фарадим, которому ничего не стоит сжечь хлеб на корню.
Поль облегченно вздохнул.
— Спасибо. Я воспользуюсь этими сведениями, когда отец и мать начнут кричать на меня.
— О, днем это вылетит у них из головы.
— Только если я на время исчезну… Слушай, может, сходим на ярмарку? Мне нужно купить пару вещиц. У тебя есть время?
— Сначала попроси разрешения. Я не знаю, сочтут ли они мой меч достаточно грозным, чтобы защитить тебя.
— Меня тошнит от необходимости на все спрашивать разрешения и от того, что мне ничего не говорят!
Тилаль снова улыбнулся, и Поль не смог не ответить ему тем же: достаточно было посмотреть в веселые зеленые глаза кузена, чтобы обиду как рукой сняло.
— Я что, очень избалованный? — неуверенно спросил он.
— Нет, просто ты ведешь себя как всякий мальчишка, которому не терпится стать взрослым. Видел бы ты меня до того, как я начал править Речным Потоком! Когда кончится завтрак, буду ждать тебя у своей палатки, идет? Я сам спросил позволения у твоих родителей. Если повезет, ты улизнешь от них до самого вечера.
Поль благодарно кивнул. Он нашел подходящее дерево оперся о него, наблюдая за высокородными и думая о том, как он любит Тилаля. Он с рождения знал племянника матери; в то время молодой человек был оруженосцем Рохана. Тилаль был посвящен в рыцари в тот день, когда Полю исполнилось восемь, и то, как он вручал Тилалю традиционные хлеб, соль и золотую пряжку для пояса, стало одним из любимых воспоминаний Поля о собственном детстве. Следующей весной Тилаль уехал из Стронгхолда, чтобы жить с родителями в столице Сира Верхнем Кирате. Через год он стал хозяином объединенных поместий Речной Поток и Речная Заводь. Первое из них было родиной Давви, Сьонед и самого Тилаля; второе стало частью Речного Потока, когда Давви женился на наследнице этого имения. Так Тилаль начал править обширными землями вдоль реки Ката, где располагались лучшие поля и луга континента.
Над маленькой бирюзовой палаткой, стоявшей посреди лагеря сирцев, развевался зелено-черный раздвоенный вымпел Тилаля. Увидев наследника верховного принца, оруженосец, возрастом уступавший Полю, поклонился ему до земли. Из палатки вышел Тилаль с большим кожаным кошельком в руках. Он приветливо улыбнулся и взмахом руки отослал оруженосца.
— Похоже, тетя Сьонед рада отослать тебя куда-нибудь, — сообщил он. — Она еще сердится, но не думаю, что тебя накажут. Все ее мысли заняты чем-то другим. — Он привесил кошелек к поясу, проверил меч и сказал: — Все в порядке. Пошли. Если поторопимся, то успеем на ярмарку до того, как туда нагрянет толпа.
— Бьюсь об заклад, девушки от тебя не отстанут, — лукаво подмигнул Поль. — Я следил за тобой все утро, пока вы с Костасом не подошли к Чейлу.
— О, большинство девушек сегодня будет сидеть в лагере и чистить перышки к Последнему Дню. Надо же оставить что-нибудь и другим молодым людям, правда? — спросил Тилаль. Голос его звучал легкомысленно, но в глазах таилась насмешка над самим собой. — Вчера Костас сказал мне, что на ярмарке появился купец из Кунаксы, торгующий изумительными клинками. Я хочу купить меч для отца.
— Как ты думаешь, Сорину и Рияну будет приятно получить что-нибудь в этом роде? — на ходу спросил Поль. — Мне хочется сделать им подарок, поэтому я взял с собой кучу денег. Кроме того, надо зайти к торговцам шелками и к лучшему хрустальных дел мастеру Фирона.
Кунакский оружейник оказался настоящим художником. Тилаль купил у него чудесный меч, сверкающий клинок которого был украшен изображением яблонь, отягощенных плодами. Под наблюдением кузенов мастер выгравировал на нем герб Сира. По указанию Тилаля рукоять подогнали под ладонь его отца. Пока Поль выбирал два подходящих ножа в подарок Сорину и Рияну, Тилаль достал пригоршню мелких гранатов, чтобы вставить их в места, предусмотрительно оставленные мастером для этой цели.
