соединялись. Каждые два дня появлялись новые наблюдатели, но всех их объединяла неприязнь к обычной одежде. Большинство лондонцев, проходивших мимо, уже привыкли к экстравагантным одеяниям и не обращали на них никакого внимания, но кое-кто иногда оглядывался, не иначе, как задаваясь вопросом, зачем в такую жару надевать такие длинные мантии.
Наблюдатели, вероятно, получали мало удовольствия от своей стражи. Иногда один из них возбуждённо подавался вперёд, будто увидев наконец что-то интересное, но затем лишь снова разочарованно облокачивался на парапет.
В первый день сентября на площади собралось больше соглядатаев, чем когда бы то ни было. Человек пять в длинных мантиях молча стояли и настороженно следили за одиннадцатым и тринадцатым домами, но то, что они ожидали увидеть, было все так же неуловимо. Наступивший вечер впервые за несколько недель принес с собой каскады холодного дождя, и только тогда они непостижимым образом снова заметили что-то интересное. Человек со злобным лицом показал пальцем на дома, а его сосед, бледный коротышка, подался вперёд, но через мгновенье с огорчённым видом оба разочарованно откинулись обратно на парапет.
Тем временем Гарри вошёл в прихожую дома номер двенадцать. Он чуть не упал, когда аппарировал на верхнюю ступеньку напротив входной двери, и испугался, что пожиратели смерти могли заметить его высунувшийся из-под плаща-невидимки локоть. Закрыв за собой дверь, Гарри снял плащ, перекинул его через руку и спешным шагом направился по мрачному коридору к двери в подвал, сжимая в другой руке украденный номер «Ежедневного Пророка».
Его приветствовал привычный еле слышный шепот: «Северус Снейп?». Повеяло холодным ветром, и на секунду связало язык.
— Я не убивал тебя, — сказал Гарри, как только язык отпустило, и задержал дыхание, когда пыльное пугало взорвалось. Гарри подождал, пока не оказался достаточно далеко от портрета и не вышел из облака пыли, и с середины лестницы, ведущей в кухню, крикнул: «У меня для вас новости, и они вам не понравятся».
Кухню было не узнать. Все сияло: медные горшки и сковородки были начищены до розоватого блеска, деревянный стол отражал свет горящих свечей, на нём для ужина уже были расставлены кубки и тарелки, мерцавшие в свете весёлого огня в очаге, на котором кипел котёл. Однако ничто в комнате не изменилось так разительно, как подбежавший к Гарри домашний эльф, завернутый в снежно-белое полотенце, и с торчащими из ушей пучками волос, чистых и пушистых, как хлопок. На его худой груди подпрыгивал медальон Регула.
— Будьте любезны, разуйтесь, хозяин Гарри, и вымойте руки перед едой, — прохрипел Скрипун, схватил плащ-невидимку и, сильно горбясь, пошёл и повесил его на крюк рядом с несколькими старомодными мантиями, свежевыстиранными и выглаженными.
— Что случилось? — с тревогой спросил Рон. Они с Гермионой сосредоточенно изучали кипу исписанных листков и нарисованных от руки карт, наваленных на другом конце длинного кухонного стола, но теперь перевели взгляд на Гарри и смотрели, как тот поспешно подошел к ним и бросил номер газеты на разложенные перед ними листы пергамента.
С фотографии на них мрачно глянул знакомый темноволосый человек со скрюченным носом; заголовок под фотографией гласил:
«СЕВЕРУС СНЕЙП УТВЕРЖДЕН В ДОЛЖНОСТИ ДИРЕКТОРА ШКОЛЫ ХОГВАРТС».
— Нет! — громко воскликнули Рон и Гермиона.
Гермиона оказалась быстрей, она схватила газету и начала читать статью вслух:
— «Северус Снейп, специалист по зельям с многолетним стажем работы в Школе магии и волшебства Хогвартс, был назначен сегодня директором обозначенной школы. Это стало важнейшей перестановкой в преподавательском составе старинного учебного заведения. В результате ухода с должности учителя по маггловедению освободившееся место займёт Алекто Кэрроу в то время как ее брат Амик Кэрроу получит вакансию учителя защиты от тёмных сил.
