Через несколько минут Стеблова снимала Литу, Ивана и Жорку на фоне окружающей зелени. Потом Лита фотографировала Елену Васильевну с Мартовым. Жорка все время хотел попадать в кадр. Последним стал снимок Ивана, держащего на руках малыша. Лита нажала кнопку и после вспышки медленно опустила фотоаппарат. Она поняла, что этим рукам она смогла бы доверить своего ребенка. Ощущение стало до боли пронзительным, в груди все сдавило от невозможности сказать это. Иван не заметил перемены в ее настроении, ведь минуту назад она смеялась, когда они втроем, обнявшись, позировали перед объективом.
– Пора провожать меня, – заметил Мартов. Елена Васильевна поцеловала его, сдерживая слезы, перекрестила три раза.
– С Богом, Ванечка. Не забывай теперь о нас.
– Никогда. До свидания, Еленочка.
Потом Иван снова взял на руки Жорку, долго смотрел на него, не замечая, как пристально наблюдают за ним две женщины.
– До свидания, Георгий Георгиевич. Расти умным, здоровым и счастливым. Слушайся маму, крестную и не забывай меня. Хорошо? – Мартов поцеловал малыша в щеку, вдохнув запах его чистой, пахнущей молоком кожи.
– Ван, – накручивая на пальчик прядь волос Ивана, сказал Жорка.
– Да, Иван. Нам, Мартовым, нужно держаться вместе. Тогда все будет замечательно. До свидания, малыш. – Иван передал Жорку Елене Васильевне. – Пойдемте, Лита. Вы ведь проводите меня?
– Конечно. – И обратилась к Стебловой. – Вы уже будете укладываться?
– Да, он уже устал и, кажется, не хочет расставаться с Иваном. – Малыш рвался из рук Елены Васильевны. – Мы пойдем купаться и спать. До свидания.
Иван еще раз махнул рукой на прощание и вместе с Литой направился к воротам усадьбы, где его должна была ожидать машина.
– Не спрашиваю, сможете ли вы проводить меня в аэропорт, – закуривая, произнес Иван.
– Отчего же не спрашиваете? – чувствуя, что краснеет, спросила Лита.
– Боюсь услышать отрицательный ответ.
– Тогда я скажу, что приеду проводить вас. Когда мне нужно быть в аэропорту?
– Самолет на Москву в девять вечера послезавтра.
– Хорошо. Мы ведь еще созвонимся. Телефон моего офиса, дома вы знаете.
– Мы бы даже могли еще встретиться, но... – Они уже подошли к воротам, где стоял перламутровый светло-салатовый «фольксваген». За рулем сидел мужчина лет сорока, задумчиво куривший сигарету. – Я боюсь показаться назойливым. Мы соблюли все грани приличия, даже остались на «вы».
Лита открыла ворота. Она снова почувствовала забытое волнение, как на первом свидании. Сейчас он сядет в машину и уедет. Внутри все замерло в ожидании последних слов.
– Теперь мне легко на сердце. Я знаю, что поступил правильно, и не стану скрывать от Милы своей поездки, как собирался раньше. Я уверен, что она тоже поймет, что не права. Тогда от вас будет зависеть, принять ее раскаяние или нет.
– Принять раскаяние? Как будто отпустить грехи. Я не священник и не люблю загадывать на будущее. Посмотрим, – разведя руками, сказала Лита.
– Ну, до свидания. Я еще позвоню. – Иван протянул руку.
– До свидания. Кстати, у меня было желание перейти на «ты», но я не осмелилась предложить это вам, – улыбнулась Лита. – Это уже совсем другой уровень отношений. Мы готовы к нему?
– Если вы говорите «мы», то отвечу – да.
– До свидания, Иван, – поднявшись на цыпочки, Лита поцеловала Мартова в щеку. Нежным прикосновением убрала с нее блик от своей помады. – Я буду рада слышать и видеть тебя. Надеюсь, что до встречи в аэропорту ты дашь о себе знать.
– Обязательно. До встречи. – Мартов наклонился и тоже поцеловал Литу в щеку. В последний момент она неожиданно немного приподняла лицо, и губы Ивана скользнули по влажным губам Литы. Она смутилась. – Я приеду в гостиницу со следами твоей помады. Это даже к лучшему. По-моему, все принимают меня за представителя секс-меньшинств. Развею их догадки и оставлю в неведении... Меня согревает твоя улыбка, – вдруг сказал он и взял Литу за руки. – Как же мне трудно уезжать.
