примерно так выразился при встрече у 'вертушки' подполковник Колодин. Исходя из его слов, в каждом из домов находилось по шесть-семь бандитов – не больше.
И все ж просчитались разведчики мотопехотной бригады. Или те, кто предоставил ее командованию эти данные.
Да, в двух похожих домишках, 'индейцев' оказалось немного. Потому у отрядов старлея и прапорщика, проблем не возникло – разобрались в считанные минуты. А вот Миронову пришлось несладко – стоило ворваться через заборную брешь во двор особнячка, как напоролись на плотный огонь – видно, кто-то из бандитов обозревал округу через ночную оптику. Ну и понеслись потери: одного зацепило первой же очередью; следом разрыв гранаты, и еще двое кувыркнулись с ног. Тут уж стало не до первоначального плана – по команде капитана покидали в ближайшие окна ненужные шумовые и световые гранаты и быстренько расползлись по участку – затаились по надворным постройкам. Затем уж начали огрызаться одиночными выстрелами – благо, оснащенное пэбээсами оружие, пламени не изрыгало…
Лупили по спецам основательно – порой невозможно было высунуть башку. А позже в ход и вовсе пошел гранатомет. Сначала ударили по вставшему у заборной дыры 'бэту', а следом саданули по сараю. Тогда-то и рухнула стена. Накрыла двоих – Миронова и паренька-контрактника. Третий хоронился подальше – за рядком пачек новенького красного кирпича.
Открыв глаза, он ничего не увидел. Сплошная чернота. А сквозь заложенные уши лишь самую малость прорывались выстрелы. Далекие выстрелы.
А скоро возвратившееся сознание одарило 'сюрпризом' – ритмично накатывавшими волнами боли. Сердце почему-то стучало медленно; каждое его сокращение вяло разгоняло по телу кровь, а вместе с ней и нестерпимую боль. Боль поднималась откуда-то снизу, от ног…
Капитан пошевелил правой рукой. Пальцы нащупали камни, зато левая наткнулась на какой-то предмет… Пустой магазин от 'вала'.
Миронов лежал на животе, уткнувшись лицом в такие же кирпичные обломки, что валялись повсюду. На зубах скрипел песок, глаза резало от попавшей пыли…
Память постепенно восстановила события последних суток: Дагестан, село в Буйнакском районе. Зам комбрига Колодин. 'Индейцы' в трех домах. В заложниках женщины, дети. Штурм после наступления темноты. Выстрел из гранатомета, взрыв, больно шибанувшая по ушам тугая волна. И падающие куски разбитой стены…
'Придавило. Значит, придавило', – попробовал спецназовец повернуться на бок и тотчас скривился от прострелившей боли. Странно, но левую ногу ниже колена он не чувствовал – боль исходила от бедра. Правая, как будто, не имела повреждений и подчинялась его воле, однако ж, попытка с помощью рук хоть немного продвинуть тело вперед, оказалась безуспешной.
Капитан похлопал ладонью по груди… Висевший на капроновой нити талисман – пуля от патрона 5,45в39, был на месте. Потом с плавною осторожностью протянул руку и ощупал вырванный взрывом и лежащий под наклоном фрагмент стены. Видимо, нижний край и защемил его левую голень – формяжка была пропитана кровью. Правой же ноге повезло – она не пострадала и даже могла двигаться в небольшом пространстве образовавшейся щели.
'Мля, килограмм триста – не меньше, – оценил он на ощупь исполинский обломок. – Так и конечности недолго лишиться. Где ж мои орлы-то?…'
Слух после легкой контузии постепенно возвращался. Из окон особняка продолжали стрелять; грохотали очереди и за уцелевшим забором. На улице урчали бэтээры, свет их фар изредка прорывался на участок – Миронов лежал посреди груды разбитого кирпича и видел лишь слабо освещенную часть двора, да угол здания с единственным оконцем…
Рация! Где-то рядом периодически шипела рация, и далекий голос звал его.
