– Ты меня ненавидишь?
– Глупый мужчина. Совсем глупый. Если хочешь знать, я благодарна тебе. Ты помог мне убедиться, что я еще могу чувствовать. Ты помог мне найти в себе таланты, о которых я подозревала, но не решалась к ним прикоснуться. Ты меня воскресил, пусть ненадолго. Разве можно чего-то требовать от такого мужчины, как ты? – Она улыбнулась.
– А что со мной не так?
– Ты любишь только себя. Ты слышишь только себя.
– И ты любишь меня такого? – Горло сдавила невидимая удавка. Она мешала дышать. Дмитрий запрокинул голову, шумно выдохнул. – Тебя это не унижает?
– Любовью нельзя унизить. Тебе этого не понять. Ты никогда не пытался раствориться в человеке, который тебе дорог, бесконечно дорог.
– С чего ты взяла? Я мало рассказывал тебе о себе.
– Я все знаю и без твоих рассказов. Когда ты появился в коридоре издательства, я поняла, что у меня есть еще один шанс. Всегда так бывает, когда ничего не ждешь, а теперь я вижу, что снова ошиблась. Ничего, переживу. Так бывает.
– Я – чудовище.
– Я люблю тебя такого, – тихо произнесла Полина. – Теперь уходи.
– Сколько ты будешь помнить обо мне?
– Что?
– Сколько женщина, беззаветно любящая, преданная, хранит память о своей любви? – Дмитрий решил использовать последний козырь.
– Зачем тебе знать это?
– Последняя просьба – ответь.
– Я буду помнить тебя всегда. Ты же мое все, Шахов. Как ты мог забыть? – Она опустила глаза.
Шахов поднялся. Бросил взгляд на ромашки – Полина так и не налила в вазу воды. Завянут, жалко. Такая мелочь, когда вокруг все пропитано горечью, жженным запахом упущенного. Дмитрий понял, что никакие слова Полину не убедят. Значит, слова не нужны. Но он не уйдет просто так. Хотя бы потому, что он – мужчина.
Он подошел, подхватил ее на руки. Она не сопротивлялась, только странно посмотрела на него. Так смотрят на душевнобольного, который совершил что-то ужасное. И хочется его наказать, и нельзя – больной человек, что с него взять.
– Я не уйду, – прошептал он.
Гораздо уместнее и убедительнее прозвучало бы «я тебя люблю», но на такие признания Шахов не был способен даже в порыве высоких чувств. Он поцеловал Полину. Сначала в губы, которые она плотно сомкнула, потом в висок, закрытые веки. А когда ее руки обвили его шею, он почувствовал сладкий вкус победы. Губы Полины искали его губы. По ее щекам текли беззвучные слезы. Он поцеловал соленый ручеек, сердце его трепетало от радости. Все будет хорошо. У него получилось!
Он никак не мог уснуть. Ворочаться не хотел – скрипучий диван может разбудить Полину, а ей нужно отдохнуть. Дмитрий боялся малейшего движения. Этот старый диван, кажется, скрипел от движения воздуха. Шахов осторожно повернул голову. Полина спала с чуть приоткрытым ртом. Волосы рассыпались по подушке, руки под головой, а все тело лежало очень прямо, как будто выполняло команду «смирно». Как можно спать в такой позе? Шахову всегда стоило немалых трудов устроиться для сна. Сон вообще стал для него большой проблемой. Дмитрий уже забыл те сказочные времена, когда стоило лишь положить голову на подушку, чтобы мгновенно отключиться. С этим давно покончено. Теперь, чтобы отдохнуть, Шахов прибегает к таблеткам. В свое время Альбина пыталась лечить его иглоукалыванием, привозила к нему в офис какого-то восточного кудесника. Но Дмитрия хватило только на один сеанс.
– Не смей больше привозить ко мне его! Не нужно превращать меня в кактус! – выбросив вперед указательный палец, произнес Шахов. – Альбина, запомни раз и навсегда: не нужно делать то, о чем я не прошу.
– Я хотела как лучше.
– Лучше, это когда так, как нужно. Все остальное – перебор и действует мне на нервы. Мне нужен покой. Хотя бы ты не доставай меня.
