и он правдиво расскажет о ближайшем будущем. Так вот, сегодня «прибор» молчал. А это означало то, что затея генерала Горчакова – пустое сотрясание кабинетного воздуха.

Ладно, это все лирика. Приказ поступил, и наше дело его выполнять.

Оказавшись под водой, первым делом проверили дыхательные аппараты. С ними все в порядке. Теперь – гидроакустическая связь.

– «Скат», я – «Ротонда», – первым нарушил безмолвие Устюжанин. – Как меня слышно?

Позывной «Скат» присваивается старшему рабочей смены. Если под водой одновременно находятся две смены (или пары, как в нашем случае) – «Скатом» остается работающая на глубине, а та, что выше, зовется «Барракудой». «Ротонда» неизменна и непотопляема, ибо она всегда находится на берегу или на палубе судна.

Каждый из нас для проверки работоспособности гарнитуры и приемопередатчика выдал в «эфир» по паре слов.

– Отлично слышу.

– Пять баллов.

– Лучше не бывает.

– «Ротонда», связь в норме, начинаем погружение.

– Понял. Удачи…

Мы достигли уже сорока метров – промежуточная глубина, на которой остается дежурить первая пара. На глубинах до пятидесяти метров наши инжекторно-регенеративные аппараты с гелиево-кислородной дыхательной смесью работают вдвое дольше, и если у нас с Фурцевым вдруг что-то не заладится, то Миша Жук с Сергеем Савченко, имеющие хороший запас смеси и свежие силы, придут на помощь.

Медленно опустились с Игорем в пучину, держа в поле зрения полосатый фал, на котором болтался оранжевый буй-маркер…

Вода в северных широтах невероятно чиста и прозрачна, что обусловлено небольшим количеством планктона и неорганики. Горизонтальная видимость около семидесяти метров, вертикальная – поменьше. Дело в том, что солнце в заполярных районах никогда не поднимается высоко над горизонтом, а от его положения на небосклоне напрямую зависит, насколько далеко свет проникает под воду. Или, выражаясь научным языком, насколько значителен фотический слой – верхняя толща воды в океане, в которой имеется достаточно света для фотосинтеза. Наиболее глубоко солнечные лучи проникают на экваторе, когда солнце находится в зените. Погружаясь в океан в тропических широтах, порой кажется, будто видишь дно на полукилометровой глубине. На самом деле значение вертикальной видимости гораздо скромнее, однако со здешним его не сравнить.

Пятьдесят метров. Здесь холоднее, чем в поверхностном слое, и уже темно. Я включил фонарь и периодически посматривал на голубоватый экран навигационно-поисковой панели. Пока он чист – сканирующий луч гидролокатора кругового обзора на этой глубине донный рельеф не цепляет.

Семьдесят метров. Костюм все плотнее и плотнее обжимал тело, добавляя неприятного ощущения ледяного плена. Да, это не Карибское море и не Бенгальский залив, где на предельную глубину можно ходить в одних плавках.

На восьмидесяти метрах гидролокатор определил довольно крупный объект, находящийся почти строго под нами. В том же направлении исчез и полосатый капроновый фал, удерживающий на поверхности буй- маркер.

Фурцев все время держался рядом – на дистанции вытянутой руки. Лучи наших фонарей рыскали в поисках цели…

А вот и она. На глубине девяносто метров мы отчетливо увидели под собой лежащее на боку небольшое судно.

Лучи осторожно нащупывали светлый борт с рядом круглых иллюминаторов и с темной полосой ватерлинии. Приблизились, осмотрелись, поискали название…

И вскоре остановились у самого носа. Рядом с якорной нишей аккуратно начертано масляной краской «Tynset».

– «Ротонда», я – «Скат».

– Да, «Скат», слышу вас отлично.

– Мы на месте. Цель найдена. Отчетливо вижу название траулера: «Тинсет».

– Все верно – это он.

– Приступаю к осмотру…

Траулер лежал на левом борту, такелаж был смят и разбросан по светлому илистому дну, мачты, портал и грузовая стрела погнуты, сломаны. Повсюду болтались обрывки трала.

Вначале заглянули в рубку. Все стекла выбиты – значит, произошел сильный взрыв, от которого суденышко основательно встряхнуло.

Я приказал Игорю осмотреть помещение в небольшой надстройке, а сам ушел вдоль борта – меня интересовала причина трагедии, а не ее последствия…

Как ни странно, нижняя часть корпуса цела – ни единой пробоины. Удивленно копаясь в памяти в поисках аналогий, подплыл к кормовой части. И только здесь фонарный луч наткнулся на искореженные листы обшивки.

Подплыл ближе и стал нащупывать острые, загнутые внутрь края…

Хреновое зрелище. Всегда испытывал почти физическую боль, глядя на смертельные раны судов. Что может быть отвратительнее вида рваных пробоин или подробного «поперечного плана» корпуса на месте его разлома?

Врыв произошел в районе кормы. Это видно по изуродованному слипу – специальному лотку, по которому лебедка выбирает трал. Вместе со слипом разворочены и распорные траловые доски, и кормовая вьюшка, перо руля вывернуто вбок.

Продолжая осмотр, я все больше утверждался во мнении: причиной сих повреждений стал внешний взрыв средней мощности, и сразу попытался вычислить эту причину.

Торпеда отпадает. Во-первых, слишком необычный сектор для торпедной атаки – точно в корму. Во- вторых, попади настоящая торпеда в этот несчастный тральщик, его разнесло бы на заклепки и молекулы.

И вдруг память подобрала подсказку: я отчетливо вспомнил случай, давным-давно описанный все тем же легендарным североморцем Старшиновым. Кажется, речь шла о Балтике. В рассказе фигурировал похожий тральщик, занимавшийся промыслом в неспокойное послевоенное время. Как выяснилось позже, во время донного траления команда случайно сорвала с якоря немецкую мину. Выбирая трал, моряки дотащили ее почти до люка грузового трюма. Заметив «улов», выключили лебедку и поспешили выйти на связь с военными моряками. В общем, им здорово повезло – неразорвавшуюся мину обезвредили вызванные саперы.

«А этим ребятам, похоже, счастье не привалило, – подумал я, заглядывая внутрь огромной дыры посередине слипа. – Очень похоже на взрыв обычной якорной мины. Очень… Теперь неплохо было бы отыскать парочку улик, без которых будет сложно убедить одного упрямого старикана…»

Проще всего найти их внутри поврежденного отсека. Освещая фонарем развороченные внутренности, я осторожно вторгся в то, что недавно именовалось «машинным отделением», и неожиданно наткнулся на обезображенный труп моряка.

На мгновение даже дыхание сбилось, но я быстро его восстановил, поняв, откуда и почему он появился. Мое вторжение всколыхнуло воду внутри отсека, и та вынесла труп из ближайшего темного уголка.

Это был молодой темноволосый парень, скорее всего, моторист. Одежда опалена, тело испещрено повреждениями, левая рука оторвана в районе плечевого сустава – из обрывков рукава яркой робы торчат и покачиваются белые жилы с остатками бесцветной плоти…

Сказать, что в машинном отделении хаос, – не сказать ничего. Предстояло потрудиться, дабы отыскать здесь хотя бы один осколок проклятой мины.

Но искать не пришлось. Потревоженная вода медленно развернула тело, и я увидел торчащий в спине моториста осколок – кусок ржавого металла с зазубренными и необычайно острыми краями.

– «Ротонда, я – «Скат».

– «Скат», «Ротонда» на связи.

Вы читаете Подводные волки
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×