Они их тоже видели, но не таким взглядом, как мой, не были настолько вовлечены в просмотр. Это знание теперь принадлежало только мне, а оно влекло за собой и тяжелый груз ответственности. Может быть, я должен сделать что-то, чтобы хоть в малой мере компенсировать эту потерю, прежде чем кадры фильмов изгладятся из моей памяти?
Шел второй месяц моих мучений и хандры, когда раздался телефонный звонок. Это была Франни.
Я не очень-то вежливо простился с ней на похоронах. Не хотел быть вежливым. Я был настолько потрясен превращением касловских фильмов в пепел прямо на моих глазах, что даже не нашел для нее никаких слов. Я считал, что она несет ответственность за этот акт вандализма. Она могла бы очень просто спасти то, что теперь уничтожалось, – всего лишь проигнорировав разрушительные пожелания Зипа. Но какое право имел я обвинять ее в этот момент ее жизни? Мы с Клер и Шарки коротко простились с ней и уехали еще до того, как погасли угли костра. Я надеялся, что мой резкий уход положит конец нашим отношениям. Франни всегда казалась мне какой-то жалкой. Но похороны Зипа породили в моем сознании образ неряшливой, нелепой женщины-вандала. Он начисто вытеснил еще остававшиеся у меня сладкие и томные воспоминания о Найлане. Когда я услышал по телефону детский голосок Франни, меня обуяла мрачная злость. Она хотела, чтобы я по-прежнему приходил к ней.
– Нет, Франни, – ответил я, стараясь говорить как можно холоднее. – Не вижу в этом никакого смысла, – Неужели она серьезно рассчитывала, что наша нелепая связь будет продолжаться? Сама эта мысль казалась мне глупой, и если мой тон выдаст меня – пусть. Кажется, я впервые в жизни позволил себе такую неприкрытую грубость по отношению к человеку.
Ее голос на другом конце провода утратил свою детскую игривость и стал немного безыскуснее.
– Просто я подумала, что мы могли бы проститься чуть теплее. Я продаю дом и уезжаю к себе.
– К себе? Куда же это?
– У меня семья в Айове. Я возвращаюсь.
– Вот оно как.
– Де-Мойн{178}. Я же фермерская дочь. Разве я не говорила?
– Нет.
– Мои родители отреклись от меня, когда я убежала из дома, чтобы стать кинозвездой. В основном, конечно, мой отец. Они очень религиозные люди. Но когда я устроилась с Зиппи, они как бы простили меня, хотя он и был карликом. Моему отцу не очень-то это нравилось. Но все-таки хоть какой-то брак и вообще… (я рассчитывал, что по моему молчанию она поймет, насколько мне все это не интересно)… понимаешь, я подумала, что было бы правильно, если мы простимся как друзья перед моим отъездом.
– Понимаешь, я сейчас очень занят в университете…
– Да, я понимаю. Но всего на часик, а? Зиппи оставил тут всякое, тебе, наверно, будет интересно.
– Оставил? Что?
– Ну, все эти камеры и всякое такое.
– Ты имеешь в виду проекторы?
– Камеры, проекторы – много чего. Я не знаю, что с этим делать.
– Ты хочешь их продать?
– Да ты бы мог просто их взять себе.
– Франни, ты не понимаешь, что говоришь. Это очень дорогое оборудование.
– Нет, я его не хочу продавать. А потом, здесь есть и еще кое-что.
– Например?
Детская игривость вернулась в ее голос.
– Ты приезжай – сам увидишь.
– Там есть фильмы?
– Может быть… – Больше она ничего не пожелала говорить.
Я не мог понять – дурачит меня Франни или нет. Но перспектива заполучить проекторы «Сенчури» и привезти их в «Классик» была слишком сильным искушением. Не прошло и часа, как я был у нее.
К табличке «Продается» на лужайке перед домом наискосок была приклеена риэлторская ленточка «Продано». Подъездную дорожку загромождали огромные землеройные машины какого-то зловещего вида, словно взявшие дом в осаду. Оказавшись внутри, я увидел, что дом лишился всей своей мебели. Комнаты были пусты, если не считать многочисленных коробок здесь и там.
