– Ты непростительно прекрасна, Майя.
– Вы хотите наказать меня за это? – Она больше не могла выносить его пронизывающего взгляда.
– Наградить! Тебя незаслуженно обидели. – Майя вздрогнула: он снова о ней и Аюшеве.
Ей стало стыдно. Хотя все в окружении Майи и она сама уже смирились с тем, что их роман завершился полным ее фиаско, очередное напоминание о нем разбередило незажившую рану. Этот мужчина снова заставляет ее погружаться в страшное время потери веры в будущее. По правде говоря, она еще не до конца оправилась от потрясения. Только ступила на путь выздоровления. Ее душа страдает, хотя боль притупилась. С ней можно жить, но о счастье нет и речи. Она позволила себе мечтать, но тот, кто разжег огонь мечты, сам же решительно потушил его.
Майя встретила прямой взгляд своего мучителя. Зачем он заставляет ее снова возвращаться в прошлое? Даже ее мать знает, что этого делать не стоит. Неля Петровна с ее волнообразно вспыхивающим материнским чувством не позволяет себе тащить дочь во времена «холодной войны». Она старается не вспоминать о том, что долгие годы между ними не было взаимопонимания, поддержки, любви. Не напоминает ей о Кирилле. А этот мужчина безжалостно тревожит ее сердце. Ему наплевать на ее страдания. У него план. Она – его главное звено. Чтобы получить согласие Майи, он готов на все. Сначала он должен причинить боль, сломить ее, чтобы снова ввести в состояние ступора, безнадежности. Тогда ей будет легче принять его предложение.
Страшно, что он знает о ней все. Эту информацию, видимо, собирал не один день. Майя почувствовала, как по телу побежали мурашки. Она представила, что еще во времена расцвета ее романа с Аюшевым этот мужчина незаметно наблюдал за ними и ждал, когда она останется ни с чем. Как будто предвидел именно такое развитие событий. Быть может, он знает и о домогательствах Карцева? Неприятное ощущение. Ты ничего не знаешь о человеке, а он о тебе практически все. Они не на равных. Седой в курсе ее прошлого, он вторгается в ее настоящее и дает понять, что в его руках Майино будущее.
– Тебе нужна защита. Я могу ее гарантировать.
Ему известно и шаткое положение Майи и в клинике. Конечно, он все просчитал. Цепочка совершенно логичная. В свое время она отказала Карцеву, а тот, ради кого она это сделала, ее предал. Она осталась один на один с оскорбленным мужчиной. Время такие раны не лечит. Наверняка Карцев не упустит возможности отомстить ей за пренебрежение. Правда, Кирилл гарантировал ей покой и отсутствие посягательств. Но какова нынешняя цена обещаниям Аюшева? Он уверял, что их разрыв никоим образом не отразится на ее работе. Верится с трудом. Она обманывает себя, когда думает, что все под контролем. Майя – пешка в мужской игре, и на руках у нее нет ни единого козыря.
Ее мысли мгновенно отразились на помрачневшем лице. Майя тяжело вздохнула.
– Прости, ради бога, прости. Я старый грубиян. Я не должен…
– Оставьте ваш великосветский тон. – Майя направилась к выходу из палаты. Она ему ничего не ответит сейчас. Просто немного потянет время, набьет себе цену. Даст понять, что у нее есть гордость, есть достоинство и, наконец, выбор. Пусть не думает, что она падка на подобные авантюры.
– Майя! Майя, подожди! – В голосе Седого четко послышались властные нотки. Они заставили ее остановиться и послушно ждать, когда мужчина подойдет к ней. Не оборачиваясь, Майя слышала его приближающиеся шаги и замерла, когда голос Седого прозвучал совсем близко. Ее обожгло его горячее дыхание. – Майя! Не решай сгоряча.
– А если я все-таки откажусь? – Она старалась не смотреть ему в глаза.
– Вы не сделаете этого. – Он снова перешел на «вы», совершенно сбив Майю с толку. Теперь его обращение снова подчеркивало разверзшуюся бездну, еще более устрашающую, не оставляющую шансов.
– Какая самоуверенность! Вам никто никогда не отказывал? – В Майе бушевала ярость. Она не сдастся вот так, трусливо и жалко. – А я возьму и откажу.
– Мне не нравится, когда слова бросают на ветер.
– Я не шучу. Что тогда?
