расцветку, всякий раз малюя краской через трафареты новые номера и добавляя броские изыски вроде зеленого флага с волком или арабскую вязь с короткими исламскими лозунгами. Точно так же снимутся и уйдут с насиженного места бойцы «перевалочного» лагеря, организованного на берегу реки для погрузки в бэтээры ящиков из-под боеприпасов, наполненных самыми обычными камнями.
А еще ему представилось подразделение несчастных новобранцев, посланное им на верную смерть к пещерам возле дагестанского селения Миарсо. О никчемном сброде молодых преступников, собранных самонадеянным юнцом Усмандиевым из Арчо, он сожалеть не стал, как ни на миг не усомнился и в правильности своего решения сдать русской службе безопасности перекупщика наркотиков Сайхана Сусаева из Агвали. Наркотиков Азимов не любил, а людей их распространявших попросту презирал и ненавидел.
Харон боле не будет выходить на связь с вымышленными амирами и передавать им открытым текстом его приказы о выборе целей в Дагестане. В нынешнюю же полночь начнут возвращаться на истинные боевые рубежи и те отборные части Вооруженных сил Ичкерии, что были задействованы Рустамом для создания видимости готовящегося удара на востоке. А потом…
В неистовом возбуждении молодой аджарец вскочил с удобного кресла, пару минут бесцельно метался по комнате, пока не остановился у шахматной доски, закрывающей часть разложенной на столе карты.
— Потом состоится долгожданный матч-реванш, — прошептал он, вглядываясь не в многочисленные маркеры и разноцветные обозначения на большом листе плотной бумаги, а в несколько черных фигур, вплотную окруживших белого короля на поле шахматной битвы.
Да, так уж повелось, что с ленинградского шахматного финала, где самолюбие и достоинство этого человека было растоптано и раздавлено, он только и грезил о возможности взять реванш у самоуверенного, недоброго гордеца по фамилии Князев. Что бы Азимов ни делал, чем бы ни занимался, всегда и всюду он представлял перед собою его тощую и немного сгорбленную фигуру, тяжело и нервно раздумывающую над следующим ходом. Рустам не ведал о дальнейшей судьбе своего обидчика, о месте его нынешнего пребывания, но, подойдя к самому пику, к самому ответственному рубежу судьбы собственной, все явственнее представлял себя и его за общей шахматной доской.
Ровно расставленные в его воображении на исходных позициях фигуры, были готовы сойтись в сражении не на жизнь, а на смерть. И ничто на сей раз не поможет хитрецу Князеву: ни талантливый тренер, умело подающий какие-то загадочные знаки с фланга зрительской зоны, ни надуманные судейские замечания в адрес абсолютно корректного и дисциплинированного Азимова, ни внезапная замена якобы неисправных часов, когда партия неумолимо катилась к гибельному цейтноту питерского шахматиста…
Чеченский аналитик усмехнулся, сверкнув ровным рядом белоснежных зубов
— порой его желание взять реванш походило на сумасшествие. Частенько замечая за собой эту слабость, он ничего поделать не мог, да и не старался унять маниакального рвения. Рука его на мгновение зависла над конем — единственной фигурой, оставшейся от рати белого короля и, вдруг резко переставила его на другое поле.
— Вам шах, господин Князев, — одержимо прошептал он.
И тут же сделал единственно возможный ответный ход королем черным — недавним фаворитом, имевшим ощутимое преимущество на протяжении всей партии и сумевшим почти наголову разбить соперника, загнать его в угол.
— А теперь мат, — сурово произнес Рустам, гулко стукнув белым конем по белой же клетке.
Чуть помедлив, черный король качнулся, упал и покатился вдоль края видавшего виды шахматного поля, пока не соскользнул на карту, а следом и на грязный, сколоченный из грубых досок пол…
Часть четвертая
Цугцванг
/Январь—апрель 2005 г./
Глава первая
/Горная Чечня/
До полудня пятого января разведчики зафиксировали появление еще двух бэтээров и одного «Урала», проследовавших через перевалочный лагерь на восток с полуторачасовым интервалом. Бортовые номера транспортеров были совсем иными: «17» и «22». Константин опять настороженно прислушивался к работе дизельных двигателей и молча о чем-то раздумывал…
Центр безмолвствовал — на короткую реплику с вопросом о дальнейших планах, посланную Бергом по приказу Ярового, ответа не последовало.
— Ну, как полагаешь, успеют наши предпринять какие-то контрмеры в Дагестане? — подсел к нему Павел.
— Успеют… — рассеянно качнул головой майор.
— Стало быть, не зря мы тут вторую неделю мерзнем, и рожи всем ветрам подставляем, а?
Офицер не отвечал. Тогда Ниязов сменил тему:
— А про нас, Костя, они не забудут?
— Не должны…
— Чего ж спутниковая связь-то молчит? — не унимался снайпер. — Дело мы свое справно исполнили, могли бы побеспокоиться — забрать вертушкой с этого конца географии. Через час бы уж в жаркой баньке Ханкалинской базы парились. А потом наваристыми горячими щами под водочку в офицерской столовке баловались. Завтра, глядишь и в Питер бы махнули с оказией…
Внутри у Константина было неуютно и беспокойно. До того беспокойно, что даже упоминание Павлом элементарных благ цивилизации не привнесло облегчения, не согрело душу. Что-то не давало ему покоя и крохотной занозой в подсознании саднило, терзало, изводило…
«На восток ушли люди Абдул-хана, человек семьдесят, — прикуривая сигарету и не обращая внимания на треп старшины, рассуждал офицер «Шторма». — Абдул-хан — амир средней руки. Большим талантом в стратегии не блистал, но и балластом в армии Ичкерии не был; да и воины его — парни не из самых слабых. Там же, где-то у Дагестана, судя по признанию трех погибших под завалом курьеров, обосновался и Абдул-Малик, а он, несомненно — знаковая фигура и весьма толковый командир бригады численностью штыков этак под четыреста. Вот уже два серьезных факта, говорящих в пользу готовящейся в тех краях заварушки. К тому же и какие-то безвестные Ахмет с Черным Арабом выбрали целями своим бандам дагестанские селения близ чеченской границы…»
— Все, сегодня уже не пришлют, — снова встрял в тягучие мысли Константина обреченный и страдальческий голос Ниязова.
— Что?.. — очнувшись, переспросил командир.
— Не прилетит сегодня за нами вертушка — вишь, как погодка закручивает! Мать ее!.. А я уж размечтался… От же загнал нас черт! куда ворон костей не таскал!..
Костя посмотрел вверх, поежился от холода и поднял воротник куртки. Январь на Кавказе, как нарочно, выдался морозный, с буйными ветрами. Наслаждением бы стало пожалиться товарищу, ковырнуть слух разудалым словечком, шибануть хлесткой фразой. Но он все так же молча взирал на белое январское солнце, уже подумывающее ползти к горизонту… В течение первой половины дня погода действительно резко менялась, и к четырнадцати часам свежие порывы ледяного воздуха стали укутывать горные вершины в серую, тяжелую облачность. Обширный циклон, накрывая взбалмошным краем юг Чечни, хмурил небо и бередил белесые склоны, подхватывая с них и развеивая по округе снежную, беспорядочную круговерть.
