понесли тяжелую утрату. Все свечи стояли вдоль задней стены; их владельцы спустились в зал, где ожидал накрытый стол. Рохан подумал, что ему тоже пора вниз. Это уже не был официальный банкет: Рохану хотелось есть, да и Полю было бы легче, если бы отец был рядом. Но там находились Пандсала и Мааркен, которые могли последить за мальчиком в самые тяжелые моменты, а Рохан еще не был готов присоединиться к ним.
Часовня была прекрасна. В ее центре находилась огромная глыба фиронского хрусталя, выступавшая из отвесной скалы, которая служила стеной замка. Внутри стояли кресла, обитые белым бархатом. Внутренность часовни светилась и под солнцем, и под луной, и под звездами. Однако вскоре после восхода лун небо потемнело, покрытое густыми облаками. Остались только горящие свечи, но их свет был очень слаб.
Где-то рядом с оссетским поселением Атмир на двойном погребальном костре пылали тела отца и сына. Старый принц Чейл и его фарадим будут вглядываться в ночную мглу и ждать, пока Огонь не превратится в пепел; после этого «Гонец Солнца» призовет нежное дыхание Воздуха, чтобы разнести пепел по Земле, которая их родила и которой они никогда не будут править. В честь погребального огня будут всю ночь гореть свечи и в этой часовне, и в накрытой стеклянным куполом маленькой келье Верхнего Кирата у принца Давви, и в центральном зале дворца Волога в Новой Ритии, и в комнате летоисчисления фарадимов в Грэйперле, которую Поль описал во всех внушающих благоговение подробностях. Рохан попробовал представить себе, где в Скайбоуле будет проводить ритуал Сьонед. В Стронгхолде для этого существовало специальное помещение, которого у Оствеля не было. Наверно, Сьонед выберет какое-нибудь место за пределами замка, на берегу озера — возможно, поместит горящие свечи на плот, и они поплывут по темной воде.
Так же проходила церемония в Скайбоуле в память о его отце, о котором Ролстра говорил в этой же самой часовне в ночь, когда тело Зехавы сгорало в Пустыне. Рохан сомневался, что Ролстра говорил от души.
Отвернувшись от свеч, Рохан взглянул на потолок, где мерцающие огни отражались в гранях стекла. Там, где прозрачный свод встречался с каменной стеной, в тридцати шагах от него, стоял столик, на котором находились серебряные и золотые тарелки и два кубка из кованого золота. Куски неотшлифованного аметиста, вставленные в бокалы, как говорили, упали с небес во время первого восхода солнца.
Они были использованы только однажды: когда Ролстра женился на Лалланте. Рохан допускал, что рано или поздно Поль будет стоять здесь и праздновать свадьбу с подходящей девушкой. Повелитель Марки не сможет избежать свадебного обряда именно в этой часовне. Но, несмотря на окружавшую его красоту, Рохан не мог отогнать от себя холод. Ролстра правил здесь слишком долго…
Он беззвучно прошел по белому ковру в центр зала — туда, где высоко над головой кристалл встречался со стеклянным потолком. Стекла были вставлены в ажурные каменные рамки, на резку которых, должно быть, ушли годы. Рохан восхищался ручной работой, но недоумевал, почему не чувствует радости ремесленников, создавших это прекрасное творение. Сады его матери в Стронгхолде, дело и гордость всей ее жизни, оставляли совсем другое впечатление. Принцесса Милар с маленьким отрядом садовников превратила скучный двор замка в настоящее чудо: цветы, деревья, террасы, изгибы ручья доставляли людям наслаждение. Работы по обновлению, проведенные им самим в Большом зале, дарили то же ощущение — мастерство ремесленников преобразило его. Эта же часовня, несмотря на всю свою роскошь, была холодным и безжизненным местом, которое не могло согреть даже мягкое мерцание свеч.
Рохан сказал себе, что при ярком солнечном свете все было бы по-другому. Он бы увидел противоположный склон огромного ущелья и текущий далеко внизу Фаолейн. Часовня бы тогда не выглядела стеклянным пузырем, прилепленным в темноте к склону горы, пустынным, холодным и хранящим память о его враге.