– Мы ведь еще увидимся.
– Понимаю.
– Я хочу стихов.
– Снова? Это уже было.
– Других, прошу тебя, – негромко сказала Лита, удивляясь, что настаивает.
– Хорошо, слушай. – Иван помедлил минуту и, не отпуская рук Литы, прочел:
– «Как правая и левая рука – Твоя душа моей душе близка. Мы смежены, блаженно и тепло, Как правое и левое крыло. Но вихрь встает – бездна пролегла От правого – до левого крыла!»
– Бездна... – тихо сказала Лита и подняла на Ивана глаза.
– Да, пока она глубока.
– Пока?
– Я надеюсь, что все изменится. – Иван поцеловал Лите руку. – До встречи. Спасибо. Незабываемый обед. Поцелуй за меня Жорку. Он – чудо.
– Обязательно. – В горле у Литы пересохло. – До встречи.
Машина легко развернулась и вскоре скрылась из виду, а Лита все стояла и смотрела вдаль. Она ничего не хотела увидеть, просто не могла пошевелиться. Ей было страшно возвратиться домой и встретиться глазами со Стебловой. Та сразу заметит, что в них появилось нечто новое. Начнутся вопросы, а ответов Лита пока не знала. Она боялась признаться себе, что за сегодня дважды обожглась о взгляд Ивана и дважды назвала его в мыслях возможным отцом Жорки и другом себе. Другом... Это лицемерие даже перед собой. Конечно, напрашивалось совсем другое определение, но Лита сказала себе: «Стоп! Остынь!» – и медленно побрела домой, закрыв ворота. Она шла, сняв босоножки, изрядно натершие ноги. Теперь было так хорошо ступать, свободно, без отдающейся во всем теле боли от ранок. Увидев силуэт Стебловой в кухонном окне, Лита улыбнулась. В ту же минуту свет там погас. Значит, все разговоры откладываются минимум до завтра.
Елена Васильевна собиралась отдыхать. Она вышла из кухни и направлялась в свою комнату. Проводы Литой Ивана затянулись, а ей безумно хотелось спать. Сегодня, что ни говори, она очень устала. Не столько от повседневной работы, которой было чуть больше обычного, сколько от нервного напряжения. Завтра они обсудят детали с Литой. Наверняка им будет о чем поговорить, а на сегодня довольно.
Стеблова переживала, как пройдет встреча с Иваном. Как он будет общаться с Литой, отреагирует на Жорку. Внешне от того Ванечки, которого она одиннадцать лет назад провожала в далекую Америку, мало что осталось. Но в разговоре, манерах поведения он был тот же, несмотря на едва уловимый акцент. Он всегда был вежлив, немногословен, внимателен. А какие цветы он ей подарил! Не забыл, что она любит. Угодил от души. Взрослый, красивый мужчина. Они даже не поговорили с ним наедине. Хотел ли он этого? Может быть, к лучшему, что они не стали ворошить прошлое. Там не все в розовых тонах, а сегодняшний день был таким светлым, праздничным, что грех его испортить.
Заглянув в детскую, Елена Васильевна убедилась, что Жорка крепко спит. Она открыла пошире форточку и зашторила окно, чтобы ранние, утренние лучики не потревожили сна малыша. Оставив дверь его комнаты открытой, она потихоньку вышла. На ходу по-хозяйски осматривалась и осталась довольна порядком и уютом вокруг. Зайдя в свою комнату, Елена Васильевна включила небольшое бра, переоделась. Проделав обычные вечерние процедуры с лицом, распустив волосы, она села в глубокое кресло. Усталость и напряжение дня сказалось в том, что сон улетучился, но и бодрствовать было тяжело. Хотелось вот так молча сидеть, глядя в окно и слушать, как недалеко стрекочет кузнечик. Эти звуки действовали умиротворяюще, возвращали в детство. Стеблова улыбнулась: как же оно далеко! Большая часть жизни позади, даже страшно задумываться над тем, что с каждым днем приближается день, когда придется расстаться со всем, что так дорого.
«Старею», – горько усмехнулась Елена Васильевна. Раньше она никогда не задумывалась над тем, что когда-нибудь все закончится. Что без нее будут так же расти деревья, цвести цветы, и день будет сменять
