Сквозь сизую пелену, он вдруг увидел склонившуюся над ним девушку необычайной красоты. «Господи, — пронеслось в голове, — должно быть ангел небесный… Сейчас узрит, что я в военной форме и без раздумий оформит в ад!..»
Вместе с «ангелом» женского пола, над ним колдовал молоденький юноша, во всем и беспрекословно подчинявшийся девушке. Капитан перестал чувствовать боль, не понимал тяжести собственного увечья. Всерьез беспокоило лишь творившееся выше — там его люди нарвались на засаду и, проигрывая позиционно, отстреливались, погибали.
Он повернул голову так, чтобы видеть бой. Помимо своих спецназовцев приметил полтора десятка незнакомых бойцов. «Понятно… Теперь понятно…
— удовлетворенно перевел дыхание офицер. — Пока я валялся без сознания, ребята вызвали подкрепление. А вместе с подмогой прибыли и «ангелы» — медсестра с санитаром. Все понятно…»
Неожиданно где-то сбоку — метрах в двадцати, резко колыхнулись ветви кустов. Взгляд сотрудника «Шторма» механически выхватил это необычное для безветренной погоды движение, и ладонь в короткой кожаной перчатке с открытыми пальцами, так же неосознанно зашарила по траве в поисках утраченного при взрыве оружия. Но автомата поблизости не было. Тогда он с трудом высвободил из огромной кобуры убойную «Гюрзу» и, не обращая внимания на возмущенную артикуляцию девицы — слов все одно не слышал, направил ствол пистолета к островку кустов.
И сделано это было вовремя — через секунду из-за разлапистых ветвей вынырнули два бандита и, пригнувшись, метнулись к ним, на ходу поливая свинцом из «калашей» по медикам. Из последних сил Костя повалил, подмял под себя сестричку, закрыв ее от противно визжавших рядом пуль и, разрядил в «чехов» половину обоймы. Семь или восемь его выстрелов определенно достигли целей… Убедившись в этом, он в изнеможении уронил голову и тогда только понял, что прижимает к земле перепуганную девушку. Та смотрела на него огромными и перепуганными темно-серыми глазами и, кажется, что-то шептала…
А рядом с ними лежал окровавленный мертвый паренек, несколько мгновений назад бинтовавший искалеченную ногу капитана воедино с прочной деревянной шиной…
Потом Яровой чувствовал теплые, дрожащие руки медсестры, тормошившие его и пытавшиеся нащупать пульс то на запястье, то на шейной аорте. Открыв глаза, увидел ее заплаканное, но счастливое лицо, видно решившей, что и он пострадал от бандитских выстрелов. Спецназовец через силу произнес какую-то фразу — должно быть успокаивал; подняв ладонь, вытер мягкой кожей перчатки мокрые бороздки, проложенные слезами по запачканным пылью девичьим щекам. Та в ответ вымученно улыбнулась, а затем… Или ему привиделось, или же она и в самом деле вдруг в неистовом порыве прижала его руку к своим губам…
После Константина уложили на носилки и быстро куда-то понесли, периодически обтирая со лба выступавшую испарину. Он пытался привстать, рассмотреть: много ли подчиненных осталось в живых, и куда его транспортируют, но из этого ничего не выходило — все сильнее одолевала слабость от потери крови, все настойчивее проявлялось действо сильных обезболивающих инъекций.
Позади носилок с капитаном, несли носилки с рядовым. А завершала эту процессию длинная цепочка бойцов, перетаскивающих мертвые тела русских и чеченцев…
Глава вторая
— Не вы ли сослуживцы капитана Ярового? — выпорхнув из дверей госпиталя, негромко поинтересовалась миловидная девушка в белом халате.
— Да… Мы, — в разнобой закивали офицер со старшиной.