На 'законном' месте – в самом верхнем левом кармане 'лифчика' ее не было. Он прислушался… В коротких промежутках меж пальбой определил направление и принялся шарить по завалу.
Нет, не достать – рация лежала в метре или чуть дальше. Своего автомата капитан тоже не нашел.
– Надо подсветить. Или останусь без связи, – выудил он из разгрузочного жилета фонарь. Прикрыв отражатель ладонью, включил источник; повел полоской света вокруг…
Увиденное не порадовало. Из-под упавшей стены торчала окровавленная голова Дробыша. Край ужасающего по весу обломка раздавил его грудную клетку.
Старая добрая 'Бармица' обнаружилась слева, но до нее еще предстояло чем-то дотянуться. 'Автомат! – только теперь заметил он припорошенный пылью приклад. Подтащив оружие, горько усмехнулся: – Эко ж тебя покорежило…' Крышка ствольной коробки отсутствовала, толстый ствол с интегрированным глушаком изрядно погнут. Но, по крайней мере, с его помощью можно было добраться до рации.
Неудобно. Чертовски неудобно одной рукой прикрывать отражатель и подсвечивать, а другой, держа за ствол тяжелый 'вал', стараться зацепить рамочным прикладом небольшую вещицу. Еще эти проклятые камни!…
Получилось. Вот она, родная! И вправду кувалдоустойчивая – призывно шипит в руках, будто и не побывала под камнепадом.
– 'Кречет', – позвал он Колодина, – слышишь меня, 'Кречет'?…
– Да-да, 'Ястреб', слышу! – оживился голос подполковника. – Живой?
– Здесь я. Загораю в 'положении лежа'… Придавило чуток. Что там с операцией? Просвети – не видать отсюда…
– Два дома взяли – спасибо твоим ребятам. А с особняком заминка вышла. Там полтора десятка 'обезьян' оказалось – не меньше. Лупят из каждого окна – не подойти. Сам-то как?
– Хреново. Людей моих здорово посекли: троих еще у забора, четвертый рядом лежит… мертвый. А мне ногу куском стены зажало.
– Потерпи часок. Я всех своих снайперов вокруг особняка расположил. К тому же боеприпасы у этих сволочей кончаются – слышишь, как экономно стреляют?…
Да, постреливали из окон реже. Короткими очередями, а то и вовсе одиночными.
Миронов переключил рацию на другой канал и позвал сержанта Рябину:
– 'Четвертый', ответь 'Первому'.
Секунд пять тот безмолвствовал, зато после ответил излишне громко, верно позабыв от радости обо всех правилах снайперской маскировки:
– 'Первый'! 'Первый', слышу вас! А мы тут, мля, думали…
– Потом поделишься догадками, – осадил командир. – Растолкуй лучше в двух словах диспозицию со своего орлиного гнезда. Не видать ничего из остатков сарая.
– Вокруг объекта два плотных кольца. Двор пустой и целиком простреливается. Голов пять 'обезьяньих' продырявили, когда они из окон палили.
– Ты сам-то на прежнем месте?
– Нет, поближе перебрался. Уже через дорогу – на крыше.
– Ты вот что… Повнимательней там и других предупреди…
Вдруг округу оглушил женский вопль на плохом русском:
– Не стреляйте!! Здесь женщины и маленький ребенок!!
– 'Четвертый', слышал? – прижал к щеке рацию капитан.
– Ну…
– Не 'ну', а приготовься! Сейчас кто-то из 'духов' во двор метнется за боеприпасами убитых.
– Понял. Секу…
Не прошло и полминуты, как за дорогой ухнул выстрел снайперки, а во дворе – шагах в десяти от Миронова послышался сдавленный хрип. Спустя некоторое время действо повторилось.
– 'Первый', 'Четвертому'!
– Да.
– Двоих положил. Но не пойму, откуда они прут. Связался с остальными – окна под прицелом – никто не вылезал; дверь закрыта.
– Сейчас, погоди…
Миронов приподнялся на руках – в таком положении стало видно половину ближайшей стены с двумя
