— Я хорошо помню нашу с ним первую встречу, — грудным голосом продолжала профессор Трелани. — Он был так потрясен, так потрясен… Я остановилась в «Башке борова»… Кстати, не рекомендую — клопы, мой мальчик… но цены разумные… да… Думбльдор оказал мне честь и посетил меня в моей скромной обители… задал множество вопросов… признаюсь, вначале мне показалось, что он не слишком высокого мнения о прорицании… и вдруг, помню, я почувствовала себя как-то странно, я мало ела в тот день… а потом…
И тут Гарри стал слушать очень внимательно. Он знал, что было дальше: Трелани произнесла пророчество, изменившее весь ход его жизни — пророчество о нем и Вольдеморте.
— …нам самым беспардонным образом помешал Злодеус Злей!
— Что?
— Да; за дверью раздался шум, она распахнулась, и мы увидели на пороге тамошнего неотесанного бармена, а с ним Злея. Он понес какую-то чепуху: якобы они поднялись не по той лестнице… Но я-то сразу поняла, что ему хотелось подслушать мой разговор с Думбльдором — понимаешь, Злей и сам тогда искал работу и, очевидно, рассчитывал узнать что-нибудь ценное! И знаешь, после этого происшествия Думбльдор вдруг переменился ко мне и взял на работу! По-моему, Гарри, наглость и навязчивость молодого человека, не гнушающегося подслушиванием у замочной скважины, так разительно констрастировала с моей скромностью, моим незаметным дарованием, что Думбльдор… Гарри, мальчик мой?
Она оглянулась, только сейчас сообразив, что Гарри нет рядом; он остановился, и она успела отойти от него футов на десять.
— Гарри? — неуверенно повторила профессор Трелани.
Ее лицо выражало испуганную озабоченность: наверное, он весь побелел. Он стоял абсолютно неподвижно, ощущая, как чудовищное потрясение волна за волной обрушивается на него, вымывая из головы все мысли, кроме одной… как же долго от него скрывали…
Так вот кто подслушал пророчество! Вот кто рассказал о нем Вольдеморту! Злей и Питер Петтигрю вместе навели Вольдеморта на след Лили, Джеймса и их сына…
Все остальное вдруг потеряло смысл.
— Гарри? — еще раз позвала профессор Трелани. — Гарри… я думала, мы идем к Думбльдору.
— Стойте здесь, — онемевшими губами произнес Гарри.
— Но, дорогой мой… я хотела рассказать, как меня оскорбили в…
— Стойте здесь! — гневно повторил Гарри.
Она остолбенела от испуга, а он, промчавшись мимо нее, свернул за угол, в коридор, где несла караул одинокая горгулья. Гарри выкрикнул пароль и, прыгая через три ступени, взбежал по винтовой лестнице. Он не постучал в дверь, а забарабанил; когда спокойный голос ответил: «Войдите», Гарри уже влетел в комнату.
Феникс Янгус повернул голову; яркие черные глазки поблескивали золотом, отражая свет заката. Думбльдор, с черной дорожной мантией в руках, стоял у окна и глядел на улицу.
— Ну, Гарри, я обещал взять тебя с собой.
Сначала Гарри ничего не понял; из-за рассказа Трелани у него все повылетало из головы, и мозги, казалось, едва ворочались.
— Взять…? С вами…?
— Разумеется, если ты хочешь.
— Если я…
Тут он внезапно вспомнил, зачем так спешил к Думбльдору.
— Вы нашли? Нашли окаянт?
— Думаю, да.
Гнев и обида боролись с потрясением и азартом; Гарри даже не мог говорить.
— Ты испуган, но это вполне естественно, — сказал Думбльдор.
— Ничего я не испуган! — выпалил Гарри, и это была истинная правда; чего-чего, а страха он не испытавал вовсе. — Какой это окаянт? Где он?
