случайно устремлялся вниз — в черневшую под натянутой веревкой бездну, он судорожно хватался руками за страховочный фал, прижимался немощным телом к обледеневшим камням и надолго застывал в оцепенении, страшась пошевелить хотя бы единой конечностью. Оторопь отпускала богослова лишь после того как рядом оказывался надежный и спокойный в общении с ним Костя-майор. Офицеру удавалось немного отвлечь бедолагу не суть важными разговорами, помочь нащупать ногами опору и заставить, тем самым, двигаться дальше.
Но, как заведено, беда поджидала не там, где ее, боле всего опасались. Успешно миновав к рассвету крутую скалу, разведчики оказались на макушке огромной белой «шапки», правильной выпуклостью огибавшей верхний край длинного нисходящего от основной горы отрога. Теперь следовало аккуратно пройти метров триста вдоль все той же отвесной скалы и добраться до плавного перехода снежного «головного убора» к грунту, ровно и полого ниспадавшего до самой равнины. В прочих же местах вздутая «шапка» нависала над плоскостью отрога на приличной высоте. Прими разведчики решение спускаться там — опять бы пришлось терять время и канителиться с альпинистским снаряжением…
Ступивший на «шапку» первым Ниязов проверил плотность и глубину снежного покрова. Толстый наст легко хрустнул под его весом и старшина почти до колен провалился в снег.
— Ерунда, — проворчал он, — пройдем без проблем. — Следующий!..
— Двигаемся влево вдоль скалы строго друг за другом, — предостерег гражданских коллег майор, закончив спуск последним.
И они гуськом пошли в обозначенном направлении, изредка поглядывая вперед — на свободную от снега почву.
Короткий трехсотметровый переход представлялся командиру настолько простым, что он не стал сооружать связку, и группа спокойно перемещалась обычным порядком по проложенной лидером неглубокой тропке. Так и шли, покуда приотставший от Константина богослов не замешкался, не оступился, угодив ногой, а следом и локтем на скользкий лед. С удивленным ворчанием он поехал вниз и в сторону от тропы. Пока скорость его скольжения была черепашьей, Берг протянул руку, да вовремя не поспел.
— Стукните по насту, Ризван Халифович. Стукните посильнее!.. — насмешливо посоветовал он ему, не подозревая о нависшей над стариком опасности.
На шорох и фразу инженера обернулся Яровой — дед, с каждой секундой приобретая ускорение, ехал на животе по насту и барабанил по нему легкими кулачками. А тот и не думал ломаться под бараньим весом и слабыми ударами немощных рук…
— Там обрыв! — зычно предупредил снайпер. — Обрыв, глубиной метров тридцать, не меньше!..
Ломая наст, офицер немедля бросился за Чиркейновым, уж не колотившим, а от отчаяния царапавшим ногтями проклятую корку…
Старшина метнул вдогонку моток веревки, зажав свободный конец в руке. Оставляя поверх «шапки» извилистую змейку фала, моток просвистел мимо Костиного плеча и упал на блестевшую в первых солнечных лучах поверхность. Прокатившись и продолжая разматываться, моток свалился на бок, заскользил, почти догнал Ризвана Халифовича и… одновременно с ним исчез за белым краем.
Издав страшный крик, майор рыбкой прыгнул на лед…
Тот выдержал и его — то ли становился толще и прочнее ближе к краю исполинского нароста, то ли равномерно распределенного веса спецназовца оказалось недостаточно для полного его разрушения. Корка льда зловеще трещала, но держала на себе скользившее тяжелое тело, обремененное и оружием, и ранцем, и громоздким «лифчиком»…
Подъезжая к краю, Яровой ухватился за фал, немного притормозил движение, а свободной рукой защелкнул на веревке скрепер-блок. Он ни на миг не усомнился в своевременных действиях Ниязова, которому надлежало успеть за короткие секунды надежно закрепить веревку и страховать его поспешный спуск за край ледяного панциря. Не сомневался и в том, что ежели произойдет непредвиденное и с ним — Павел непременно выручит, придет на помощь…
Не останавливаясь, он просто рухнул вниз — скрепер должен был сработать и предотвратить падение.
