Альбины и сводилось к просьбам и угрозам разоблачить мистификации Дмитрия. Полина устала отвечать отказом, а ее словно не хотели слышать.
Альбина не могла поверить, что ее планы летят в тартарары. Она ненавидела Полину так, как можно ненавидеть самого лютого врага. То обстоятельство, что Воробьева носила ребенка Дмитрия, только усугубляло ситуацию. Альбина ни на минуту не сомневалась, что Шахов – отец, хотя Полина не отвечала на вопрос об этом. Как у нее ловко все получилось! И ребенок, и наследство, и новый роман – не многовато ли для одной серой мышки, которую воля случая сделала сообщницей Дмитрия?
Во взгляде Альбины враждебность. Шахова не собиралась ее скрывать. Полине стало неуютно. Как будто повеяло холодом, сыростью заброшенного подвала. Воображение нарисовало продолжение презентации в виде скандала, который устроит Альбина. Этого нельзя допустить, но и предотвратить невозможно. Что вбила себе в голову эта одержимая ненавистью женщина? Полина старалась, но уже не могла сосредоточиться должным образом. Речь ее стала прерывистой. Она начинала отвечать на вопрос, а потом вдруг сбивалась и говорила вовсе не о том, о чем ее спросили.
Полина боялась смотреть в зал. Сидевшая в первом ряду Маргарита Петровна не могла не заметить, что произошло нечто, мешающее дочери чувствовать себя уютно. Ее как подменили. Вопросы журналистов постепенно иссякли. Возникла пауза, которую заполнял пиарменеджер издательства. Он пытался расшевелить Полину, но она словно задумалась о чем-то более важном, чем происходившая презентация. Наконец, когда газетчики отчаялись услышать что-то сенсационное, а представители издательства решили закончить мероприятие, Полина лучезарно улыбнулась. Она поняла, что своей растерянностью играет на руку Альбине, а значит, нужно собраться. Нельзя допустить ничего, что может навредить книге, ее рекламе. Полина пододвинула к себе микрофон. Снова защелкали фотоаппараты.
– Я понимаю, что время нашей встречи подходит к концу, – Полина окинула взглядом всех сидящих в зале. – Вы спрашивали о том, готова ли я писать дальше? Хочу ли я стать такой же известной, как Дмитрий Шахов? Не мешает ли мне его слава? Перечислять вопросы не имеет смысла. Роман написан, у него два автора, он обречен на успех – это то, в чем я не сомневаюсь. Надеюсь, очень скоро и вы в этом убедитесь.
– Так это ведь самое главное, Полина! – Реплика из первых рядов воодушевила Воробьеву, помогла ей окончательно выйти из ступора, вызванного появлением Альбины.
– Есть еще одно, о чем бы я хотела сказать. – Полина загадочно улыбнулась. – У меня будет мальчик. Я назову его Дмитрием, в честь его отца. Очень скоро родится Дмитрий Дмитриевич Шахов. Я отказывалась говорить об этом раньше. Не знаю, кого я охраняла, не комментируя ни единый вопрос о моей личной жизни. Но сейчас, кажется, самое время расставить все точки над «i». Никто и никогда не узнает всей правды об отношениях между мной и Шаховым. Скажу, что этот человек подарил мне счастье. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду не наследство. Мой роман и мой сын – вот причина того, что я еще жива. Было плохо, очень плохо, но победила любовь, любовь и жизнь. Так и должно быть. Надеюсь, вы пожелаете мне удачи и здоровья.
Журналисты зашумели, захлопали. Полина нашла глазами Альбину. Та стояла бледная, как мел. Наверное, она была единственной, кто в этот момент не желал ей добра. Шахова не могла больше слушать овацию, которую устроили Полине присутствующие, поэтому первой вышла из зала.
– Благодарим всех. Спасибо. Желающие могут продолжить общение с автором во время автографсессии. Прошу всех в фойе. – Этими словами представитель издательства завершил первую часть презентации. Взглянул на Воробьеву. – Жара. Может, воды?
