Он уселся на связки мягких листьев, а я рухнул рядом с ним, невольно вздохнув, хорошо понимая как истинность его слов, так и ничтожность своих духовных усилий. Он обнял меня за плечи и улыбнулся, а потом посмотрел куда-то вдаль через весь Сад:
- Наберись терпения, останови гнев, прекрати злиться даже на то, что кажется тебе твоим слишком медленным продвижением по Пути.
Сохраняй хладнокровие, поддерживай непрерывность самообладания, не только встречаясь с внешними препятствиями и проблемами, но и с самим собой, - будь к себе добр, подбадривай и укрепляй себя: это намного полезнее для достижения той цели, к которой ты стремишься.
Мудрый страдает во время своих духовных исканий, а если ты будешь искать только приятного отдыха, то никогда не станешь мудрым. Не будь слишком привязанным к маленьким удовольствиям, но взыскуй высших радостей. Научись не только совладать с болью, но и видеть в ней средство, видеть в ней сам Путь - так ты сможешь сохранить честность, сможешь сохранить скромность, это позволит тебе сочувствовать тем, кому повезло меньше, чем тебе. Поддавшись беспомощному разочарованию или гневу, можно только разрушать; научившись жить с болью и использовать ее, обретаешь опыт, который сослужит тебе добрую службу на всем Пути к тому светлому дню, когда ты навсегда выйдешь за пределы всей и всяческой боли. Истинный Воин учится быть непоколебимым.
Мы еще немного посидели молча, и тут на меня навалились и усталость от недолгого, впрочем, путешествия в Сад, и странные впечатления этой длинной ночи, и более всего - переутомление от освоения новых знаний и усилий по изучению столь нелицеприятного порой содержимого моего ума, - меня сморило, и я ненадолго уснул.
Мне приснился сон, будто я снова маленький, а на дворе весна, и все празднуют ее приход - событие, о котором я давно позабыл. Утро, светит солнце, я сижу за деревянной партой в нашей школе и смотрю в окошко на своих одноклассников, разнаряженных по-весеннему ярко.
Они играют в догонялки и пляшут под звучащую отовсюду музыку и радостно смеются. Я в классе один, мне очень хочется присоединиться к веселью, но мне почему-то не встать и не выйти на улицу.
Вдруг в класс входит монах с темными глазами и мягкой доброй улыбкой, берет меня за руку и ведет в огромную сводчатую залу с большими высокими окнами, через которые льется солнечный свет, и великолепным гладким деревянным полом, натертым до блеска. Он слегка подталкивает меня к центру залы, где больше всего воздуха и света, и говорит: «Танцуй, танцуй все, что захочешь, придумай уже свой танец». И я вбегаю в сияющий солнечный свет, в самый центр огромного пустого собора и начинаю свой детский танец, начинаю кружиться, просто кружиться, раскинув в стороны руки, и смеюсь, смеюсь, смеюсь, запрокинув голову назад…
Шантидева легко коснулся моей руки; он уже был на ногах, наклонившись надо мной, его огромное сильное тело на фоне лунного света в монашеской одежде выглядело даже величественно.
- Нам пора, - кротко сказал он.
- Я это… как бы… подустал слегка, - отвечал я сквозь сон. - Вы идите, а я еще посижу.
- Нельзя, - ответил он мягко, - нельзя - нет времени.
- Да ведь еще вся ночь впереди.
- Кто знает? Кто знает?
- Ну еще две минутки.
- Ни к чему это.
- Мне надо.
- Нет, тебе не надо.
- Ну правда, еще самую малость.
- Вставай, мы отправляемся.
- Куда? Зачем?
- Твоя мать!
Я мгновенно проснулся.
- Моя мать?
- Да, твоя мать.
- Она что, здесь?
- Я этого не говорил.
- Тогда о чем вы? - спросил я, вскакивая на ноги против своей воли.
- Она ждет, ты ей нужен, она хочет, чтобы ты пришел. Ты пойдешь или будешь отдыхать?
- Пойду, конечно же пойду. - Я почувствовал новый прилив сил, усталости как не бывало, а надежда придала мне легкость и наполнила радостью.
- Так и знал, что ты пойдешь, - сказал монах и пошел вперед быстрыми широкими шагами; я без труда поспевал за ним. - Ты благословлен силой добродетели; ты чувствуешь радость, когда уверен, что делаешь добро, ты испытываешь великое воодушевление при мысли о том, что надо встать и помочь твоей матери.
Я и вправду чувствовал какую-то неведомую мне ранее свежесть и бодрость; не прошло и нескольких минут, как мы оказались у дорогой моему сердцу скамьи у подножия чинары - у парты в школе, в ее школе.
Здесь Шантидева развернулся так резко, что полы его монашеской одежды описали огромную дугу, и схватил меня за руки.
- Это будет здесь, и будет очень скоро, - весело заявил он.
Я с надеждой взглянул в его лицо и снова улыбнулся против воли, просто увидев сияние его улыбки.
- Что? Что будет-то?
- Вот на этой священной земле, - ответил Шантидева, указывая на маленькую зеленую лужайку, где мы так часто с ней возлежали, - которая скоро станет еще священнее, ты получишь наставления о двух последних из шести совершенств, ты узнаешь их в совершенстве от того, кто превосходит меня величием.
Я задумался на мгновение, шевеля губами, ведь, несмотря на эту длинную ночь в Саду, он научил меня только трем из шести совершенств.
Шесть минус три равно три. Значит, осталось три совершенства, а не два.
Он показал мне даяние, добродетельную жизнь и управление гневом - только три.
- А как насчет четвертого совершенства? Кто научит меня четвертому? - закричал я в страхе, что так и не узнаю его.
- Четвертое совершенство есть радость: радость пребывания в добродетели; радость от добрых дел; благое чувство от того, что ты добр; то воодушевление, что поднимает тебя, усталого и разбитого, к новым благим свершениям. Это такая добродетель, сладость которой никогда не забудешь, попробовав хоть раз. Просто вспоминай свою мать, потому что она ждет и в каждый миг, который она проводит без тебя, в каждый миг ее пребывания в страдании и растерянности, где бы она ни находилась, - в тот самый миг ты уже должен быть на ногах, должен изо всех сил стремиться к высшим достижениям духа, чтобы иметь возможность добраться до нее и принести ей эти высшие дары.
- Это радостный путь в город восторга, это радостная задача - привести ее с собой. У тебя нет вообще никаких причин удручаться, вообще никаких причин сомневаться, вообще никаких причин колебаться и вообще никаких причин повернуть назад. Ведь позади только смерть, позади - навсегда оставленная тобой жизнь, сулящая только боль в настоящем и боль в будущем, жизнь, состоящая из накопления вещей и человеческих отношений, которые нельзя удержать, которые можно только снова потерять. Ты на верном пути, ты нашел свой правильный путь - так радуйся же, без оглядки мчись вперед, ищи и найди ее, танцуй - танцуй, кружись в том танце, какого только ни пожелает твое сердце. - И он снова раскатисто расхохотался своим звучным глубоким
Глава 11