Так и случилось, — тот лязгнул простеньким механизмом, и Константина ощутимо встряхнуло. Повиснув под самой кромкой, он с замирающим сердцем посмотрел вниз…
Табарасан неподвижно лежал на небольшом скальном выступе, метрах в пяти-шести ниже. Обеспокоено оглядев маленькую фигурку старика, майор увидел кровь на его руках, но все остальное вроде бы было цело.
— Ризван Халифович! — позвал он и стал потихоньку спускаться.
Старик шевельнулся, но не ответил. Скоро командир осторожно коснулся левой ногой выступа и сразу же ухватил улема за одежду — бормоча, тот ворочался и мог случайно сорваться со спасительного островка дальше вниз. А до пологой поверхности отрога отсюда было далековато — больше двадцати метров.
— Ризван Халифович, чем вы ударились? — озабоченно спрашивал сотрудник «Шторма», держа его на руках.
Узнав Костю-майора и улыбнувшись, тот слабо прошептал:
— Спиной сильно приложился… А головой самый мал-чуток…
Яровой облегченно вздохнул, услышав его голос. Улыбнувшись в ответ, заверил:
— Ну, если мал-чуток, значит, обойдется.
Теперь надлежало продумать, каким способом переправить полуживого деда вниз. Мысль о его подъеме на эту чертову гору льда и снега он отбросил изначально, а потому, выудив из нагрудного кармана «Вертекс», связался со старшиной.
— Паша, слышишь меня?
— Еще как! — быстро ответил он.
— С нашим дедом обошлось — лежит у меня на руках и передает вам привет. Мы торчим на уступе, в пяти метрах ниже кромки.
— То-то я смотрю — веревка ослабла… Халифыч сам двигаться может?
— Вряд ли. Отлежаться ему надо — спину зашиб.
— Тогда карабкаться вверх с ним не стоит…
— И я об этом же. Мы сейчас передохнем и двинемся вниз — фала как раз хватает. Закончим спуск — свяжусь.
— Понял. Удачи…
Дальнейший путь они проделали вдвоем — одной рукой Константин придерживал Чиркейнова, второй управлялся со скрепер-блоком и с обвивавшей тело веревкой. Веревки не хватило самую малость — конец ее болтался в трех метрах от почти ровной каменистой поверхности, свободной ото льда и снега. Старику стало немного лучше, и он уж сам вцепился окровавленными пальцами со сбитыми ногтями в куртку спасителя.
— Все, Ризван Халифович, спускайтесь по мне, а потом прыгайте — тут уж не расшибетесь, — приказал майор, когда из скрепера остался торчать кусок фала, длиной не более двадцати сантиметров.
Он заблокировал страховочное устройство и, держа улема за шкирку, помог ему ухватиться за свой широкий ремень с висящей на боку кобурой. Табарасан лихорадочно перебирал трясущимися руками, боясь даже краешком глаза посмотреть вниз и, медленно сползал по ногам спецназовца. Когда дело дошло до нездорового правого колена Константина, тот заскрипел зубами, зажмурился от проснувшейся и позабытой боли, прострелившей все тело аж до правой лопатки. Но вот эта страшная пытка закончилась — пожилой богослов схватился за высокий ботинок, повисел, собираясь духом и что-то шепча и, наконец, разжал ладони…
А потом они на пару с Костей-майором отлеживались внизу — на светло-коричневом грунте, ожидая прихода Ниязова и Берга. Ризван Халифович то ли ворчал, то ли благодарил Аллаха за дарованное спасение и держался рукой за поясницу. Спецназовец долго потирал потревоженную рану под коленом, затем достал бинтовой валик в герметичной упаковке и принялся колдовать над пострадавшими дедовыми пальцами. Тот притих — перестал молиться и с удивленною добротою в бесцветных глазах взирал на командира.
Вероятно он о чем-то (или о ком-то?) вспоминал; незаметно вздыхал и, часто моргая, разгонял набегавшие слезинки…