— Я не вполне уверен, какой — впрочем, змею, полагаю, можно исключить — но не сомневаюсь, что он спрятан за много миль отсюда, в пещере у моря, которую я так давно искал: ту, где Том Реддль когда-то издевался над двумя малышами из своего приюта. Помнишь, на ежегодной загородной прогулке?
— Да, — кивнул Гарри. — А как он защищен?
— Не знаю; у меня есть подозрения, но они могут оказаться неверными. — Думбльдор помолчал в нерешительности, а затем добавил: — Гарри, я обещал взять тебя с собой и сдержу слово, однако я просто обязан предупредить, что путешествие будет крайне опасным.
— Я с вами, — заявил Гарри, чуть ли не раньше, чем Думбльдор успел договорить. Его буквально разрывало от ненависти к Злею, и за последние несколько минут желание совершить нечто рискованное и отчаянное стало раз в десять сильнее. Судя по всему, это отражалось на его лице: Думбльдор отошел от окна и внимательно вгляделся в Гарри. Между серебряными бровями директора пролегла морщинка.
— Что с тобой случилось?
— Ничего, — не раздумывая, соврал Гарри.
— Что тебя огорчило?
— Ничего.
— Гарри, ты никогда не отличался успехами в окклуменции.
Последнее слово оказалось искрой, воспламенившей ярость Гарри.
— Злей! — бросил он, так громко, что Янгус за его спиной тихо вскрикнул. — Вот что случилось! Это он донес Вольдеморту о пророчестве, это
Лицо Думбльдора осталось невозмутимо, однако Гарри показалось, что оно побелело, хоть на нем и лежал кровавый отблеск заходящего солнца. После довольно долгого молчания Думбльдор спросил:
— Когда ты узнал?
— Только что! — Гарри прилагал все усилия, чтобы не раскричаться, и вдруг, неожиданно, его прорвало: — И ВЫ ВЗЯЛИ ЕГО УЧИТЕЛЕМ! КОГДА ОН ПОДОСЛАЛ ВОЛЬДЕМОРТА К МОИМ РОДИТЕЛЯМ?
Он отвернулся от Думбльдора, который до сих пор не повел и бровью, и принялся расхаживать взад- вперед по кабинету. Он дышал тяжело, будто после драки, и потирал костяшки пальцев, из последних сил сдерживаясь, чтобы не начать крушить все вокруг. Ему хотелось бесноваться, орать на Думбльдора, но желание отправиться за окаянтом было не менее велико; чуть не выпалив, что только старый дурак мог столько лет доверять Злею, Гарри испугался: если он не совладает со своим гневом, директор не возьмет его с собой…
— Гарри, — тихо произнес Думбльдор. — Пожалуйста, выслушай меня.
Перестать ходить было трудно — почти так же, как сдерживать крик. Гарри закусил губу, остановился и взглянул в морщинистое лицо Думбльдора.
— Профессор Злей совершил ужасную…
— Только не говорите, что это ошибка, сэр, он подслушивал под дверью!
— Пожалуйста, позволь мне закончить. — Думбльдор дождался, пока Гарри кивнет, и продолжил: — Профессор Злей совершил ужасную ошибку. Когда он услышал первую половину пророчества, он еще состоял на службе у лорда Вольдеморта. Естественно, он поспешил к своему господину и рассказал об услышанном, ведь того это напрямую касалось. Но профессор Злей не знал — не мог знать — за кем из мальчиков начнет охотиться Вольдеморт, не знал, что в своей страшной погоне он уничтожит родителей ребенка и что это окажутся знакомые ему люди, твои отец и мать…
Гарри издал невеселый смешок, прозвучавший почти как вскрик.
— Он ненавидел моего отца не меньше, чем Сириуса! А разве вы не заметили, профессор, что люди, которых Злей ненавидит, почему-то обязательно умирают?
— Ты не представляешь, Гарри, насколько велико было раскаянье профессора Злея, когда он понял, как лорд Вольдеморт истолковал пророчество. Думаю, что это самый большой грех его жизни, из-за него он, собственно, и вернулся…
— Но ведь он-то
