счастьем…
– Я никогда не любила его, Майка, – прижимая руку к груди, призналась мать. – Да ты и сама, наверное, помнишь, что особой теплоты между нами никогда не было. Я не смогла полюбить его, честно говоря, даже не пыталась. Приняла его как данность, и всё. С годами привыкла. Только счастья я так и не познала. Жила, обвиняя всех в том, что моя жизнь не удалась. Легче не становилось. Тупик он и есть тупик. Тебя, кстати, тоже обвиняла.
– Знаю, – выдохнула Майя. Все обиды снова стали такими осязаемыми. Хотелось кричать от боли. Она была в растерянности. Не воспоминания о незаслуженных обидах жгли ее душу. Главное, теперь она не понимала, кто жертва, а кто тиран? Майка сняла с матери обвинения, попросту простила ее. Теперь оставалось пережить, что ее добрый папа был далеко не безобидный ангел.
– Сказала, и легче стало, – вздохнула Неля Петровна, потянувшись за очередной сигаретой. Майка не сводила с нее глаз.
– Значит, ты свою тяжесть на меня взвалила? – тихо произнесла она.
– Что, пригнуло к земле?
– Да уж…
Теперь она все знала. Может, это к лучшему? Все, что ни происходит, к лучшему. Разве хорошо жить в неведении? Теперь она с меньшим рвением будет ездить на могилу отца. У нее больше нет желания посвящать его в свои дела. У нее появилась другая отдушина. По совести, Майка ждала этого всю свою сознательную жизнь. Ждала момента, когда можно будет откровенно говорить с мамой. И получила то, о чем мечтала. Одно получила, а другое потеряла. Кто знает, чего в этом своеобразном обмене больше: потерь или обретений? Майка была слишком взволнована, чтобы разбираться. Эмоции взяли верх над разумом, и она была готова проклинать умершего отца, бесконечно жалеть сидящую рядом такую маленькую, такую жалкую и родную мать. Наконец они стали одним целым. Может, ради этого стоило потерять нечто большее, чем детские воспоминания?
– Знаешь, Майка, давай так. К черту прошлое, никаких планов на будущее. Мы с тобой здесь и сейчас. Для нас это единственный возможный вариант, – выпалила мама на одном дыхании. Глаза ее лихорадочно блестели. Майя невольно поддалась ее настроению и быстро закивала головой. – Вот и хорошо, дочь.
Наступила полоса сближения. Правда, этот замечательный период продлился недолго. В тот самый момент, когда в жизнь Майки вошел Кирилл Аюшев, Неля Петровна снова заняла обвинительную позицию. Снова участились ссоры, беспочвенные нападки. Майка пыталась разобраться в причинах столь резкого охлаждения. Скоро она оставила все попытки. Неля Петровна снова закрылась в своей раковине, создав привычный для себя мир, где ей было уютно и хорошо без взрослой дочери с ее попыткой обрести женское счастье.
Майка сначала была очень раздосадована, а потом с головой ушла в роман с Аюшевым. Каждый день она просыпалась и засыпала счастливая. Мужчина, в которого она влюбилась без оглядки, отвечал ей взаимностью. О чем еще можно было мечтать?
Если не считать непростых отношений с Нелей Петровной, у Майки все получалось: учеба на вечернем отделении медицинского института, работа в одной из лучших больниц города. Все в ее жизни складывалось так, как Майка мечтала. Она все-таки училась в медицинском. Пусть пришлось пойти окольным путем, но она добьется своего. Неля Петровна и это прокомментировала в своем стиле:
– Ты упряма, как твой отец. Уж если чего захочешь, пойдешь по трупам.
Грубая оценка глубоко ранила Майю. В последнее время мать все чаще обращалась к старой пластинке о плохих генах. Генах жестокости, которыми якобы наградил свою дочь Владимир Игоревич Душа.
– Что вы с матерью не поделили? – Кирилл не сразу, но разобрался, что между девушкой и ее матерью пробежала черная кошка. Это не могло повлиять на отношение к Майке, но вызывало здоровое любопытство.
– Качели, – вздохнула та. – Она никак не может разобраться, стоит ли меня любить?
– Ну, вы даете!
