После того, как герцог сделал это признание (что доставило ему определенное удовольствие, так как он был человеком хотя и неверующим, но зато суеверным), оно явно было услышано Могущественными Высшими Силами, которые, как известно, стоят на страже морали, хотя и не несут никаких обязательств, и пришлось им по вкусу, так как воздушный шар начал постепенно терять высоту и к изумлению обоих пассажиров, с головы до ног покрытых изморосью, мягко опустился на землю.
- 'Черт возьми, может быть Бог существует?' - спросил герцог сам себя. Во всяком случае, он вернулся к вере.
Часы пробили полночь, когда он, весь растрепанный и растерзанный, появился у Агнии де Бюффон, которая с самой зари только и делала, что ломала руки и рыдала, опустился в кресло, потребовал коньяку и рассказал об ужасном путешествии.
- ...И наконец, моя дорогая, мы оказались на картофель ном поле, приземлившись очень мягко, хотя я все время боялся, что та дыра, образование которой привело к спуску воздушного шара, внезапно расширится и мы рухнем на землю. Крестьянин сказал, что мы находимся в десяти лье от Парижа, вот почему я вернулся только сейчас. Надеюсь, вы испугались?
- Мой дорогой, мой возлюбленный, я больше никогда вас не покину, даю вам честное слово!
- Агния, я нахожусь в большом затруднении. Человек, о котором я вам говорил, и который оказался моим невольным спутником в этом полете...я вам ещё не все сказал о нем - если не считать, что он очарователен, прекрасно образован и хорошо воспитан и что если бы не он, то я наверное умер бы от страха. Только...
- Да, мой друг?
- Только в то же время он - тот самый человек, которого я разыскивал в течение долгих лет. И почему? Не говорите этого никому: он - сын моего отца, тогда как я - нет, как вы знаете. И он тоже это знает.
- Что он знает?
- То, что я только что сказал. Теперь представьте, что он решит открыть это журналистам, писать в газеты, начнет судебный процесс, - как я буду при этом выглядеть? Всем станет известно, что я незаконнорожденный сын кучера, я же знаю, что моя мать понесла именно от кучера! Вот так обстоят дела, не сомневайтесь в этом!
- Но послушайте, Филипп, все что вы мне рассказали об этом юноше не дает оснований думать, что у него такие безумные амбиции. Не вы ли говорили, что он рассказывал о намерении вступить в армию Штатхудера в Голландии? И наконец, будь у него намерение поступить так, он давно мог это сделать.
- Во-первых, он недавно узнал, кто он такой. Во-вторых, он все время находился где-то далеко: в Америке с Лафайетом, в море с Джоном Полем Джонсом, в Англии, в Пруссии, в России, в Италии; но вот теперь он во Франции, черт побери! И как я могу быть уверенным в его намерениях?
- Как вы расстались друг с другом?
- Как лучшие друзья, даю вам слово. Он пожал мне руку и сказал: - Не волнуйтесь, монсиньор, даю вам слово, что я никогда не доставлю вам беспокойства.
- Очень хорошо. Но послушайте: там наверху я рассказал ему о приписке к завещанию моего отца...нет, его отца...в конце концов нашего. Так как он это никак не прокомментировал, то когда мы расставались, я сказал ему: Этот замок в Морле и все, что к нему относится, я передам вам без лишних формальностей.
Сделал я это просто из симпатии. И с моей стороны это был тактический шаг. Я делаю его богатым - он оставляет меня в покое.
- Так что же?
- Он отказался. Он сказал, что ведет жизнь бродяги и что во всем мире нет ни одной души, которой он хотел бы оставить этот замок. И в заключение он сказал фразу, которую я только что вам повторил: - 'Не волнуйтесь, монсиньор, даю вам слово, что никогда не доставлю вам беспокойства.' Да, и ещё он добавил: - 'Ни за что'.
- Я не понимаю, почему вы так переживаете! Этот юноша ничем вам не угрожает.
- Меня беспокоит человек, который отказывается от состо яния. Видели вы когда-нибудь такого человека? Это выше моего понимания. И я пришел к определенному заключению: это тип что-то задумал. Он отказывается от моего предложения, чтобы развязать руки. На самом деле он хочет получить все, мой титул, мое состояние, мое могущество! Ему это так просто не удастся, но чего не бывает в наше время. Все так неустойчиво, дорогая Агния!
- Вы не должны так переживать, мой дорогой.
- То, что я либерал, ещё не повод для того, чтоб стать простолюдином! Агния, моя дорогая Агния, этот молодой человек заставит меня сделать так, чтобы он оказался не в состоянии причинить мне вред, даже если у него нет такого намерения.
- Филипп! Нет, только не убийство, я прошу вас!
- Конечно нет! Это теперь не в моем вкусе.
- И вы обещали больше его не преследовать.
- Я обещал? Ну уж нет. Он просил меня больше не волноваться, но я говорю совсем о другом. Агния, что я должен сделать?
- Сначала вы должны перестать пить коньяк. Хотите знать, что я думаю? Понаблюдайте за этим молодым человеком. Вы знаете его адрес?
- Да. Он остановился на Елисейских полях. В отеле Картона.
- Если он начнет тянуть с отъездом из Парижа, если у него пропадет намерение отправиться в Голландию, если он начнет общаться с подозрительными личностями, я имею в виду журналистов, вот тогда, положим дней через пятнадцать, вот тогда вы подумаете. Но только не убийство! Поклянитесь!
- Клянусь вам, Агния!
- Очень хорошо. А теперь, монсиньор, пора раздеться и взглянуть на маленькую птичку, которая уже заждалась; она вознаградит вас за доброту.
2
В те времена Париж был разделен примерно на сорок округов - по два на каждый квартал. В том округе, где находился отель Картон, начальником был Амур Лябрюни. Если помните, этот подлец с благообразным лицом несколько лет назад дважды упускал возможность поймать Тюльпана и услужить герцогу Шартрскому, после того как успешно привез его из Бреста в свой дом в Пасси. Да, это был именно он! Герцог Шартрский, который простил ему промахи и даже был признателен за некоторые услуги, считал своей главной задачей быть постоянно в курсе мнения толпы, что и делал, получая еженедельные секретные доклады, предназначенные как для него, так и для местных властей. Став герцогом Орлеанским, он дал Лябрюни два года назад деньги, необходимые для покупки этой должности. Кто лучше, чем начальник округа, сыщики которого проникают повсюду, даст вам возможность познакомиться с общественным мнением? Амур Лябрюни выполнял эту задачу наилучшим образом. Каждые три-четыре дня он получал от секретаря герцога письменное предписание, никогда не подписанное и запрашивавшее те или иные сведения, которое он потом сжигал.
В это утро, через два дня после подвига в стратосфере, при котором мы присутствовали, он шагал взад-вперед, дожидаясь фиакра, за которым послал, и в таком возбужденном состоянии, в котором ему давно не приходилось бывать.
Все из-за того, что, как следовало из только что полученной записки герцога, Тюльпан снова вошел в его жизнь! Несмотря на сдержанность и достоинство, которых требовали выполняемые им в настоящее время обязанности, он не мог удержаться, чтобы не испустить трубный рык радости и ярости.
'Понаблюдайте, пожалуйста, за приходами и уходами господина Фанфана Тюльпана, проживающего в вашем округе в отеле Картона, а также за людьми, посещающими его, и сообщайте нам об этом в течение десяти - пятнадцати дней' - писал монсиньор.
Лябрюни немедленно понял, что речь идет не только об информации, и что сможет предложить
