Зипа. – Я думаю, он хотел, чтобы это я оставила себе, – Она задумчиво улыбнулась, – Я смогу время от времени воображать, что это
Я неуверенно напомнил ей:
– Ты говорила, что могли остаться какие-то фильмы…
Она посерьезнела.
– Да, что касается фильмов, тут я тебе должна объяснить кое-что. Я ведь видела, как ты себя чувствовал на похоронах. Понимаешь, это все Йоси. Он только что не молился на Зипа. Что бы Зип ни сказал – Йоси исполнял без разговоров. Так вот, Зип сказал Йоси, чтобы эти пленки использовались, ты сам видел как. Он даже об этом в завещании написал. И переубедить Йоси было невозможно. Он такой командир. Мы с ним никогда особо не ладили, ты, наверно, и сам заметил. Йоси казалось, что он знает Зипа лучше меня, хотя я и была его женой. И он был прав. А потому, когда речь зашла об исполнении последней воли Зипа, Йоси все взял в свои руки, словно мне вообще ничего нельзя было доверить. Он все устроил с владельцем похоронной конторы – это его приятель-японец. Я ему сказала, что, наверно, так вот брать тело Зипа и сжигать противозаконно. Но у Йоси давно зуб на правительство, и ты знаешь почему. «Насрать мне на ваши законы», – сказал он мне и сделал все по-своему. А мне только и оставалось, что помалкивать – пусть себе. Так я и поступила. Ну теперь-то он уже съехал и ничего сделать не сможет.
Она пересекла комнату и открыла дверцу стенного шкафа. Внутри все от пола до потолка было уставлено коробками из-под пленок. Я бросился к ним, и сердце у меня упало. На этикетках всюду значилось: Найлана. «Найлана дева джунглей», «Найлана и поклонение кобре».
– А-а, – сказал я не в силах скрыть разочарования, – Так это твои картины.
– Должна тебя предупредить – тут сплошной тарарам, – сказала она, открывая одну из коробок, – Понимаешь, мне пришлось делать это очень быстро и в темноте. Йоси тут повсюду рыскал. Я не хотела, чтобы он меня за этим застукал.
– За чем – за этим?
– Понимаешь, все те картины, что вы с Зипом смотрели, я переложила в эти коробки. А те картины, что были в этих коробках, я переложила в другие… Понял?
– Ты хочешь сказать, что подменила ленты?
– Ну да.
– И значит,
– Ну да. Я же знала, что ты не захочешь видеть, как они горят. Наверно, это очень важные ленты, а?
– Господи, Франни, я даже не могу тебе сказать, какие важные!
– Ну вот, Йоси, значит, думал, что он исполняет волю Зипа. Но я думаю, Зип не будет на меня в обиде.
Я хотел обнять ее и расцеловать. Но вдруг до меня дошло.
– Но Франни… это значит, что фильмы с Найланой сгорели. Их будет очень трудно заменить.
Она пожала плечами.
– А, ерунда. Дерьмо, да и только. Кому они нужны? Знаешь, лучше помнить мои фильмы, как ты, а не смотреть сейчас по-настоящему. Бог ты мой, они были просто ужасны! Я рада, что они сгорели.
И тут я обнял ее.
– Франни, я так тебе благодарен! Даже сказать не могу. Ты спасла фильмы!
– Может быть, что-то и не спасла. Не так-то просто это было. Мне нужно было поторапливаться – все ленты Макса свалили там, внизу, а эти – здесь, наверху. Приходилось носиться туда-сюда. Бог ты мой, никогда так не трудилась. У меня тут все перепуталось. Этих коробок было черт знает сколько! А некоторые не открывались. Я их так там и бросила. А потом, у меня тут все эти бобины были раскиданы по всему полу. Одну от другой не отличить. Поэтому они там лежат в жутком беспорядке.
– Но
– Я пыталась. Конечно, у меня кончились все катушки Найланы, а всех картин я так и не поменяла. Поэтому мне пришлось подкладывать другие ленты.
– Какие другие ленты?
– Ну, у Зипа тут было много всяких лент. В основном старинные – немые еще.
– Например.
