Давид тщетно попытался настроить резкость. Потом кивнул на таксиста:
– Он знает… Эй, сколько до моего дома?
– Минут пятнадцать, – сконфуженно покосился тот в зеркало.
Арбатова с отвращением сносила пьяные выходки и похотливые прикосновения юнца. Пару раз она незаметно оглянулась назад – Артур на светлом 'Форде' ехал следом на безопасном расстоянии. Теперь же, отвернувшись, молодая женщина смотрела на проплывавшие кварталы, а мысли естественным образом возвращались к поставленной Александром Сергеевичем задаче. И сколько бы она не думала о способах ее выполнения, вывод напрашивался один: благополучно довести дело до логичного финала станет возможным лишь при стечении целого ряда обстоятельств. Слишком много было препятствий на пути: охрана особняка; родители молодого повесы; пароль на вход в домашний компьютер шефа 'Урана'. Наконец, сам Давид… Малейший сбой, как, впрочем, и все остальные варианты могли привести к провалу.
– Давид, умоляю: потерпи, – простонала она, отодвигая его руки от груди. – У меня ужасно болит голова.
И, демонстративно открыв сумочку, вынула пластиковый блистер с таблетками и надписью на фольге 'aspirex', что свободно продавался в любой аптеке любого города. Собственно, настоящий очищенный аспирин находился по краям упаковки – в восьми из десяти ячеек. В двух центральных сидели точно такие же с виду таблетки по 325 миллиграммов и с маркировкой 'А 2', однако химический состав их существенно отличался от аспирина.
– Эт-то что? – заикаясь, спросил он.
– Тонизирующее. И от головной боли помогает.
– Тонизирующее? Тогда и мне давай.
– А тебе зачем? По-моему, ты и так перевозбужден.
– Не помешает. А то засну. Ты же не хочешь т-трахнуться в такси.
– Не хочу. Ладно, держи… – подала она одну таблетку.
Тот положил ее в рот, запрокинул голову, проглотил…
Машина меж тем повернула в уютный квартал с хорошо освещенными плиточными тротуарами, медленно поехала вдоль роскошных вилл. И остановилась возле углового трехэтажного особняка.
Юноша бросил таксисту несколько купюр, кое-как выбрался из салона. Обняв девицу за талию, неверной походкой направился к чугунной калитке. Замок сухо щелкнул – вероятно, охранник у мониторов узнал подошедшего Давида. Покачиваясь, парочка двинулась по дорожке из мелкого гравия к высокому крыльцу…
'Сколько же здесь охранников в смене? И где находится их помещение? – гадала Арбатова в те томительные секунды, что шла до парадной лестницы. А у двери тихо спросила:
– Ты уверен, что родителей нет?
– Почти, – икнул тот в ответ. – А хоть бы и дома! У них своя личная жизнь, у меня – своя.
Они миновали огромный холл, поднялись по мраморной лестнице на второй этаж, повернули в застекленную галерею.
– Мои апартаменты, – показал он на дальнюю дверь. – Отец с матерью обитают на другой стороне – им мешает по ночам музыка и мои гости. Поэтому устроились подальше.
– Очень мило, – стоя посередине большой комнаты, осматривалась Дженни.
– Мне тоже нравится.
– А что за этой дверью?
– Спальня. Здесь вход в туалет и ванную комнату. За стойкой моя кухня. Давай выпьем мартини. И пойдем в спальню…
– А там балкон? – словно не слыша его призывов, интересовалась она.
– Балкон. Пойдем, покажу…
'Замечательно. Не очень высоко, а внизу мягкий газон – ног не переломаешь, – глянула Арбатова за перила. Заметив же несколько камер внешнего наблюдения, установленных на заборе, опечалилась: – А вот это плохо. Попасть сюда Артур может только одним способом – через забор. А на нем камеры… Следовательно, придется работать в одиночку'.
– Ой! Кто это? – отпрянула она назад.
– Охранник. Они дважды в час обходят территорию.
