что смотрит сейчас на экзотические новые растения с меньшим энтузиазмом, чем простой любитель, и как бы она себя ни ругала, не могла заставить продолжить исследования. Она глядела на растение, — а видела лицо Вегаса, темное от гнева, вызванного ее страхом за жизнь Тео. Но даже когда она пыталась забыть его лицо, достаточно было услышать его голос или заметить вдали его фигуру, как в ней снова рождалась надежда. И каждый раз все труднее становилось переносить его равнодушие. Поэтому Тина сопровождала братьев Бреклингов в их поисках необычных видов, много им позировала и даже проявляла при этом интерес, который, как она надеялась, маскирует все более сильное желание вернуться домой.
Но теперь она может расслабиться: всего несколько часов пути отделяют их от Манауса — и свободы. Разговоры стихали. Все испытывали ощущение разрядки, спада напряжения. Они лицом к лицу встречали опасности, преодолевали препятствия, и каждый испытывал удовлетворение своей работой и успехом всей экспедиции. И, конечно же, у всех возникали мысли о доме, о семье, с которой предстоит встретиться, так что даже поверхностные разговоры прекратились, и теперь слышен был только голос Джозефа Роджерса, который отдавал приказы команде, направляя корабль по быстрой реке.
Должно быть, она задремала. Почувствовав руку у себя на плече, Тина сразу поняла, что что-то изменилось. Сонно оглядываясь, она попыталась понять, в чем дело. И поняла, только когда Ларс Бреклинг с улыбкой кивнул своей светлой головой в сторону иллюминатора. Прекратился шум двигателей: они прибыли в Манаус! В хорошем настроении, весело переговариваясь, все торопились на берег. Манили удобства цивилизации: ванна, удобные постели, хорошая пища и привычная одежда — все это совсем рядом. Все, чего они так долго не могли дождаться. Но прежде чем члены экспедиции направились в отель, к ним обратился Вегас. Стоя рядом с капитаном, он сверху вниз посмотрел на возбужденные лица и улыбнулся.
— Не хочу дольше удерживать вас от прелестей цивилизации, но на случай, если кто-то из вас сразу уляжется в постель, хочу напомнить, что сегодня вечером в нашу честь в отеле дается ужин. Надеюсь, вы все будете присутствовать. Придут все значительные лица города, и боюсь, придется формально одеваться. — И когда мужчины запротестовали, насмешливо добавил: — Я совсем не хочу, джентльмены, возвращать вашим семьям толпу дикарей! — И под громкие шутки и насмешки спрыгнул на берег и пошел в сторону отеля.
Тину это приглашение привело в ужас. Она еле плелась по улице, размышляя о том, что ей предстоит. Конечно, приглашение никого железно не обязывает, но ему придется подчиниться. Она надеялась что наконец избавилась от присутствия Рамона, и если постарается не покидать своего номера, то вообще до отлета в Англию его не увидит. Теперь же придется собраться и высидеть этот, несомненно, долгий ужин, встречать взгляд двух глаз-рапир, которые пронзают ей сердце, как сталь. Она должна найти выход. Можно попробовать отговориться головной болью — при этом вряд ли нужно будет лгать, потому что голова у нее действительно болит, а мысль о пище вызывает отвращение.
Ко времени прибытия в отель головная боль превратилась в сильную мигрень, и номер, с его кондиционером и затененными окнами, представлял благословенное убежище. Тина поискала аспирин, проглотила две таблетки, запив стаканом воды, сбросила пропылившуюся обувь и с облегченным вздохом легла на кровать. Закрыла глаза, призывая сон, но сон не шел к ней. Она пыталась очистить сознание от тревожных мыслей, но, даже не осознавая этого, все время возвращалась к самому счастливому дню, проведенному с Районом в сердце девственного леса, когда он так увлеченно рассказывал о своих планах. Тина старалась не вспоминать о том, как он осторожно расспрашивал о ее прошлом и как она сознательно лгала ему, чтобы не вызывать подозрений. Какой была бы его реакция, если бы она тогда призналась ему? Неужели уже тогда он знал, что она не подлинная Крис Доннелли, и пытался обезоружить ее и заставить признаться? Наверно, он просто солгал Инес. Он ведь не мог узнать — сказал, что знает о ее обмане, просто чтобы отразить обвинение Инес и не выглядеть дураком. Ни один мужчина не согласится так выглядеть, особенно в глазах женщины, на которой собирается жениться.
Тина вздохнула, вздох ее прозвучал скорее стоном.