– Они хотят все тут снести и построить многоквартирный дом, – сказала мне Франни, – Ждут не дождутся, когда я уберусь. Я от всех этих забот – сборов да продаж – голову потеряла. Уже и не понимаю, на каком я небе, – Вид у нее был измученный, нечесаные волосы лежали на плечах, лицо лоснилось от пота. Теперь она была более простой, более искренней, и такой она нравилась мне гораздо больше.
Франни не шутила насчет проекторов. Она и правда собиралась подарить их мне вместе со всем, что было в проекционной. В том числе и содержимым небольшой кладовки, наполненной довольно неплохим по виду съемочным оборудованием – последнее напоминание о карьере Зипа.
– Ты можешь получить за это приличные деньги, – сказал я ей.
– Понимаешь, мне бы не хотелось продавать вещи Зипа кому попало – чужим людям. Пусть они останутся тебе и твоим друзьям. Зип никогда не выставлял напоказ свои чувства, но ты ему нравился. А эта ваша Клер ему очень приглянулась. Она столько всего хорошего сказала Зипу о его работе – он таких слов много лет не слышал. Она тебе что – вроде как подружка?
– Вроде…
– Ну да, я вроде как догадалась, – Она выдавила из себя смешок. – Надеюсь, она не очень тебя ревновала? – И тут же, переходя на серьезный тон: – Она очень толковая – сразу видно. Из умненьких. Она на Зипа произвела впечатление. Он мне говорил. Думаю, он бы не возражал, если бы ей это досталось.
Когда я оказался в проекционной, мои глаза сразу устремились на верхнюю полку, где Йоси держал саллиранд. Коробочки не было. Я обшарил проекционную взглядом, а потом спросил у Франни:
– А ты не знаешь, где может быть саллиранд?
– Кто-кто? – Она недоуменно улыбнулась, узнав имя, но не предмет.
– Ну штука такая, чтобы через нее смотреть, – вот такого размера.
– А-а, что-то вроде бинокля?..
– Да-да, – нетерпеливо ответил я.
– Зип иногда смотрел через нее фильмы. Понятия не имею, где она может быть, – Она прыснула, – Никогда не слышала, чтобы он называл ее Салли Ранд. Откуда такое название?
Я уклонился от ответа, продолжая осматривать проекционную. Саллиранда я так и не нашел. Франни видела, что я разочарован. Я поспешил заверить ее, что благодарен ей за невероятную щедрость. Она делала мне подарок ценой в несколько тысяч долларов.
– Не знаю, что и сказать, Франни, – бормотал я, – Просто не нахожу слов.
– Да ладно. Я получила хорошую цену за дом. Думала, за такую старую рухлядь ничего не дадут. Да и у Зипа было кое-что отложено. Так что мне ни к чему продавать эти штуки, – Вдруг она снова напустила на себя это невыносимое кокетливое выражение, – И потом, у меня есть кое-что лично для тебя, – Взяв мою руку, она повела меня из проекционной назад в дом. Как я того и опасался, мы направлялись к лестнице. Она почувствовала мои сомнения. – Ну-ну, не бойся, я тебя не собираюсь соблазнять. Честно говорю, – Но эти слова она сопроводила двусмысленным подмигиванием, что только усилило мои опасения.
Мы вошли в комнату наверху. Около дверей там стояло несколько коробок. Из одной Франни извлекла лист бумаги, свернутый трубочкой.
– Тебе наверняка захочется иметь такой – на память о старых временах, – Это был постер с Найланой. Она была права – я испытывал к ней чувство благодарности за этот подарок. Я увидел на нем автограф: «Моему любимому поклоннику. Кей Аллисон». – Теперь еще все эти книги, – сказала она, показывая на коробки, – Это любимые вещи Зипа. Много всяких технических книг. Кой-какие подарки. Альбомы с вырезками. Две-три журнальные статьи про него. Ведь вы про всякое такое и учите в вашем колледже?
– Ну да, в известной мере. А ты что, не хочешь оставить это себе?
– Если я увезу все это в Айову, то оно будет валяться где-нибудь на чердаке. Я плохой читатель. И потом, у меня свои воспоминания о Зиппи – других мне не надо. А тебя тут, может, что и заинтересует. А вот это я оставлю себе. – Она нырнула рукой в одну из коробок и вытащила оттуда золотую фигурку. «Оскар»
