— Ролстра расценит его как шаткое. Оставим его в этом приятном заблуждении. Ему по душе такие вещи. Он решит, что я приму помощь от кого угодно, даже от него. И помощь Ролстры выразится в том, что он предложит мне в жены одну из своих несомненно очаровательных дочерей.
— Но Тобин сказала, что Андраде…
— Не верь всему, что слышишь.
— Ты собираешься ослушаться леди Крепости Богини? — тихонько присвистнул Чейн.
— Если хочешь знать, я боюсь ее до смерти, — признался Рохан. — Когда мы с Тобин были маленькими, она реяла над нами, как драконша, и это чувство до сих пор живет во мне. Но я собираюсь жить собственным умом, а не делать то, что укажет тетка. Вот почему мне понадобится твоя поддержка во время Риаллы.
— Конечно, я сделаю все, что ты хочешь. Но сам-то ты знаешь, к чему стремишься?
— Да, — просто ответил Рохан. — Я собираюсь создать государство, мощь которого не будет зависеть от мощи моего меча. Отец говорил, что обещания принца умирают вместе с ним. Но не этого принца, Чейн! Когда я умру, мои сыновья унаследуют мир. Прочный мир, а не перемирие на несколько месяцев или даже лет, пока враги будут искать повод для нападения. — Он сделал паузу, чтобы дать Чейну возможность возразить, но, не услышав в ответ ни слова, заметил:
— Я вижу, эта мысль не вызывает у тебя восторга.
— Мысль прекрасная, — осторожно возразил Чейналь. — Но я сомневаюсь, что из этого что-нибудь получится.
Над ними высились скалы Ривенрока. Красноватые полоски на поверхности камня вполне могли быть струйками засохшей крови дракона или человека. Рохан натянул поводья и внимательно осмотрел вход в драконье ущелье, увенчанный остроконечным пиком.
— Он еще здесь. — Рохан указал пальцем на темные проплешины в чаще. — Видишь на холме заросли биттерсвита? Он объел их, чтобы восстановить силы, потому что так и не успел спариться. Биттерсвит отрастает за одну ночь, но сейчас он едва возвышается над землей.
— Не может быть, чтобы дракон за целых шесть дней не успел покрыть своих самок! — возразил Чейн.
— Отец тяжело ранил его. Разве ты не чувствуешь, что он еще там?
Чейн поглядел на вход в ущелье, прислушался, но не заметил никаких следов дракона, в чем и признался. Рохан только улыбнулся. В ту же секунду стены ущелья отразили оглушительный рев, от которого со скал дождем посыпались камни.
— Он здесь, — повторил Рохан и поскакал вперед. В полумере от входа в ущелье он спешился и вынул из ножен меч, знаком приказав Чейналю сделать то же самое.
— Маэта, — сказал он командиру стражников, — ты с воинами держись подальше. Я взял вас с собой, чтобы вы помогли доставить чудовище в замок, только и всего. Чейн, пойдем со мной.
— Ваше высочество… — начала было Маэта, сузив глаза — безошибочно узнаваемые черные глаза Зехавы, чьей родственницей, по разным слухам, она то ли была, то ли не была. Рохан устремил на нее долгий взгляд, и Маэта, покорно кивнув, отошла в сторону.
Рохан и Чейналь вскарабкались на узкий карниз, который опоясывал стену ущелья. В воздухе стоял острый запах дракона в поре половой охоты. Вдоль холмов тянулись пещеры, многие из которых служили убежищем самкам, уже отложившим яйца. Восемь пещер на противоположном конце ущелья были замурованы, и Рохан поразился тому, что драконам для размножения нужно скорчившись сидеть в тесной пещере, похожей на устье растопленной печи. Драконам, с их широкими изящными крыльями, длинными шеями, помогавшими издавать разносимый ветром громкий призывный клич, и смертельно опасными когтями, которые рвали плоть на куски. Сегодня Рохан видел в драконах убийц, а не тех парящих в небе прекрасных созданий, которые завораживали его с детства.
Он был уверен, что старый дракон по-прежнему здесь. Зехава жестоко изранил его и заставил надолго забыть о самках. Две пещеры у задней стены были еще открыты, и доносившееся из них шуршание камней выдавало присутствие драконш, нетерпеливо ждавших своего повелителя. Неоплодотворенная самка, обремененная яйцами, не могла подняться в воздух и быстро погибала; все дно ущелья было засыпано костями драконш, безуспешно пытавшихся взлететь. Рохан часто прятался здесь, собирая когти, зубы, остатки крыльев и берцовых костей, чтобы потом тщательно изучить их. Он хорошо знал строение скелетов, мышц и сухожилий этих редкостно красивых — по крайней мере, для него — животных. Но сейчас он собирался убить дракона и закончить дело, начатое отцом. Его собственное дело начнется позже.