– С удовольствием. – Как же она хотела пить! В горле пересохло. Этот стакан прохладной минералки спас ее. – Спасибо. Теперь намного легче.
– Хотите немного передохнуть? – заботливо поинтересовался Марк Иосифович.
– Нет, я не устала. Ну, если честно, совсем чуть-чуть с непривычки.
– Многолюдные мероприятия утомляют.
– Последнее время я вела очень уединенный образ жизни. Меня словно нигде не было. Я писала…
– Полюшка, как ты? – подошла мама.
– Все в порядке.
– Простите, я, кажется, помешала.
– Нет, нет. – Полина поспешила успокоить мать.
– Тогда вперед. Тебя ждут. – Маргарита Петровна была на подъеме. Ей очень нравилось происходящее.
Арсеньев подошел к Полине, чтобы высказать ей комплименты по поводу блестящего дебюта. Увидев, что их фотографируют, заулыбался.
– Давайте, Полина Сергеевна, доставим удовольствие средствам массовой информации.
– Без проблем. – Воробьева словно забыла о Шаховой, о неприятных минутах, связанных с ее появлением. Сейчас, когда ее ждали читатели, казалось, что в будущем есть место только для хорошего, светлого.
– Вы прекрасно держитесь.
– Стараюсь.
– Я думаю, у нас с вами большое будущее. – Арсеньев многозначительно посмотрел на Полину. – Сюжеты в голове роятся?
– Точно.
– После рождения ребенка у вас будет много новых приятных, но утомительных забот.
– Ничего, справлюсь.
– Вы не знаете, о чем говорите, – усмехнулся Алексей Викторович. – Маленький ребенок, бессонные ночи – не до творчества будет.
– Посмотрим.
– Мне нравится ваш оптимизм. Я вас покидаю. Надеюсь, автографсессия пройдет успешно. Желаю удачи.
– Спасибо.
Глядя вслед Арсеньеву, Полина почувствовала облегчение. Его присутствие тоже в какой-то мере вызывало напряжение. Пристальный взгляд Алексея Викторовича, который Воробьева время от времени перехватывала, заставлял ее нервничать. Теперь, когда Шахова куда-то пропала, а директор уехал, Полина вздохнула с облегчением.
Мама о чем-то разговаривала с Марком Иосифовичем. Правда, диалогом это было трудно назвать. Маргарита Петровна в основном молчала и кивала головой в знак согласия, а Марк Иосифович все говорил, говорил. Обычно немногословный, в этот день он отличался красноречием, заполучив в лице Воробьевой благодарного слушателя.
Полина направилась к стенду, раздавая на ходу улыбки. Совершенно незнакомые люди улыбались ей в ответ, и, глядя в их открытые лица, Полина переполнялась гордостью. Ее приняли! Как она говорила Арсеньеву: «Этот роман обречен на успех!» Она не преувеличила. Пройдет совсем немного времени, и первый тираж разойдется. Ее роман тоже будут переводить на другие языки. Ей еще предстоят поездки по миру. Ее не остановит ни материнство, ни прогнозы скептиков, которые обязательно найдутся. Полина чувствовала себя как никогда энергичной. Если можно говорить о втором дыхании, то оно открылось именно за эти пару минут, что Полина шла из презентационного зала на свою первую автографсессию.
Представители издательства уже вовсю торговали ее романом. Потенциальные читатели ждали автора, чтобы взять у него автограф. Полине предстояло выступить в необычной для себя роли. Волнение захлестывало, но поддаться ему означало бы составить о себе, новом авторе, не самое приятное впечатление. Полина понимала, что от ее обаяния, ее искренности и готовности к контакту зависит первая реакция читателя.
– Полюшка, я поднимусь на третий этаж, попутешествую, – Маргарита Петровна протиснулась к дочери. – Ты не возражаешь?
– Хорошо, иди.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Все в порядке, мам. Иди, встретимся здесь или у входа в магазин.
– Будь умницей.
