у розового бутончика клитора, а внизу завершаясь сходящими на нет розовыми складочками, смыкавшимися вокруг небольшого углубления. А чуть пониже, в выделявшейся более тёмным цветом расщелине ягодиц, притягивала внимание своей беззащитной трогательностью чуть припухшая розовая звёздочка, нежные складочки которой сходились в неясной точке внутри небольшого углубления.
Аполлон провёл языком по кончикам гребешков, углубил его между ними, слившись губами с нежной плотью, а носом коснулся клитора…
Катя вздрогнула и подалась всем телом навстречу ему. Её рука на его голове вцепилась в вихор и усилила давление на затылок.
Аполлон погрузил язык в горячее влажное лоно, пытаясь проникнуть в него как можно глубже, вращая при этом в разные стороны в попытке достать до самых сокровенных уголков, и делал сосательные движения губами. Он ощущал солоноватый вкус выделений, ни с чем не сравнимый запах женщины, самки, в самой её основе, и эти обонятельно-вкусовые ощущения наполняли всё его естество вожделением, переливались через край, заставляя подрагивать в такт движений бёдер Кати.
А Катя делала чувственные движения тазом навстречу его страсти, вцепившись одной рукой в его волосы, а пальцами второй оттягивая основание клитора. Ей казалось, что он проникает в самую её глубину своим горячим трепетным языком, и не только в глубину млеющего от вожделения тела, но в самые глубины сознания. Она громко застонала, резко дёрнулась всем телом, и вдавила голову Аполлона себе между ног, конвульсивно задрожав. С её губ сорвался громкий крик. Такой знакомый ему, такой родной крик.
Давление её руки на затылок ослабло, и он смог слегка отстраниться и приподнять голову, чтобы в полной мере насладиться видом любимой женщины, только что получившей наслаждение от единения с ним.
Глаза Кати были по-прежнему закрыты, губы, наоборот, слегка приоткрыты в едва заметной счастливой улыбке. Никогда ещё он не видел её такой красивой. Казалось, она вся светилась изнутри, и зримо и почти осязаемо излучала то, что никто не в силах достоверно объяснить и описать – счастье.
Он нежно поцеловал её пальцы, прикрывавшие опушение на лобке, и снова опустился к бёдрам. Он уже знал, что скоро ей снова понадобится его помощь. И когда её тонкие изящные пальчики вздрогнули и тронули основание клитора, он снова коснулся губами сначала их, а затем – припухшего нежного бутончика. Он втянул его в рот и стал в упоении сосать, лаская при этом кончиком языка. И вскоре новый крик Кати огласил окрестности, словно извещая, что этот солнечный свет, который ослепительно освещал верхушки деревьев, исходил от неё…
Аполлон снова целовал её лицо, восхищаясь её неземной красотой, которая неведомо откуда опускалась на неё, преображая вокруг весь мир. Он крепко держал в своих объятиях эту красоту, и делал размеренные толчки в самой её глубине, горячей, влажной, нестерпимо сладкой… Он чувствовал, как её горячая плоть плотно сжимает его пульсирующую плоть, то погружающуюся на всю глубину, то почти полностью выходящую наружу.
Катя сладко постанывала, наслаждаясь его проникновенным проникновением в себя. Ей казалось, что его горячий упругий член распирает её всю изнутри, словно само счастье. То погружаясь в неё, то выходя из неё, он словно бы порождал эти волны счастья, которые накатывали на неё, окатывали с головы до ног, захлёстывали, накрывали с головой, то перекрывая дыхание, то, наоборот, открывая второе… третье… сотое… И она снова издала свой крик счастья, который на этот раз слился с криком того, кто давал ей это счастье.
– Милый мой… Аполлон… Мой Аполлон… – прошептала она, когда смогла говорить.
