Палаш обычно имел рукоятку с эфесом – очень похожую на рукоятку меча, который обычно называется клеймором, – прямой клинок длиной примерно 32 дюйма[202] с одним заточенным лезвием и слегка закругленным острием. Обычно его держали, сомкнув все пальцы вокруг эфеса, но в более поздний период некоторые из лучших мастеров, например Фигг и Годфри, говорили, что выгоднее выпрямлять большой палец вдоль задней части эфеса, чтобы обеспечить удар острым краем во всех случаях. По-видимому, до Фигга всегда применялась подвешенная стойка вроде высокой секунды, но позднее чаще всего встречалась низкая терция, взятая из фехтования на шпагах.
Старинное понятие бретеров XVI века о том, что недостойно мужчины бить ниже пояса[203], очевидно, совсем устарело в XVIII веке, ибо мы видим, что удары равно нацелены в любые части тела противника, от выставленной вперед ноги или запястья до головы. Система была совсем не сложная, практичными считались только самые простые финты, защиты всегда выполнялись в пронации. По всему выходит, что она была во всех отношениях аналогична нашей современной технике боя не на деревянной рапире, а на тренировочной сабле, за исключением того, что не использовалось острие.
На тренировках пользовались дубинками с гардами из крепкого плетения, но нигде не встречается упоминания о какой бы то ни было защите для головы или корпуса. «Я научился владеть палашом, – рассказывает капитан Годфри, – за счет не раз разбитой головы и синяков по всему телу».
В елизаветинской литературе мы часто читаем о waster[204], которым заменяли меч и использовали со щитом или без щита. Кажется, среди подмастерьев и простолюдинов в XVI и начале XVII века эти бои были таким же популярным развлечением, как позднее бои на «деревянных рапирах», single stick.
При Георгах, особенно при Георге I и Георге II[205], бои на деревянных рапирах в подражание профессиональным боям на палашах всегда пользовались большим успехом при большом стечении народа не только в Лондоне, но и в отдаленных провинциях. Уже когда кровавые схватки давно вышли из моды, бои на дубинках или деревянных рапирах, победитель в которых получал деньги, оставались народным развлечением, особенно в сельской местности, а в некоторых областях Англии умелое обращение с палкой считалось таким же заслуживающим восхищения достоинством, как и бокс.
Однако искусство обращения с дубинкой в качестве замены фехтованию вскоре приобрело весьма специфический характер, и на него накладывалось не меньше ограничений, чем на фехтование немецких студентов на шлегерах.
Дрались на этом «оружии» во второй половине XVIII века, а в некоторых отсталых частях Англии даже и в первой четверти XIX века, обычно следующим образом[206]:
Сражающиеся стороны, вооруженные дубинками с гардой, которые были несколько крепче и короче современной деревянной рапиры, вставали лицом друг к другу на очень близком расстоянии – это напоминает немецких студентов, – держа оружие в высокой подвешенной стойке, острие примерно на уровне плеча. Левой рукой прикрывали левую сторону головы, выставляя ее локтем вверх, как корону, и как можно дальше вперед, настолько позволял платок или ремень, которые продевали под левым бедром и брали в левую руку. В таком положении приходилось отбрасывать любые соображения о дистанции, и все свое внимание дерущийся сосредотачивал на темпе и стойке.
Бой продолжался до тех пор, пока противник не будет ранен в голову до крови, и победа присуждалась сразу же, как только где-то на лице или голове противника хотя бы на дюйм выступала кровь. Это называлось «разбить голову». Таким образом, значение имели только те удары, которые попадали в голову, но соперники целились и в руки, и в плечи – короче говоря, в любое место выше пояса, где из-за удара противник мог на время открыть голову.
Для этого весьма своеобразного упражнения требовались в основном сила и гибкое запястье, от которого очень быстро наносили все удары, так чтобы как можно реже и меньше нарушать стойку; а также быстрая реакция – самые успешные попадания получались либо на финт противника, либо на удар по левому боку с целью заставить опустить левую руку; и наконец, большая осторожность и выдержка, которые позволяли дерущемуся не упустить верное время для удара по голове противника, не открывая при этом собственную и не обращая внимания на многочисленные удары по локтю или ребрам[207].
Что же касается того, каким образом появились все эти странные ограничения и правила, явно пришедшие из старинных боев на деревянных мечах, мы можем только высказать следующую догадку.
Во время схватки на дубинках, какими болезненными и сильными ни были удары, нанесенные по любой части тела, решающим считался только тот удар, который «разбивал» голову. И если бой шел на приз, то признаком окончательной победы или поражения была струйка крови на раненой голове. Мы знаем, что при фехтовании на рапирах и шпагах левую руку всегда держали наготове для отражения атак, направленных в левую часть тела[208]. Поэтому, хотя такой прием не годился против отточенного палаша, бойцы на дубинках, необразованные, но опытные, не видели причин, чтобы не принять на левую руку или плечо несколько ударов тупой дубинкой, если тем самым можно обеспечить себе победный удар по голове противника.
Можно предположить, что позднее правила изменились таким образом, чтобы, помимо прочего, исключить захват палки противника, поэтому появился обычай фиксировать положение левой руки, зажимая в ней пояс или платок, продетый под бедром.
Глава 14
Главный английский труд о фехтовании – в общепринятом значении этого слова, то есть о фехтовании на шпагах, – это, безусловно, «L'Ecole des Armes» Анджело. Во второй половине XVIII века было опубликовано шесть разных изданий или переизданий этой книги, а седьмое в 1817 году.
Фехтовальная школа Анджело была настолько известна, что имя ее стало нарицательным для светской публики во времена наших предков, и даже теперь, когда английское искусство фехтования находится почти в забвении, остается за счет своих старых связей одним из самых интересных фехтовальных заведений в Европе. В этой лондонской школе три поколения семьи Анджело поддерживали честь английского фехтования на протяжении целого века[209].
Родоначальник этой знаменитой династии мастеров Доменико Анджело[210] Малевольти Тремамондо был сыном очень богатого итальянского торговца. Он родился в Ливорно в 1716 году. Молодым человеком без определенного рода занятий, но с щедрым содержанием от отца, он объехал весь континент и наконец осел на десять лет в Париже, где с необычайным усердием изучал мастерство фехтования у разных мастеров академии, особенно у старшего Тейягори. Тейягори, помимо того что был одним из знаменитейших фехтовальщиков своего века, также лучше всех в Европе разбирался в верховой езде и занимал в Королевском манеже не менее заметное положение, чем в Академии фехтования.
Под его руководством Анджело, который имел талант ко всем физическим упражнениям, вскоре, подобно своему учителю, стал одним из самых элегантных наездников.
Одно приключение, о котором мы рассказываем ниже, было косвенной причиной того, что он уехал из Парижа и обосновался в Англии; его рассказывает сын Анджело Генри в «Воспоминаниях Генри Анджело с мемуарами о покойном отце и друзьях»[211]:
«Мой отец унаследовал от природы необычайно приятную внешность, и этот редкий дар она не расточила понапрасну. Он с усердием развивал все свои внешние достоинства и стал известен как один из элегантнейших людей своего века. В самом деле, будущим богатством и славой он был обязан врожденным и благоприобретенным превосходствам.
Незадолго до его отъезда из Франции состоялся публичный бой в одном знаменитом парижском зале,