– Я их не различаю. Просто взяла, что удалось найти, чтобы Йоси не заметил пустых коробок. То, что на бирках написано, те картины я и подменила.
Я расчистил проход к стопке коробок в заднем углу шкафа – на некоторых были имена. Сколько-то коробок с надписью «Чаплин» и еще – «Барримор»{179}.
– Какой Барримор? – спросил я.
– Он назывался «Дон Жуан». Зиппи любил этот фильм.
Я нашел четыре коробки с надписью «Алчность».
– «Алчность»? – спросил я у нее, – У Зипа была копия «Алчности»?
– Это того немца с шеей?{180}
– Эриха фон Штрогейма.
– Вот-вот. Зипу эта картина тоже нравилась. Он получил ее от Макса, а тот дружил со Штрогеймом.
– Ты хочешь сказать, что среди сгоревших фильмов была «Алчность»?
– Ну, если так на коробке написано.
– Господи, Франни, ты хоть понимаешь, насколько ценным это могло быть?
– Правда? Я не знала, что тебя она интересует. Зип как-то заставил меня посмотреть. Ничего хорошего – уж ты мне поверь.
Я не стал спорить. Вместо этого я принялся грузить все дары Франни в фургон Шарки. Набралось не меньше тонны груза. Проекторы, камеры, книги, десятки коробок с лентами – салон и кузов были плотно забиты. Франни оказалась слишком щедрой. Если бы у меня были деньги, если бы у Клер были деньги, то я бы заставил Франни взять их. Но весь мой ценнейший груз я бы отдал за саллиранд. Ведь этот прибор был ключиком к волшебному королевству. Где он сейчас? Прежде чем покинуть Франни, я прошелся по дому – проверял стенные шкафы, полки, ящики. Ничего. В конце концов я попросил Франни сообщить, если саллиранд найдется, хотя особых надежд у меня и не было. Если бы Зип пожелал что-то уничтожить после своей смерти, то в первую очередь, конечно, всевидящий глаз Макса Касла. Я забрался и фургон, поблагодарив на прощание Франни еще раз.
– Да, ерунда, – гнула свое она, – Я хочу, чтобы ты знал: ты был очень, очень, очень мил со мной. Вернул мне мои старые воспоминания. Я снова почувствовала себя старлеткой. Надеюсь, и тебе было хорошо.
– Было. Очень хорошо.
– Спасибо. Кинозвезде ничего так не надо, как несколько хороших поклонников. Даже если это такая подержанная звезда, как я. Ну, а как насчет этого? – спросила она, раскинув руки для объятия. Я вылез из машины и покорно принял ее объятия. Мы поцеловались в последний раз – долгий, слащавый поцелуй, – Ух-ты! Это получше тех, что мне доставались в кино, – сказала она, – И на вот еще. Я хочу, чтобы и это у тебя осталось, – Она ловко засунула мне конверт за мою потную рубашку, – Это тебе будет сюрприз, когда приедешь домой, ладно?
Но я вытащил ее подарок, остановившись под первым светофором на бульваре Лос-Фелиц. Это была ветхая пожелтевшая фотография. Соблазнительно полуобнаженная Найлана в студии у верхушек деревьев. На обратной стороне был ее автограф.
Чтобы разобрать фильмы, которые спасла для меня Франни, потребовалось несколько недель. Когда работа была закончена, я с удовлетворением отметил, что она потрудилась на славу – лучше, чем она или я могли себе представить. Она не потеряла ни одной катушки из фильмов Макса Касла, просто перепутала их все. Основной ее промах был в том, что она перепутала катушки фильмов Касла с катушками из тех коробок, откуда она брала ленты на подмену. В результате меня поджидало несколько приятных неожиданностей – большие и малые фрагменты разных фильмов. Я обнаружил одну давно утраченную часть «Алчности» фон Штрогейма, несколько частей «Восхода солнца» Мурнау{181}, фрагменты фильма Дрейера «Страсти Жанны д'Арк», которых Клер, по ее словам, раньше не видела. Единственная в мире копия чаплинского «Как Скользкий Сэм ходил за яйцами» обязана своим