Он быстро карабкался наверх. Подниматься по склону холма с обнаженным мечом в руке было неудобно, но Рохан не собирался вкладывать его в ножны: дракон мог напасть неожиданно. Одна-другая секунда промедления могла стоить жизни ему или Чейну. Камни сыпались у них из-под ног, но Рохан надеялся, что дракон примет этот шум за звук гальки, падающей из пещер, в которых беспокойно переминались самки.
Наконец они добрались до углубления в скале, которое Рохан приметил еще внизу. Отдышавшись, он велел Чейну получше спрятаться.
— Рохан, не сердись, но, по-моему, ты сошел с ума. Все это очень забавно, однако я чувствовал бы себя куда лучше, если бы понимал, что мы делаем.
— Посмотри на эту пещеру. Вход в нее замурован, драконши нет, и за яйцами никто не присматривает. Представь себя на месте самца, которому пришлось в этом году чертовски постараться, чтобы оплодотворить их, и который видит, что к венцу его труда подбираются два хилых, но злокозненных создания…
Чейн насмешливо фыркнул.
— Нет, ты определенно выжил из ума. Ладно, так чего ты хочешь от меня?
— Если я останусь жив, больше ничего. Если нет — беги отсюда так, словно за тобой черти гонятся. И передай матери, чтобы простила меня.
— Если бы она знала об этой затее, то убила бы тебя собственными руками и избавила дракона от всяких хлопот. — Чейн покачал головой и пошел к дальнему краю карниза, где громоздилась внушительная куча камней, представлявшая собой идеальное укрытие.
Рохан стер со лба пот и поглядел на противоположную стену, где насмешливо скалились два незамурованных входа в пещеры. В которой из них сейчас дракон? Или он на этой стороне? Инстинкт подсказывал: нет. Рохан не стал разбираться в том, откуда взялось это странное предчувствие, а спрятался за выступом скалы и стал ждать. Шириной площадка была в рост человека, а длиной — в два роста. У Рохана было достаточно места для маневра, у дракона нет. Во всяком случае, принц надеялся на это.
Когда дракон с трудом выбрался из пещеры напротив, судя по укоротившимся теням, было около полудня. Переполненный чувствами после утра, целиком и полностью посвященного одной из его дам, он широко зевнул и вытянул сначала одну заднюю лапу, а затем вторую. До Рохана донесся сдавленный смешок Чейна. В самом деле, было забавно следить за старым развратником, просыпающимся после любовных подвигов. Но Рохана разом покинуло веселье, как только он заметил множество дыр в шкуре дракона, из которых еще сочилась кровь. Когда огромные крылья раскрылись и дракон приготовился взлететь, принц обратил внимание, с каким трудом передвигается чудовище. На внутренней стороне одного из крыльев виднелся огромный сгусток засохшей крови; чуть меньшая рана зияла в боку. Рохан напрягся, вышел из укрытия на солнечный свет и бросил дерзкий вызов дракону, убившему его отца.
Позиция юного принца располагалась выше пещеры чудовища; кроме того, Рохан стоял спиной к солнцу, и дракону пришлось прищуриться, чтобы увидеть противника. В других обстоятельствах это тоже показалось бы принцу забавным: огромные злобные глаза сузились, разыскивая источник звука. Но Рохан в это время возносил хвалу Богине: дракон изрядно помашет своими израненными крыльями, прежде чем долетит до дальнего конца ущелья. И в самом деле, чудовищу, изнемогшему от ран и безудержного спаривания, пришлось приложить для этого гигантские усилия.
Бестия дважды неуверенно взмахнула крыльями, и принца охватила радость. Дракон зарычал от гнева и боли, а затем поднялся в воздух. Еще мгновение Рохан сомневался, сумеет ли чудовище взлететь. Но после трех мощных ударов крыльями дракон взмыл ввысь и бросился прямо на Рохана.
Принц подавил страх, воздел меч и покрепче уперся ногами в землю. Солнечный свет отражался от золотистой шкуры реявшего над ним дракона. Зверь раскрыл пасть, обнажив поломанные зубы, и Рохан
