залпом.
— Возьми! — закричал Латимор, едва переводя дыхание, и швырнул в руки Тюльпана кожаный футляр. — И убегай, не мечись по сторонам, исчезни!
— Гарри!
— Господи, беги! У меня пуля в ноге!
Оба припали к земле, поскольку сзади снова донеслись выстрелы. В тишине, внезапно воцарившейся между двумя запусками ракет, слышен был крик, команды, топот сапог по мерзлой земле. И тут тишина вновь была нарушена петардами и небо окрасилось в сиреневое, белое, красное.
Тюльпан, перескочив живую изгородь, как стрела промчался по улице, ещё успев заметить солдат, бегущих к трактиру Труди Вермонт, и свернул направо, все ещё держа под мышкой футляр. Потом вдруг новая ракета озарила другой отряд солдат, тоже бежавших сюда. Раздалась команда:
— Пли!
Значит, его заметили!
Залп из мушкетов пришелся мимо, но Фанфан уже успел соскочить с дороги в поле. И вот он мчался, летел со всех ног, как велел Латимор. В ушах бешено грохотало, но звук и выстрелов, и взрывов перебивал стук его собственного сердца. Опять он слышал команды, и вновь звучали выстрелы и крики солдат, которые, как ему казалось, все приближались! По счастью, всюду воцарилась тьма, и он подумал было, что сможет обмануть преследователей, но в этот момент услышал лай собак.
'— Будут травить меня, как лисицу! А псы меня найдут в любых потемках!'
И обессиленного, сгорбленного, загнанного зверя, которым он теперь стал, разорвут на куски! Такая жуткая перспектива словно дала ногам Фанфана крылья Меркурия. Больше всего Тюльпан боялся споткнуться о корень или налететь на ствол дерева — тут ему был бы и конец!
Собачий лай приближался.
'— Пора бросать футляр! — подумал он. — Он слишком для меня тяжел!'
И тут же эту мысль отверг.
'— Фанфан не сдается!' — гордо сказал он себе и в тот же миг утратил почву под ногами и рухнул в воду!
Темза! Ах да, ведь поблизости от Вуди Хилл протекает Темза! Тюльпан глотнул изрядно, но все же вынырнул с футляром. Взмахнул рукой, пытаясь ухватиться, — за берег, ветви… — и снова погрузился. Двумя ногами оттолкнулся от дна, вылетел на поверхность — и во что-то врезался головой!
Ухватившись рукой, понял, что это лодка. Бросил в неё футляр, потом и сам свалился внутрь. Лодка была привязана к какому-то колу, который Тюльпан выдернул из донного ила, — у него нечем было перерезать веревку. Течение Темзы подхватило лодку, отнеся от берега, к которому уже примчалась свора псов. Тюльпан слышал их лай, но ничего не видел. Когда поток отнес его уже почти на середину Темзы, во тьме вдруг вспыхнула длинная цепь белых вспышек из оружейных дул…
И он упал навзничь на дно лодки с одной пулей в бедре и с другой пулей — в шее, уже не чувствуя, как кровь течет из ран, поскольку сразу потерял сознание.
Эверетт Покс практически никогда не пил. А тут он начал пить в полдень, едва вернувшись в таверну 'Проспект оф Уитби'. До этого часа два был в городе. Те, кто видел, как он возвращается домой, заметили, что шагает как лунатик.
'Проспект оф Уитби' теперь заперт, окна закрыты ставнями. Внутри темнота. Эверетт Покс вернулся домой с длинным свертком под мышкой. Дома достал оттуда три большие церковные свечи, поставил их в горшки, из которых вырвал цветы. Свечи зажег, и теперь смотрел, как трепещет их пламя, и пил, и пил!
Лестница в таверну заскрипела под тяжелыми ногами и за Эвереттом Поксом появилась Аврора Джонс. Как она неузнаваемо переменилась! Теперь стала едва ли не стройной! Только взгляд уже не так смел и радостен. Аврора причесана, вымыта, и одета в черное. Аврора Джонс поселилась в 'Проспект оф Уитби'. Так захотела Анжела, поскольку Аврору Джонс любил Невью и поскольку Невью рад был бы видеть, что Аврора Джонс доживает свой век по-человечески.
Аврора заняла комнату, в которой жил Невью. Аврора Джонс больше не пьет, но сегодня, как и Эверетт Покс, идет к стойке и наливает стакан джина.
— Тебе не нужно было ходить в Олд Бейли, Эверетт! — сказала Аврора.
— Я должен был это сделать! Должен был быть рядом с ней, она и сквозь стены чувствовала, что я рядом! Я там молился. Знаешь, я так её любил!
— Сегодня был её последний день! — хмуро сказала Аврора, имея ввиду, что утром после бесконечно долгого процесса и после невообразимых мук Труди Вермонт была повешена. Не сказала ни слова, не назвала ни одного имени!
— Я знал, что она все равно умрет, но не могу себе простить, что это случилось так — и по моей вине! — сказал Эверетт Авроре. Сказал спокойно, даже рассудительно. Плакал он только в душе, а делал странные вещи — вроде покупки трех церковных свечей, которые теперь светили во тьме его сердца.
— А почему три свечи?
— Гарри Латимор!
— Но он же не умер, Эверетт!
— Нет, Гарри не умер. В тюрьме он сошел с ума, и теперь сидит на цепи в Олд Нью Гейт. Тело его ещё живет, но душа мертва! Эта свеча — за погибшую душу Гарри Латимора.
А вот на улице перед таверной появилась Анжела. Она тоже вся в черном, и её зеленые ясные глаза заплаканы. Анжела теперь чуть не каждый вечер ходит на берег Темзы и бросает там в воду какой-нибудь цветок — розу, фиалку, пион — по сезону. Если не достать цветов — бросает в воду бусины потому что в Темзе покоится Невью, потому что Невью поглотила Темза! Они узнали это от инспектора Стоунвела, приятеля Авроры Джонс, которая ходила к нему узнать, что случилось… Лодка, в которой Фанфан бежал из Вуди Хилл, была найдена в Темзе вверх дном. Это часто случается с теми, кого вдруг захватит морской прилив.
Теперь Эверетт, Аврора и Анжела, склоняясь перед тремя свечами, молятся за упокой души Труди Вермонт, Гарри Латимора и за душу Невью. Этот удивительный тайный обряд проходил в марте 1776 года — больше чем через год с той трагической ночи при Вуди Хилл, когда на искристый радостный фейерверк в честь святой Гудулы слетелись ангелы смерти. Но этот тайный обряд — ещё и последнее прощание Эверетта Покса с 'Проспект оф Уитби'.
Он чувствует, что ему угрожает опасность. История с Вуди Хилл, суд над Труди Вермонт дали ход обстоятельному расследованию. Это Эверетт хорошо знает! Вокруг его разведывательной сети и вокруг него самого медленно начала затягиваться другая, невидимая сеть! Это Эверетт Покс тоже хорошо знает, но не отваживается ещё сказать Анжеле, что нужно будет переменить обстановку.
Будь они с Анжелой одни, давно уже убрались бы отсюда. Но что же делать? Нельзя же подвергать риску утомительной дороги их Френсиса трехмесячного карапуза, который получил это имя в память о любимом Франсуа, так коротко мелькнувшем в их жизни? Френсис — сын Фанфана-Тюльпана, и только из-за него Анжела не впала в отчаяние.
Часть седьмая. Узы Эроса и ветер свободы
1
Неподалеку от Лондона, в Бовиче — прелестной деревушке, окруженной столь же прелестной местностью — в очаровательном домике над Темзой жила тогда относительно молодая, тридцатилетняя