– Это долгая история. Я не хотела бы посвящать тебя в нее.
– А я и не прошу.
– Правильно делаешь. – Слова Кирилла Майе не понравились. В их отношениях есть белые пятна, которые Аюшев не собирался заполнять.
– Я всегда поступаю правильно, Майя Владимировна, – назидательно произнес он. – По той простой причине, что я мужчина.
С годами Майя поняла, что ей всегда не хватало ощущения покоя и уверенности в завтрашнем дне. Казалось, Аюшев дал ей все, о чем она мечтала. Она легко перескочила барьер тридцатилетия, не задумываясь о том, что в этом возрасте пора подумать о детях, о стабильности. Гражданский брак, в котором они просуществовали не один год, казался ей образцом для менее счастливых традиционных семейных пар. Просто они немного затянули период, в котором влюбленные пары живут «для себя».
В этом есть и ее вина. Она никогда ни на чем не настаивала. Поддерживая образ активной, свободолюбивой женщины, Майя не могла позволить себе разводить антимонии о прекрасных карапузах с глазами Кирилла. Она считала, что придет время, и все сложится само собой. И была уверена, что новость о ее беременности Кирилл воспримет как радостную, долгожданную.
Увы… Стоило ей выпустить на волю свои желания, как она осталась ни с чем. Снова в какой раз. В истории их любви поставлена точка, и, какая ирония, рассказать о своих чувствах, поделиться переживаниями Майка захотела именно с матерью. Собирая вещи, молодая женщина только и думала о том, как-то встретит ее мама. Непредсказуемая, взбалмошная, резкая. Но Майка нуждалась в ней, как никогда раньше. Быть может, потому, что в какой-то степени повторяла ее судьбу.
Когда-то Неля, почувствовав, что беременна, приняла ответственное, судьбоносное решение. Теперь Майка беременна и носит ребенка. Хотя о чем это она? У нее совсем другой случай. Это ребенок от любимого мужчины. Но разве от этого ситуация упрощается? Ведь ни за что на свете Майя не расскажет ему об этом. Он больше не любит ее. Зачем ему этот ребенок? Признаться ему в беременности – подписать приговор малышу. У Аюшева хватит цинизма уговорить ее сделать аборт. Она возненавидит его за это, но пока еще тешит себя надеждой на возобновление отношений. А мама? Что скажет она?
Логичнее было бы ехать к себе, но остаться в одиночестве Майя побоялась. Правда, Неля Петровна – человек щедрый на неприятные сюрпризы. К тому же Майка не разговаривала с матерью уже с неделю. Это был критический срок. В отношениях между матерью и дочерью все еще царила неразбериха. Но это не остановило Майку. Она надеялась, что присутствие близкого человека уменьшит ее страдания, а проглотить дежурные колкости ей не составит труда. Но мать встретила ее почти враждебно. Вместо поддержки от самого близкого, самого родного человека Майя получила град насмешек.
– Привет, мам! – Майя поставила на пол тяжелые сумки. Разболелась поясница, кружилась голова. Хотелось поскорее оказаться в своей комнате и лечь.
– Чем обязана? – небрежно стряхивая пепел, недоброжелательно встретила ее Неля Петровна.
– Мам, я поживу у тебя немного. Я ушла от Кирилла… – Как же нелегко ей было это произнести.
– Да? По мне, ты и так долго продержалась. С этим надутым индюком можно только разок-другой потешиться, а ты вон как все затянула. На сколько лет, подскажи?
– Теперь это не важно.
– А что важно?
– Мама, ты обладаешь уникальной способностью – начинать неуместные разговоры.
– Ты потратила впустую лучшие годы и не хочешь это признавать, – не обращая внимания на заявление дочери, продолжала Неля Петровна.
– Давай попробуем не обмениваться колкостями.
– Я только хочу заметить, что ты осталась ни с чем.
– Это спорный вопрос. – Майя автоматически прижала руку к животу.
– Докажи мне обратное.
– Не теперь. Мама, потом поговорим. – Майя боролась с подступающей тошнотой. – Сделай мне лучше чай с мятой.
– Чем ты ему не угодила? – наступала мама.
– В двух словах не объяснить.