– Катя… Любимая моя…
…Последние солнечные лучи последний раз качнулись на верхушках самых высоких сосен на другом берегу речки, и лёгкие сумерки спустились на ложе из смятой одежды, на котором на коленях стояла Катя, раздвинув ноги, и опустившись грудью на большую женскую блузу Аполлона. Её губы сжимали лист подорожника, и дёргали его в такт толчков Аполлона, стоявшего на коленях позади неё. И когда она сначала замерла, а затем дёрнулась назад навстречу его последнему размашистому движению, вслед за которым он с протяжным стоном, смешавшимся со скрежетом зубов, забился в мелкой дрожи, с силой вдавившись ей в промежность, лист выскочил из её приоткрывшихся губ и защекотал ей щёки и веки. И с её губ снова сорвался победный крик…
Она опустилась на живот, вытянув правую ногу и поджав почти к самой груди левую. Он пропустил между своих коленей её вытянутое на траве бедро и медленно стал опускаться на него, пока не почувствовал, как его мошонка коснулась нежной шелковистой кожи. Попка Кати дразнила его воображение своей идеальной округлостью. Он положил ладонь на её левую ягодицу, осторожно её погладил, и, погрузив большой палец в горячую расщелину, раздвинул её так, что его взору предстали и роскошная орхидея, и маленькая фиалочка. Посунувшись тазом вперёд, и взяв свободной рукой своего уже успевшего опасть маленького дружка, он коснулся его головкой раскрывшихся лепестков орхидеи и стал их ею ласкать, постепенно опуская всё ниже. Когда же головка коснулась клитора, Аполлон стал теребить член быстрыми движениями руки так, что она затрепетала, едва касаясь этого прелестного звоночка счастья. И звоночек этот скоро прозвенел сладострастным криком его обладательницы.
Аполлон слегка отстранился, приподняв уже снова начавший наливаться тяжестью член, и двумя пальцами утопил его головку в заветное углубление, которое с готовностью втянуло её в себя, плотно за ней сомкнувшись.
Катя повернулась на бок и приподняла почти прижатую к груди левую ногу. Аполлон взял её рукой под подколенный сгиб, поднимая ещё выше. И когда голень Кати оказалась у его лица, он нежно поцеловал её, и заскользил по ней губами к щиколотке.
Катя почувствовала, как член внутри её лона стал наливаться живительной силой, расти и твердеть. Она ощутила, как Аполлон обхватил своей рукой её бедро, словно бы натягивая её за него на своё естество. При этом он плотно сжал её своими бёдрами со стороны попы и живота.
Губы Аполлона уже медленно скользили по щиколотке Кати, пока не вобрали в себя большой палец. Аполлон всосал в рот этот палец, млея от наслаждения. Он почувствовал, как на зубах скрипнул песок, но даже не придал значения этому неудобству – он ласкал любимую женщину, он видел, как ей хорошо!
А Катя, действительно, просто потеряла себя в сладкой истоме. Она приоткрыла глаза, затуманенные сладострастием, посмотрела на своего любимого, вобравшего в рот и в упоении сосавшего и ласкавшего языком уже все пальчики её ноги, и громко и сладко застонала.
– О мой любимый… Хороший мой… Ты бесподобен… – прошептала она, встретившись с ним глазами.
Его ответ, который был красноречивее всяких слов, она прочитала в его глазах – они светились нежностью.
Она снова закрыла глаза, почувствовав, как его член запульсировал внутри неё. И, напрягая в ответном порыве мышцы влагалища, почувствовав сладкую чувственную игру внутри себя, она снова забилась в оргазме, испустив свой громкий крик…
Некоторое время они пребывали в неподвижном состоянии, пока Катя не успокоилась окончательно. Тогда Аполлон вынул изо рта пальцы её ноги, и делая медленные толчки уже набравшим мощь членом, простонал:
– Милая моя… Катюша… Тебе хорошо, моя маленькая?..
– Да, мой хороший… – едва шевеля губами, ответила она.
Он положил её левую ногу себе на плечо, и, ослабив хватку своих бёдер и раздвинув пошире ягодицы партнёрши, стал делать размеренные толчки. Он любовался, как Катя красиво принимала его ствол; как её раскрасневшаяся плоть слегка выворачивалась, когда он из неё выходил; сладкой музыкой в его сознании звучали стоны любимой девушки, сопровождаемые хлюпаньем в её лоне его члена.
Катя протянула свою левую руку, и нежно погладила ей его живот, а затем, заведя её назад, каким-то едва уловимым робким движением указала пальцем на завязь своего заднего прохода. Аполлон взял её руку, втянул в рот этот тонкий изящный пальчик и опустил его назад. Катя лёгкими круговыми движениями помассировала этим пальчиком свой сфинктер, и погрузила его в нежную дырочку.
Аполлон почувствовал, как её пальчик в её попке стал нежно ласкать его член, находящийся в соседней дырочке.