Старшина сразу признал в ней ту, что выносила с поля боя искалеченного командира. Барышня подошла ближе, вздохнула; согнутым пальчиком провела по нижнему веку, словно смахивала невидимую слезинку и призналась:
— Ранение опасности для его жизни не представляет, но последствия могут быть очень нехорошими. Сильная контузия, потеря крови, а самое главное — осколком перебиты обе берцовые кости правой ноги. И не просто перебиты, а раздроблены немного ниже коленного сустава.
— Ёк-макарёк!.. — выругался капитан Лагутин. — Это действительно серьезно и, надо полагать, надолго.
Покусывая губы, девушка повела плечами:
— Знаете… Думаю, дело обстоит иначе. Не хочу пугать, но как бы ему вообще не остаться инвалидом.
— Да вы что, родненькая! — подал взволнованный голос старшина Ниязов. — Я же ему жизнью обязан — в самый последний момент перед взрывом он толканул меня так, что я кубарем полетел наземь! Потому и не зацепило. Ну, постарайтесь сестричка, сделайте что-нибудь такое…
— Он и меня спас на том склоне, — не дослушав снайпера и печально опустив красивые выразительные глаза, произнесла она. — В Петербург его надо срочно отправлять — в нормальную клинику, ведь ваше подразделение, если не ошибаюсь, оттуда?
— Точно, Питерские мы.
— Вот и хорошо. Сейчас ваш командир отходит от наркоза — мы только что извлекли осколок, остановили обильное кровотечение… А теперь нужно идти и воевать с начальником медицинской службы за скорейшую его отправку в Питер. Нельзя упускать драгоценное время. Ни в коем случае нельзя!
— Так вы не медсестра?.. А мы думали… — уважительно воззрился на молоденькую собеседницу Лагутин.
— Нет, я врач. Хирург… И командирована сюда тоже из Санкт-Петербурга. Более того, мы даже летели с вами в Грозный на одном военно-транспортном самолете, — размышляя о чем-то другом, мимоходом поведала она.
— Значит, вам сам бог велел замолвить о нашем капитане словечко. Так ведь, девушка? — жалостливо намекнул старшина.
— Дело не в нашем землячестве… — задумчиво прошептала она и, повернувшись, решительно направилась в одноэтажное здание госпиталя.
А немногим позже — приблизительно через пару часов, Лагутин с Ниязовым проводили своего командира в неблизкий путь. Доехали вместе с лежащим на носилках Константином до аэродрома, помогли аккуратно занести его в чрево Ан-26, пожали ослабевшую ладонь, да пристроили неподалеку сумки с личными вещами и целым пудом свежайших фруктов.
Носилки висели на четырех нейлоновых ремнях, прикрепленных специальными приспособлениями к потолку и полу грузовой кабины транспортника. Жестковатое, узкое ложе слегка покачивалось, когда лайнер нырял в воздушные ямы, убаюкивая и дозволяя на короткое время позабыть о ноющей, невыносимой боли под правым коленом. Молодая врач, сопровождавшая Ярового и еще одного «тяжелого», почти не отходила от раненных. Может быть потому, что рядовой спецназовец спокойно спал под воздействием обезболивающих и успокаивающих препаратов или же по какой-то другой причине, но с особым вниманием и заботой девушка следила именно за состоянием подопечного офицера. И когда лицо того покрывалось бледностью, да мельчайшими капельками пота, молча снаряжала шприц, делала очередной укол и осторожно обтирала влажным тампоном лицо, шею, руки…
Иногда он тоже проваливался в сонную бездну. Но не надолго — на несколько минут. А когда сонливость со слабостью отступали, вспоминал последний бой или смотрел на нее — свою милую спасительницу…
Внешность очаровательной девушки отчего-то казалась капитану знакомой. Еще там — на склоне, увидев над собой ее лицо, он подумал: где-то они уже встречались. То ли это было наваждением, вызванным контузией и болевым шоком, то ли и вправду пути их когда-то в этой жизни случайно пересеклись. Говорить Костя мог, однако слух возвращался медленно — даже гул работавших за круглыми
