Больше всего мне хотелось услышать мнение Ильи – он всегда отличался умением грамотно проанализировать любую по сложности ситуацию. И скоро тот озвучивает свое предположение:
– А вам не кажется, что они намеренно выдают себя шумом?
– Зачем?
– Ну, скажем… отпугивают нас от дороги, чтобы мы ее не пересекали, а шли именно этим склоном.
У меня мелькали схожие мысли; правда, их потеснила банальная догадка о простом совпадении. «Кто знает, что они тут делают? – усмехаюсь про себя. – Ищут каких-нибудь местных братков или проводят плановую операцию по перехвату наркоты».
Заночевать решаем на этой же высоте. Глазастый Матвеев удачно находит углубление, со всех сторон надежно закрытое кронами кряжистых дубов – в нем и разбиваем бивак.
Мне выпадает дежурить третьим – с двух до четырех ночи. Не услышав за дежурство ни одного подозрительного звука, я снова ложусь спать. Но стоит согреться и провалиться в бездну сна, как до слуха с некоторым опозданием докатывают хлопки «Винтореза».
Вскакиваю: в чем дело?!
Последним дежурит Палыч; его-то я и вижу в предрассветных сумерках. Снайпер присел на колено у ближайшего дерева и целит в кого-то из своей винтовки.
Подобравшись ближе, шепчу:
– Что случилось?
– Троих положил. Прямо на наш бивак шли. Оттуда, – показывает он в сторону встающего солнца.
– Подъем! – толкаю крепко спящих приятелей. – Быстрее вставайте!
– Что так рано-то? – недовольно бурчит Борька.
– Сваливать надо срочно. Палыч кого-то подстрелил.
– О как! Кого?
– Потом посмотришь!
Похватав вещи, мы выбираемся из своего укрытия и спешно поднимаемся по склону. А буквально через сотню шагов едва не сталкиваемся с шедшими навстречу людьми. Спасают острое зрение снайпера, реакция и одежка специально подобранной спокойной расцветки. Пластаемся на земле; прапорщик держит в руках винтовку, остальные вынимают пистолеты…
С десяток вооруженных автоматическим оружием мужчин спускаются с хребта в тридцати шагах от нас. Скоро один из них замечает подстреленных Матвеевым парней. Тихо переговариваясь, мужчины топчутся возле них. Один беспрестанно озирается, двое расходятся в стороны и осматривают каждый куст.
Я с неприятным холодком в груди наблюдаю, как незнакомцы находят наш ночной бивак, как дотошно изучают остатки небольшого кострища и откапывают пустые консервные банки. То были специальные банки, не имеющие ни наклеек, ни оттисков, но как раз это и могло навести представителей местных спецслужб на определенные умозаключения. И, вероятно, подозрения все же появились, потому что один из мужиков дотошнее других рыщет по естественному углублению, ощупывает примятую траву, на которой три минуты назад спали мои парни, а потом что-то говорит коллегам.
– Ежели среди них имеется охотник – нас найдут, – совершенно некстати «каркает» Палыч.
– Да. Надо сматываться, – соглашаюсь со снайпером.
Все дружненько ползут вверх. Внезапно сзади раздается хлопок.
Оборачиваюсь. Один из парней, заполучивший снайперскую пулю, оставался жив, и кто-то из спускавшейся вниз компании его добил.
– Понятно, – ворчит Куценко, огибая на карачках большой куст. – И в то же время ничего не понятно.
– Аналогично, – вторит ему Супрун.
Удалившись от опасного местечка на пятьсот метров, я поднимаюсь.
– Вот что, граждане. Нам сегодня кровь из носу нужно добраться до перевала, а до него сорок пять верст. Бежать с этими железяками не заставляю, но темп буду держать приличный. Вперед.
К обеду денек расходится. Серые облачка, цеплявшие за остроконечные горы, исчезают; проглянувшее солнце блестит бесполезным холодом, однако нам все равно жарко. Темпа не сбавляем, дышим тяжело; три коротких привала за шесть часов – вот и вся расслабуха, что я позволил команде на марш-броске.
Никто не ропщет. Все понимают, что необходимо подальше уйти от злополучного проселка, где нам повстречался вооруженный отряд неизвестных личностей. К тому же только от нас зависит, сколько времени займет операция. Чем быстрее доставим груз в контрольную точку района, ограниченного тремя высотами, тем скорее вернемся домой и получим обещанное вознаграждение.
Около часа дня решаем встать на обед и отдохнуть более основательно. Выбираем подходящее место, развязываем рюкзаки.
– Ну, вы колдуйте, братцы, а я чуток прогуляюсь – воздух понюхаю, – оставив вещи и прихватив лишь винтовку, направляется назад снайпер.
– Куда это он? – басит Борька.
– Занимайся костром, – бросаю пучок хвороста, – он охотник и знает свое дело.
Илья поддерживает:
– Пусть поглядит, не увязался ли кто за нами…
Обед простывает на холодном ветру, но мы терпеливо ждем Матвеева. А когда он появился, бесшумно ступая по каменистому грунту, все дружно понимают: что-то неладно.
– Идут, – коротко изрекает снайпер, опускаясь возле затухавшего костерка. – Идут точно по нашим следам.
– Сколько?
– Двенадцать. Те же, что поутру спускались со склона. У четверых автоматы, у троих то ли снайперки, то ли нарезные карабины с оптикой – толком не рассмотрел.
– Далеко?
– В паре километров. Но им сейчас в гору переть, так что форы у нас – полчаса.
– Негусто, – качаю головой. – Так, мужики, пять минут на обед, и рвем дальше – до темноты мы должны оторваться.
– Охотник с ними идет, – уверенно заявляет прапорщик, – и пока мы его не подстрелим, от нас не отстанут.
Поскрипев мозгами, спрашиваю у Ильи:
– Сможешь оставить здесь мину?
Прожевав кусок сухаря, тот поводит плечами:
– Заманчивое предложение. Хотя и безнравственное. Только «пэмээнка», Аркаша, у меня в одном экземпляре. Думаешь, позже не пригодится?
– Тебе же фээсбэшники полрюкзака этой хрени дали!
– Дали. Помимо обычной мины, есть радиоуправляемая и парочка гранат.
– И все?
– Все. Нас же не банду боевиков класть снаряжали.
– Тогда ставь здесь «пэмээнку». Она, возможно, сгодилась бы позже, да страсть как хочется подранить охотничка, что полвзвода за собой тащит.
Супрун допивает чай и буднично произносит:
– Сделаем.
– Долго провозишься?
– На скорую руку – две минуты. Аккуратно – пять-семь.
– Аккуратно, и никак иначе, – деловито встревает Палыч. – Видать, грамотный товарищ увязался –