– Ты превращаешься в психа с навязчивыми идеями! – взвизгнула Альбина.
– Ты что имеешь в виду? – Он знал. Она считала полной дуростью его желание влиться в писательскую когорту.
– Сам знаешь.
– Занимайся своими делами, милая. – Тон, каким это было сказано, заставил Альбину пулей убраться из его офиса.
С тех пор жена не спрашивала о том, как он себя чувствует. Здоровьем его Бог не обидел, но вот только плохо со сном. Шахов никак не желал признавать это проблемой. Он полагал, что нужно только немного расслабиться, и все пройдет само собой. Огромный объем работы, который он взвалил на себя, привел к элементарному перенапряжению. Нервные клетки взбунтовались. Через знакомого врача Дмитрий нашел для них управу.
Сначала таблетки действовали быстро. Со временем ситуация изменилась.
– Я предупреждал о зависимости, – преданно глядя на него, говорил доктор. – Я не должен помогать тебе… Я поступаю не по совести.
– Брось. Я тебе благодарен. Ты мне помогаешь. И это все временно, ты же знаешь. – Дмитрий оказывал другу очередную услугу, и совесть того, кто давал клятву Гиппократа, успокаивалась.
Когда в его жизни появилась Полина, а вместе с ней все более реальные очертания приобрела его мечта, Шахов как будто успокоился. Он словно забыл о таблетках. Издательство приняло роман в работу. Не успел Дмитрий опомниться, как у него в руках был его авторский экземпляр. Волнение, связанное с выходом первой книги, популярность, бесконечные интервью, ложь переплелись с реальностью. Дмитрию нравилось все, что с ним происходило.
Ощущения изменились, когда он вдруг решил вычеркнуть из своей жизни Полину. Нет, сначала все шло, как обычно. Эйфория от успеха ослепляла, туманила разум. Шахов возомнил себя центром Вселенной. Мир принадлежал ему, а он милостиво разрешал или запрещал жалким созданиям, полным нескрываемого восхищения, оказываться в желанной близости. Он играл чужими сердцами, держа свое под хорошим замком, ключ от которого потерян. Такая тактика казалась самой верной. Но очень скоро Дмитрий понял, что без Полины больше ничего не будет: ни новых романов, ни новых ощущений. Кажется, ему удалось все вернуть. Осталась самая малость – попросить Полину о помощи. Только сделать это нужно так, чтобы она не обиделась. Загадочная женская душа взбунтуется, заявит, что ее попросту используют. Собственно, так оно и есть, но признаваться в этом нельзя.
Снотворное осталось в машине в «бардачке». Машина стоит во дворе. Сергея Шахов отправил в город своим ходом. Парень с радостью покинул своего непредсказуемого шефа, а тот пребывал в состоянии эйфории и мог думать только о Полине, их примирении, покое, который на какое-то время воцарится в их душах. Какой уж тут сон!
Завтра он уедет. Вообще-то он не планировал ночевать в этом доме, но по ходу Шахов понял, что остаться необходимо. Дмитрий хотел, чтобы Полина уехала с ним. Он предлагал ей закончить ее добровольную ссылку. Полина просила дать ей время опомниться. Он не настаивал, но всем своим видом давал понять, что будет рад покинуть этот дом вместе с ней.
– Я уже умирала, а тут такая реанимация, – улыбалась она, после того как они снова жадно любили друг друга.
– Я готов спасать тебя снова и снова… – Шахов превзошел самого себя. То ли он на самом деле так соскучился по Полине, то ли таким обычным образом сбрасывал накопившееся напряжение.
Полина тоже расслабилась. Теперь она, смеясь, рассказывала о своих страхах: по вечерам ей постоянно мерещилось, что кто-то бродит под окнами. Выглянуть мешал сковывающий страх. Вот так она и лежала на этом диване, пряча лицо в подушку, задыхаясь от подступающих слез. Потом призналась, что долго не могла ничего есть. Сердобольные соседи, видя, какое несчастное создание поселилось рядом, приносили парное молоко, свежий хлеб и сало. От одного вида продуктов ей становилось дурно, но Полина