„Я приветствую возможность поддержать лучшие волшебные традиции и ценности…» Например, убивать людей и отрезать им уши, не иначе! Снейп — директор! Снейп в кабинете Дамблдора… Мерлиновы панталоны! — пронзительно закричала Гермиона, от чего Гарри с Роном подпрыгнули на месте. Она выскочила из-за стола и унеслась прочь из комнаты, бросив на ходу: «Сейчас вернусь!»
— «Мерлиновы панталоны»? — повторил Рон с легкой улыбкой. — Похоже, она расстроилась. — Он придвинул к себе газету и стал внимательно читать статью о Снейпе. — Другие учителя это не поддержат. Макгонагалл, и Флитвик, и Стебль — все знают, как погиб Дамблдор. Они не примут Снейпа директором. И кто такие эти Кэрроу?
— Пожиратели смерти, — ответил Гарри. — В газете есть их фотографии. Они были на башне, когда Снейп убил Дамблдора, так что это всё одна компания. И, — с горечью продолжил Гарри, пододвинув себе стул, — я не думаю, что у остальных учителей есть какой-то выбор. Если Снейпа поддерживают Вольдеморт и Министерство, то им придётся либо остаться в школе и продолжать учить, либо провести несколько лет в Азкабане — и то, если сильно повезет. Мне кажется, они останутся и попробуют защитить учеников.
Скрипун подошел к столу с большей супницей в руках и, посвистывая, разлил суп в чистые тарелки.
— Спасибо, Скрипун, — сказал Гарри, перевернув «Пророк», чтобы не смотреть на Снейпа. — Что ж, мы хотя бы точно знаем, где сейчас находится Снейп.
Он принялся за еду. С тех пор, как Скрипуну подарили медальон Регула, качество его стряпни разительно изменилось: французский луковый суп, поданный сегодня, был очень вкусным.
— За домом всё ещё наблюдает куча пожирателей смерти, — сказал Гарри Рону, не отрываясь от еды, — даже больше, чем обычно. Будто надеются, что мы строем выйдем из дома с сундуками и отправимся на станцию, чтобы сесть на «Хогвартс-Экспресс».
Рон взглянул на часы.
— Я думал об этом весь день. Он ушёл почти шесть часов назад. Странно не быть там, правда?
Внутренним оком Гарри, казалось, увидел алый паровоз, за которым они с Роном однажды следовали по воздуху, скользящий между полями и холмами, словно подрагивающая красная гусеница. Он был уверен, что Джинни, Невилл и Луна сейчас сидели вместе, возможно, раздумывали, где были он, Рон и Гермиона, и обсуждали, как лучше подорвать новый режим Снейпа.
— Они сейчас чуть не увидели, как я возвращался, — сказал Гарри, — я неудачно приземлился на ступеньку, и плащ немного соскользнул.
— Со мной так постоянно происходит. О, вот и она, — добавил Рон, вытягивая шею, чтобы лучше разглядеть вернувшуюся на кухню Гермиону. — И что во имя самых засаленных подштанников Мерлина всё это значило?
— Я вспомнила об этом, — переводя дыхание, ответила Гермиона.
У неё в руках была большая картина в раме, которую она опустила на пол, схватив вместо неё с края стола маленькую, вышитую бисером сумочку. Открыв её, она принялась запихивать картину внутрь, и, несмотря на то, что та явно была больше и вряд ли смогла бы влезть в такую крохотную сумочку, через несколько мгновений играючи исчезла во вместительном пространстве между двух полосок ткани.
— Финеас Найджеллус, — пояснила Гермиона, бросив сумочку на стол; при ударе та издала все тот же гулкий стук.
— Что? — переспросил Рон, но Гарри понял. Нарисованный Финеас Найджеллус Блэк мог путешествовать между своим портретом на площади Гриммолд и портретом, висевшим в кабинете директора в Хогвартсе — комнате со сводчатым потолком, где сейчас без сомнения сидел торжествующий Снейп. В его владение перешла коллекция хрупких волшебных инструментов из серебра, раньше принадлежавших Дамблдору, каменная чаша думоотвода, распределяющая шляпа и, если он не был перенесён в какое-то другое место, меч Гриффиндора.
— Снейп мог отправить Финеаса Найджеллуса поискать его здесь, — объяснила Гермиона Рону, снова сев за стол. — Но теперь пусть попробует, всё, что Финеас Найджеллус увидит, — это изнанка моей сумочки.