Работа заняла много времени, но результат превзошел все ожидания. Солнечные лучи полыхали на длинном клинке, заставляли вспыхивать темные камни и отражались от отделанного золотом эфеса. Тилаль бережно завернул меч в тончайшую шерсть, заплатил за покупку и счастливо вздохнул, когда они отошли от палатки.
— Это те гранаты, которые ты выиграл на скачках? — спросил Поль. — А ты не собираешься из остальных сделать ожерелье?
— Возможно.
Мальчик искоса посмотрел на кузена.
— О, понимаю. Еще не родилась на свет дама, ради которой ты стал бы заказывать свадебное ожерелье.
К его удивлению, на челюсти у Тилаля проступили желваки, а в глазах загорелся гнев.
— Хоть ты и принц, но это не твое дело.
Поль остолбенел. Да что же это за день такой, что все друзья и родные злятся на него? Он умолк, и братья принялись обходить ряд за рядом, пока не остановились перед лавкой с хрусталем, который больше напоминал мыльные пузыри, переливавшиеся на солнце нежным розовым, зеленым и голубым цветом.
К тому времени Тилаль оттаял, вновь став кузеном и добрым другом.
— Кому подарок? Матери?
— Нет. Другой даме. — Поль покатился со смеху, когда черные брови Тилаля взлетели вверх. — Как твердят мне все и повсюду, для этого я пока слишком мал! Я разбил бокал, принадлежавший жене хозяина трактира в Дорвале, и хочу отыскать ему замену. — Он указал на хрупкий кубок в форме фантастического желтого цветка, окруженного зелеными листьями; ножка в виде стебля была украшена тонкими хрустальными шариками, изображавшими капли воды. — Думаю, этот подойдет.
— Прекрасный выбор, высокочтимый лорд, — одобрил купец.
— Довезешь ли ты его до Грэйперла? — засомневался Тилаль.
Купец фыркнул.
— Я упакую кубок так тщательно, что ему не сможет повредить самая страшная зимняя буря. Одну минутку, благороднейший лорд.
Когда бокал положили во вдвое превосходивший его размером деревянный футляр, плотно набитый овечьей шерстью, Поль попросил доставить покупку в отцовский шатер. Поняв, кто стал его покупателем, купец обомлел, обругал себя, не раздумывая схватил другой кубок и протянул его Полю. Он был сделан из великолепного пурпурного хрусталя с голубым ободком; постепенно темневшая ножка бокала переходила в угольно-черную подставку. Кубок обвивали три тонких золотых полоски, смыкавшихся в кольцо у самого ободка.
— Мой принц… — смиренно сказал купец и низко поклонился.
Поль вспыхнул снова и от души понадеялся, что возраст избавит его от этой невыносимой привычки.
— Но я не могу…
— Пожалуйста, — сказал фиронец. — От имени нашей гильдии и всего народа заверяю вас, что мы не можем дождаться, когда перейдем под милостивое правление столь высокородного и могущественного принца.
— Очень любезно с вашей стороны, но…
— Пожалуйста, ваше высочество. — Темные глаза купца смотрели на него с такой мольбой, что Поль невольно вспомнил о страхе леди Энеиды перед вторжением Мийона Кунакского. Казалось, фиронец искренне хотел, чтобы он стал их принцем. Надо будет рассказать об этом отцу.
— Я с величайшей благодарностью принимаю этот подарок, — сказал Поль. Вскоре упакованный кубок улегся рядом с первым, дожидаясь отправки в шатер верховного принца.
— Ну-ну… — пробормотал Тилаль, когда они отошли от лавки.
— Я ничего не мог поделать, — пожимая плечами, ответил Поль. — Они решили передать нам власть над Фироном. Лучше мы, чем кунакцы… — Он резко остановился, вспомнив, что Тилаль тоже имеет права на этот престол.
— И лучше ты, чем я! — улыбнулся кузен.
