
– Ну, ещё не хватало мне его насиловать. Знаешь, Аполлон, – вдруг сказала она с апломбом, – чтоб я ещё перед ним унижалась! Да не хочет – не надо!
Чёрт возьми! А Клава-то – девушка с характером. Кажется, она всерьёз решила тащить в сельсовет его, Аполлона. Ну нет! Надо бороться до конца.
– Успокойся, Клава, – сказал он, сам едва сохраняя спокойствие. – Он просто перед тобой комплексует. Ну, то есть, стесняется он тебя, вот и всё. Помнишь, как ты меня поначалу стеснялась?
– А что мне от его стеснения, легче, что ли? – резонно отреагировала Клава. – Я и так свет выключаю. Чего ему стесняться?
Клава обиженно надула губки.
– А ты знаешь, – Аполлона вдруг осенило, – в Америке, говорят, есть специальные врачи, которые таких, как Жув, вылечивают в два счёта.
– О! Точно! Лечиться ему надо! – воскликнула Клава, и добавила: – В дурдоме.
– Да я серьёзно тебе говорю. Секстерапия называется… Между прочим, – Аполлон в упор посмотрел на Клаву, – ты вспомни, какая ты сама месяц назад была. Вот и получается, что я с тобой провёл сеанс секстерапии. Только у тебя лёгкий случай, потому что ты ещё совсем молодая, а у Жува – совсем запущенный. Его тем более спасать надо. Какая ты бессердечная, Клава! – закончил он свой монолог, пытаясь надавить ей на психику.
Видно, это возымело своё действие. Не будем забывать, что Клава, несмотря ни на что, была очень доброй девушкой.
– Послушай, Аполлон, – сказала она примирительно, – да ничего я уже с ним не могу сделать. Конченый он человек.
– Тем более ты должна за него бороться. Он же больной человек. К тому же без ума тебя любит…
– Больной… Только не человек, а баран.
– Ладно, – сказал Аполлон с улыбкой, – придётся мне вмешаться в это дело. Я им займусь.
– Ты? – Клава удивлённо уставилась на него. – Ты ж сам недавно говорил, что не гомик.
– А кто тебе говорит, что я собрался с ним любовь крутить?
Аполлон представил себе носатую морду комиссара Жува в навозной жиже, и его передёрнуло.
– А что ж ты собираешься тогда с ним делать? – Клава продолжала недоумевать.
– Не я один. А вместе с тобой. Проведём с ним курс секстерапии.
– Это как же? – встрепенулась Клава.
– Знаешь, ты на него уже воздействовала. Он, хоть и упирается, но в мозгу у него уже кое-что осталось. Его надо дожать. Довести до ума-разума… Мы имеем дело с эмоциями, – Аполлон поймал себя на том, что говорит словами своего приятеля Лэрри. – Он просто думает, что это только ты одна такая извращённая…
– Я извращённая? – обиженно надула губки Клава.
– Да нет. Ты нормальная. Это комиссар Жув так думает. Вот. А чтоб он так не думал, надо ему так на психику надавить, чтоб он, наоборот, подумал, вернее, понял, что он один такой затурканый, а все остальные – как ты. Тогда ему станет ясно, что если кто и извращенец, так это он сам со своими дурацкими принципами. И всё.
– Ну и что ж для этого надо?
– Да надо, всего-навсего, его в этом убедить. И – проблем серо!
– Чего-чего? – не поняла, естественно, Клава.
– Ничего, – ответил Аполлон. – Ноль проблем… Я кое-что придумал, – на его лице вырисовалась работа мысли. – Сделаем так. Ты ему сообщишь, что в посёлок на один день приехал известный сексопатолог из Москвы. Мировое светило. И скажешь, что хочешь с ним, с Жувом, то есть, к нему сходить…
– Да ты что? Да он же ни в жисть не согласится! – воскликнула Клава.
– Согласится. Ты ему скажешь, что по честному хочешь узнать, кто из вас прав. Как сексопатолог, мол, скажет, так и будет… Он же светило, и его авторитет непререкаем…
Клава смотрела на Аполлона как завороженная, с раскрытым ртом. А тот продолжал развивать свою идею, в возбуждении вышагивая по комнате – три шага от двери до стола, один – от умывальника до печки.
– Ну, можешь добавить, что если не пойдёт с тобой, то пусть тогда тебя забудет на веки вечные, что ты завтра же выходишь замуж за другого… За Атавизьму, например…
Клава прыснула, прикрыв рот рукой, а Аполлон посмотрел на неё серьёзно.
– Надеюсь, тут ты для себя никакого унижения не усматриваешь?
Клава подумала немного, потом сказала:
– Ну, тут я ж его не на себе жениться тащу, а к сексопату этому…
– К сексопатологу, – поправил её Аполлон. – Правильно! Между прочим, на Западе уже давно, прежде чем жениться, советуются с сексологом. Так ему и скажешь. Семья, мол, потом крепче будет. Дети здоровей. В общем, надави хорошенько на его совесть и сознательность… Я слышал, что он такой весь положительный и сознательный, что заслуживал своего спасения… Да, скажи, что всё будет анонимно, ну, то есть, в тайне. Чтоб поменьше трусил.
– Всё поняла, – обрадовалась Клава. – А когда он приедет-то, сексопат этот?
– Сексопатолог… Да хоть завтра! Это ж я буду, – засмеялся Аполлон – Я его обработаю, уж будь спокойна. Такого муженька тебе сделаю, что потом всю жизнь благодарить будешь.
– Ты? – изумилась Клава. – Да он же тебя узнает.
– Я усы приклею. Халат белый в столовой или в лаборатории возьму… Да он меня толком и не видел: один раз я был весь в дерьме… он, между прочим, тоже… а второй – он только на тебя глаза пялил… Скажешь, что в комнате для приезжих принимают. Вот в этой самой. Он же приезжий, сексопатолог-то, где