Ругая себя, что мечтает о человеке, который, может, уже и не помнит о ее существовании, она с трудом поднялась с постели и решила, чтобы побороть депрессию, сделать что-нибудь позитивное, например, принять ванну. Роскошная ванна с теплой водой, с душистым мылом и шампунем, с большими мягкими полотенцами, — вот что ей нужно; может, после ванны она сможет уснуть.
Но вместо того чтобы вызвать сонливость ванна освежила и возбудила ее. Тина бродила по спальне полуобнаженная и наконец направилась к гардеробу, где висело ее единственное вечернее платье. Тётя настояла, чтобы Тина взяла его с собой. Очень красивое, короткое, цвета светлой кожи платье для коктейлей, с богатой парчовой отделкой, с тесным корсетом, расшитым золотой нитью. Хотя материал казался очень плотным, на самом деле платье было легким — идеальная одежда для приема в тропиках. Тина какое-то время думала о том, какое впечатление произведет на Рамона, впервые показавшись в таком наряде. Только сбросив одноцветные тусклые брюки и куртку, она поняла, как ей это все за время путешествия надоело. А когда взяла в руки золотистые туфельки, так шедшие к платью, и сравнила их с тяжелыми башмаками, лежавшими на полу, контраст был таким разительным, что Тина рассмеялась.
И сама же вздрогнула от этого звука. Как давно не вскипал в ней смех. Ее дух был угнетен мрачностью Рамона и надменностью Инес, она постоянно чувствовала себя неуклюжей и глупой. Но ей только что минуло двадцать лет, — и молодость брала свое. Головная боль прошла, а с ней и сонливость. К тому же все сильней становилось желание провести последний вечер в обществе Рамона — ведь это не так уж много, думала она, — воспоминания о нем будут преследовать ее всю жизнь. Сердце ее забилось чаше, она ощутила прилив оптимизма, словно кипучие пузырьки шампанского. И быстро приняла решение. Да, пусть сегодня у нее последнее воспоминание о человеке, которого она любит. Она пойдет на прием — какими бы ни были последствия этого поступка!
Задолго до восьми — времени, на которое назначен ужин, — она была готова, но слишком нервничала, чтобы спуститься вниз и присоединиться к остальным членам экспедиции, которые пили предобеденные коктейли. Много раз, расхаживая по комнате, она уже меняла было свое решение, и когда в дверь постучали и спросили: «Тина, вы готовы?», она испытала сильное желание сослаться на головную боль и попросить спрашивающего уйти. Но когда голос послышался снова, на этот раз настойчивей: «Тина, поторопитесь, все вас ждут!», она поняла, что придется идти.
Торопливо схватила вечернюю сумочку и побежала открывать деверь. На пороге стоял Феликс Крилли, держа в руке целлофановый пакет, перевязанный лентой. Он протянул ей его. Но тут рот у него раскрылся, челюсть отвисла, и слова, которые он готов был произнести, сменились удивленным возгласом. Тина была смущена его реакцией. Она понимала, что у нее сейчас эффектная внешность, но, естественно, не сознавала, какое впечатление производит на человека, привыкшего видеть ее в простой одежде исследователя. Его взгляд медленно скользил от сверкающей короны волос, уложенных в сложную французскую прическу и украшенных бриллиантовым украшением, к стройной фигуре, бедрам, обтянутым нейлоном, и ногам в золотых туфельках.
— Ну, как, подходит? — нервно спросила она.
Он с трудом перевел дыхание.
— Подходит? — повторил, словно не понимая. Затем горячо воскликнул: — Тина, любовь моя, вы богиня, заслуживающая поклонения, и готов биться об заклад, что сегодня вечером не будет ни одного мужчины, который устоит перед вашим обаянием! Не могу дождаться, когда мы спустимся и все окажутся у ваших ног! — Он озорно улыбнулся, потом вспомнил о своем подарке. — Мы решили, что вам это понравится, — с улыбкой сказал он, — но эти бедные орхидеи покажутся такими безвкусными, когда вы их приколете. Может, лучше оставить их в комнате.
— О нет! — С этим невольным возгласом несогласия Тина протянула руку к пакету. — И не подумаю! Спасибо за предусмотрительность, Феликс. — Она была тронута таким свидетельством внимания со стороны мужчин и одновременно почувствовала себя наконец защищенной. Радостная развязала ленту и достала орхидеи из углубления во влажном папоротнике. Феликс терпеливо ждал, пока Тина не убедилась, что цветы приколоты правильно, затем протянул руку и поклонился.
— Могу ли я иметь удовольствие проводить вас вниз, моя дорогая?
Она глубоко вздохнула и с улыбкой согласилась.
Феликс наслаждался бурей аплодисментов, встретившей их появление. Все мужчины, без единого исключения, лениво развалившиеся в креслах за коктейлями и болтовней, застыли, увидев в дверях Тину