Скрипнула дверь, и Рохан быстро обернулся. Вошла Пандсала; тусклый свет превратил ее серое траурное платье и вуаль в расплавленное темное серебро.
— Все спрашивают вас, милорд.
— Я спущусь через минуту. Как вам понравился мой сын?
— Конечно, очаровал всех, как я и ожидала, — улыбнулась она. В темных глазах Пандсалы блеснула гордость.
— Не позволяйте ему дурачить вас приятными манерами. Он может быть ужасен, когда ему этого хочется, и упрям, как шесть человек разом.
— А по-другому мальчики и не могут. Четверо сыновей моего камергера были моими пажами, один за другим, и каждый из них был проказливее предыдущего. — Она вошла в часовню и закрыла за собой дверь. — А так как он мальчик со всеми присущими его возрасту качествами, я бы хотела вас предупредить. Он слышал о старинной легенде, согласно которой, чтобы доказать свою силу и мужество, нужно забраться по склону горы напротив замка. Я боюсь, что он вбил себе в голову выдержать это испытание.
— Я тоже слышал об этом. Смысл состоит в том, чтобы спуститься вниз на канатах: что-то вроде полета. Посмотрим, как это ему понравится.
— Надо запретить ему.
— Разрешите вам кое-что рассказать о моем дракончике, — хмыкнул Рохан. — Если я запрещу ему что- то, это будет означать, что он должен найти обходной путь, но непременно добиться своего.
— Но ведь это опасно!
— Возможно.
— Он же совсем мальчик!
— Он старше, чем был Мааркен, когда отправился на войну. Пандсала, если я запрещу ему, он сбежит и сделает все сам. Я могу запереть его в комнате, но он найдет способ удрать и сделать так, как ему хочется. С Полем может помочь только изощренная хитрость, да и то не всегда.
— Но, милорд… — начала она.
— Пойдемте вниз. Я вам расскажу кое-что интересное о нашем упрямом принце.
Рохан едва успел положить себе в тарелку какую-то еду и взять кубок с вином, когда его отпрыск появился из толпы в сопровождении Мааркена.
— Глядите… — прошептал Рохан, и встревоженная Пандсала стала свидетельницей того, как Поль просил разрешения проверить свою силу и мужество в противоборстве со склоном.
— Знаешь, отец, я думаю, это будет нам полезно и с политической точки зрения, — закончил он с восхитительной практичностью.
— Ну да, и дело совсем не в том, что это очень весело, — кивнул Рохан.
— Я уже пробовал лазить по скалам в окрестностях Стронгхолда и Скайбоула, — возбужденно говорил мальчик. — А принц Чадрик даже водил всех своих оруженосцев учиться этому в окрестностях Грэйперла. Это было как раз над океаном, так что у меня есть порядочный опыт альпинизма над водой, и нервничать я не буду. Отец, можно, а? Пожалуйста…
Рохан притворился, что размышляет, хотя решение уже давно было принято; оно было частично внушено советом Пандсалы запретить принцу рисковать жизнью.
— А ты успел подготовиться к этому подвигу?
— Ну, я знаю, что это немного опасно. Но со мной может пойти Мааркен, если захочет, да и Маэта любит лазить по скалам. А если бы нас сопровождала группа людей, которые делали это раньше, то они могли бы показывать нам дорогу. Отец, это совсем не так опасно. И если я собираюсь быть здесь принцем, то мне просто необходимо показать им, из какого теста я сделан.
— Мааркен, что ты об этом думаешь? — Губы Рохана сложились в улыбку.
— Если молодой человек так решительно настроен, то я пойду вместе с ним, — пожал плечами тот.
— Да… Ну что ж, я подумаю.
На лице Поля мелькнуло разочарование, но затем он предпочел истолковать слова Рохана в выгодном для себя смысле.
— Спасибо, отец!
К ним приблизился человек, представленный как Кладон, лорд Реки Ушш, и разговор зашел о другом. Когда Рохан и Пандсала еще раз оказались с глазу на глаз, он повернулся к принцессе и усмехнулся.
— Ну что?
— Кажется, я поняла, милорд. Он обдумывал, как убедить вас, что все будет вполне безопасно, чтобы