– Тогда мне придется избавиться от вас, милая, – легко, непринужденно, как будто говоря о капризах погоды, произнес мужчина. И от его спокойствия по телу Майи опять побежали противные парализующие мурашки. Майя задрожала мелкой неконтролируемой дрожью. Увидев реакцию на свои слова, мужчина самодовольно улыбнулся, но в следующий момент на его лице появилось наигранное сожаление. – Простите, еще раз простите. От волнения, вызванного важностью обсуждаемого, я, кажется, перегнул палку. Старый безмозглый дурак! Я не должен был так разговаривать с вами. Простите, милая.
Он взял ее руку и поднес к своим губам. Несмотря ни на что, это был самый целомудренный и самый сексуальный поцелуй, что случился с ней за время ее жизни затворницей. Она ощутила волнующий трепет. Майя слышала, что нечто похожее происходит с жертвой, стоящей перед ее палачом. В свой последний миг вместо ненависти обреченный чувствует прилив обожания. Вот так и она тонула в топком, тяжелом, необъяснимом восхищении коварством умудренного опытом мужчины. Расхожее женское коварство – игры младенца в сравнении с тем, что придумал он.
– Вы прелесть, Майя Владимировна, – все еще держа ее руку, прошептал Седой. – Неужели вы можете подумать, что я желаю вам зла?
– Я сейчас вообще не способна думать, – призналась Майя.
– Как же вам идет ни о чем не думать! – Легкое пожатие пальцев снова заставило Майю трепетать от волнения.
Обаяние этого мужчина с лихвой перекрывало опасность предлагаемой им авантюры. Собственно, чего она боится? Ей предлагают доказать, что, несмотря на превратности судьбы, она не разучилась быть женщиной. Пожалуй, ей и самой хочется познать, насколько далеко простирается ее умение манипулировать. Ее уверяют, что у нее все получится.
– Так мы союзники? – Ему был нужен ответ.
Пожалуй, двенадцать месяцев одиночества в ее возрасте – непростительная трата времени. Седой прав. Она не должна страдать и тратить время на пустые воспоминания. Вот мужчина, который ярким лучом прожектора указал ей дорогу в светлое, обеспеченное будущее. Конечно, роль ей отведена незавидная. Но Майя не будет брать в голову моральный аспект происходящего. В конце концов, это своеобразный способ отомстить за ее попранное достоинство. И пусть страдания Майи не имеют никакого отношения к тому, на кого ей теперь следует переключить свое внимание. Он – мужчина, а значит, виновен априори. Кажется, ему нет еще и тридцати. Но скольким женщинам он уже успел испортить жизнь? Скольких предал? Сколько сердец разбил? Есть вероятность, что сей список не слишком длинный, хотя… О, он получит сполна! Она сумеет отыграться на нем за все свои слезы, за все бессонные ночи, за потерянную надежду.
– Меня смущает только одно, – не глядя на собеседника, тихо произнесла Майя.
– Что же? – В его интонации слышалась готовность прояснить ситуацию.
– Вы знаете обо мне все, а я о вас ничего.
– И это правильно, – улыбнулся Седой.
– Почему?
– Объясняю. Сейчас вы уверены в моей силе, в моих возможностях, в моей непотопляемости…
– Если вы расскажете о себе, то я потеряю уверенность в этом? – нетерпеливо перебила его Майя.
– Скажем так – мой образ очеловечится и обретет ненужные лирические оттенки.
– Сильному мужчине позволены слабости. – Майя смотрела ему прямо в глаза.
Страх ушел. Она почувствовала, что они в одной лодке. Ей стало невыносимо жалко мужчину, который изо всех сил пытается создать образ человека непробиваемого, неустрашимого, идущего напролом. За всем этим скрывается глубокая сердечная рана. За давностью лет она кажется не опасной для жизни, но и окончательному заживлению не подлежит.
– Человеческие слабости – признак реальности.
– Я знал, что мы поймем друг друга. Вы еще более умны, чем я думал.
– Это комплимент или констатация разочарования?
– Вы нереальны, Майя.
– Нереальная женщина для решения столь непростой задачи, – задумчиво проговорила она. В этот момент ей показалось, будто стены палаты раздвинулись, перестав существовать. Их очертания словно уплыли в бесконечность, теряясь в ослепительно белом пространстве. – Как сложно…