– Фу-ух… Я думала это твой отец или… кто-то из родственников. И сколько у вас тут этих… охранников?
– Трое. Каждые двенадцать часов меняются… А чего ты боишься?! Да хоть бы и отец – что такого?
– Ну, да! Только этого не хватало. Я замужем и мне скоро тридцать, между прочим. Скажут: развращает молодежь.
– Сама ты молодежь, – обиженно пробурчал молодой Шимрон, но вспомнив о чем-то, тут же повеселел: – Представляешь, пару лет назад мамочка приказала охранникам не спускать с меня глаз. Пришлось изобрести одну хитрую уловку и пользоваться ей, если приглашали к кому-то на вечеринку.
Девушка засмеялась:
– Немудрено – ты сразу производишь впечатление неглупого человека. Так что же ты придумал?
– Видишь две камеры на угловом столбе – слева от ворот и калитки?
– Ну да… вижу какие-то штучки. Это камеры?…
– Они самые. И смотрят вдоль стен, – пояснил он, с нескрываемым довольством собственной сообразительностью. – Я бывал во флигеле – там, где стоят мониторы, и заметил, что сам столб охрана не видит. Поняла в чем фишка?
Она поняла суть, едва он начал. И все же в недоумении пожала плечами.
– Ну, если забор перелазить строго через столб, то тебя никто не усечет. Ясно?
– А-а, так вот как ты бегал на вечеринки! – снова прыснула смехом Дженни. И уже серьезно спросила: – И как отец относится к твоим похождениям?
Давид кисло поморщился:
– Он меня любит, но все время пропадает на работе. Неделями не видимся.
– А сейчас он дома?
– Скорее всего, нет. Окна в кабинете не светятся.
Арбатова не торопилась возвращаться в холл. Мальчишка должен был уснуть с минуты на минуту – глаза уже осоловели, но на ногах пока держался. Держался, вероятно, из-за страстного желания заполучить обещанное в ночном клубе. Потому лежащие на тонкой талии ладони опять поползли вниз и принялись поглаживать упругую попку. Вскоре Дженни запротестовала:
– Ну не здесь же, Давид – на виду у соседей!… Пойдем еще выпьем. Ты обещал мартини.
Они вернулись в холл. Юноша завернул за стойку – к огромному холодильнику. Она же прохаживалась по комнате и рассматривала интерьер…
В просторной зале стояли длинный диван с парой кресел из ярко синего велюра, между мягкой мебелью – стеклянный журнальный столик. Сбоку высился стеллаж со всякими безделушками на полках, по соседству с ним в специальном ведерке торчали разнокалиберные клюшки для гольфа. На стене против дивана висела плазменная панель, под ней среди кучи перепутанных проводов громоздилась стопка всевозможной аппаратуры; по углам комнаты тихо гудели огромные колонки.
– Присаживайся – все готово, – покачиваясь и расплескивая алкоголь, на ходу наполнил он бокалы.
Дженни освободилась от жакета, устроилась на диване; сделала глоток мартини и потянулась за конфетой. Выпив свою порцию, Давид плеснул следующую и полез целоваться. Молодая женщина не возражала. Во-первых, теперь не осталось ни единого формального повода; а во-вторых, он сопротивлялся сну из последних сил.
Сняв полупрозрачную кофточку, она дотянулась до пачки сигарет, закурила. Повеса сполз с дивана, сначала долго расстегивал брюки, затем встал на колени и кое-как стащил с нее юбку…
Вот и настал долгожданный миг. Пару часов назад он даже не мечтал об этом – любуясь обворожительной внешностью новой знакомой, лишь фантазировал, дорисовывал в воображении ее формы и… вздыхал. А ныне она полулежит перед ним – немного пьяная и доступная. В одних чулочках и туфлях… Он поддерживает за лодыжки ее задранные кверху ножки; затуманенный взор шарит по складкам выбритого лобка, а эмоции… Эмоции отчего-то молчат.
